Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права

• Название: Психологические проблемы эффективности права
• Автор: Сергей Жинкин
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94201-589-4

Автор настоящей работы – Сергей Алексеевич Жинкин, кандидат юридических наук, доцент, заместитель декана юридического факультета Кубанского государственного университета. Является автором более 60 научных и учебно-методических работ, в том числе трех монографий и трех учебных пособий.

Книга посвящена исследованию комплекса психологических проблем эффективности права. При этом эффективность права рассматривается как многоаспектный и многоуровневый феномен, выражающий закономерности социальной и психической жизни, имеющий различные формы и качественно отличающийся от эффективности отдельных норм законодательства.

В работе сделана попытка показать роль психологических факторов в обеспечении гармоничного взаимодействия правовой системы и личности, повышении эффективности нормативных правовых актов.

Для преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов, а также всех интересующихся проблемами теории государства и права, философии права, эффективности законодательства.

---

Представляется, что различие между пониманием эффективности норм законодательства как соотношения цели и результата и ее трактовкой как отражения интересов субъектов права, баланса этих интересов не столь уж принципиально. Следует согласиться с Г. В. Мальцевым в том, что «цель, если она действительно необходима, невозможно отделить от интереса. Иначе говоря, она есть осознанный интерес и должна его объективно отражать… Цели человека складываются на основе объективно возникающих его интересов, реализуемых посредством деятельности в целесообразных формах»[54]. Механизм выбора целей включает в себя не только организационные моменты и научные методы, но и стадию социальной оценки, отбора вариантов и выбора наиболее предпочтительной цели[55]. Вся история возникновения и развития целеполагающей деятельности человека показывает, что цели формируются на основе потребностей как форма отражения предмета потребности[56]. Потребности и интересы связывают с целями и зарубежные авторы. Так, Дж. Айф указывает, что, когда мы говорим о потребности, мы по существу говорим о средстве достижения определенной цели[57].

Осознание индивидом объективного интереса есть познание объективной необходимости, акт свободы. Поэтому категория цели как результата осознания объективного интереса характеризует свободно-волевую деятельность человека. Свобода воли неизменно предполагает наличие разумно поставленной и соответствующей объективному интересу цели[58].

Таким образом, цели формулируются законодателем именно для удовлетворения тех или иных социальных интересов. Следовательно, рассмотрение эффективности норм законодательства как меры отражения социальных интересов есть фактически рассмотренное под другим углом зрения определение эффективности норм как соотношения целей и результатов.

Как видим, понятие эффективности норм законодательства, называемой традиционно эффективностью норм права, весьма многоаспектно и может включать целый ряд сторон и параметров. С. Ю. Марочкин, исследуя проблемы эффективности норм международного права, предлагает понимать эффективность как некую комплексную характеристику. Он пишет: «Эффективность норм международного права представляет собой комплексную характеристику их внутреннего качества (обоснованности, реальности, гарантированности и т. д.), успешного действия, реализации, оптимальности затрат (издержек) и достижения цели, отвечающей потребностям прогрессивного развития международных отношений… В общетеоретическом плане представленная трактовка обнаруживает определенное сходство с целевой концепцией эффективности. Но это сходство больше внешнее. Различие в главном: содержание понятия эффективности гораздо шире. Другими словами, есть основание говорить об эффективности в широком смысле»[59]. На основании этого С. Ю. Марочкин выделяет ряд основных элементов понятия эффективности: качество (совершенство) самих норм, их успешное действие, полная и точная реализация, оптимальность затрат (издержек), степень достижения непосредственной социальной цели[60].

Итак, проблемой, важной не только для настоящего исследования, но и для всего дальнейшего изучения вопросов эффективности в праве, является необходимость разграничения эффективности права и эффективности норм законодательства. В советской юридической науке, трактовавшей право как систему установленных или санкционированных государством формально определенных общеобязательных норм, обеспеченных возможностью применения государственного принуждения, такая проблема была лишена актуальности. В условиях, когда отечественная наука перестала сводить право к системе норм государства, а само право стало рассматриваться как многогранный, многоаспектный феномен, назрела необходимость пересмотра соответствующих положений теории эффективности.

Очевидно, что не все нормы законодательства могут называться правовыми не только по способу установления и охраны, но и по смыслу и содержанию. Нормы, содержащиеся в нормативных актах, представляют собой не нормы права, а нормы законодательства. Нормы законодательства, являясь, по сути, указаниями государства и объединяясь в нормативных актах, являются формой выражения права как явления культуры, социального и духовного регулятора, его принципов и требований. Право и его требования отражают многолетний социальный опыт, национальную и общечеловеческую культуру, национальный менталитет, а законодательство и его нормы выражают волю и цели государства.

Эффективность права не вытекает из эффективности конкретных норм законодательства, а связана с реализацией, развитием посредством права как социально-духовного регулятора, как принудительной регулятивной системы начал и закономерностей человеческого общежития, способностей и социально позитивных качеств человека, его созидательных начал. По сути, эффективность права как регулятора означает реализацию им своего духовного и социального назначения в конкретном обществе в конкретную историческую эпоху.

Эффективность норм законодательства имеет принципиально иную сущность, связана с несколько иным комплексом факторов. Как известно, закон (как и другой нормативный акт) является формой выражения норм права, формальным источником права. Законодательство в узком смысле понимается как совокупность законов, в широком – как совокупность действующих в государстве нормативных актов. Поэтому традиционно соотношение права и закона рассматривается как соотношение содержания и формы. В таком случае термин «эффективность норм законодательства» может пониматься лишь как эффективность законодательной формы выражения норм права, эффективность предписаний государства, соответствующих или не соответствующих правовым началам. Сам же по себе нормативный акт представляет собой слишком разноплановый правовой феномен, чтобы говорить об его единой эффективности. К некоторым частям нормативного акта оценка эффективности просто неприменима, например, к дате принятия, преамбуле, не имеющей нормативного значения, и т. д. Нормативный акт может включать оперативные поручения государственным органам, должностным лицам, то есть ненормативные, индивидуальные предписания. Такие предписания, направленные определенному кругу лиц по поводу конкретной ситуации, будут вызывать эффект, принципиально иной по сфере распространения.

Во многих работах проблема эффективности рассматривается именно как проблема результативности действующего законодательства. Представляется, что в данном случае упускаются из виду содержательные моменты категории эффективности.

С позиций плюралистической теории эффективности интерес представляют психологический, антропологический подходы к понятию эффективности правовых предписаний. В антропологическом аспекте эффективность норм законодательства можно было бы рассматривать как антропологическую адекватность, то есть способность правовых предписаний выражать, развивать и реализовывать основополагающие качества человека – духовность, творчество, самоутверждение, востребованность, способность норм права содействовать развитию личности максимального числа членов общества. При этом, как справедливо отмечает В. С. Барулин, одной из важнейших форм самоутверждения человека является его созидание, понимаемое в самом широком смысле слова как человеческое творение себя, общества, природы, всей материальной и духовной культуры[61].

Выдвигаемая нами плюралистическая теория эффективности права предполагает четкое отграничение права как явления культуры, социально-духовного регулятора общественной жизни и внутреннего мира человека, его эффективности от норм права, которые в данном контексте правильнее называть нормами законодательства. Разграничивая эффективность права и эффективность конкретных норм законодательства, следует согласиться с Г. Д. Гриценко в том, что добровольное исполнение субъектом права взятых на себя обязательств предполагает соответствие содержания права представлениям субъекта о справедливости, равенстве, свободе и других правовых идеях. Это значит, что на первый план выдвигается вопрос о духовно-нравственном содержании права, о включенности представлений о правах и обязанностях в культурно-историческую реальность общества[62]. Еще Г. В. Ф. Гегель отмечал, что «почвой права является вообще духовное, и его ближайшим местом и исходной точкой – воля, которая свободна; так что свобода составляет ее субстанцию и определение и система права есть царство осуществленной свободы, мир духа, порожденный им самим как некая вторая природа»[63].

Плюралистический подход к исследованию социальных, в том числе правовых, явлений, конечно, сам по себе не нов. В пользу методологического и понятийного плюрализма уже не раз выступали как отечественные, так и зарубежные авторы. Так, Дж. Геринг писал: «Чем больше контекстов, в которых данное понятие имеет смысл, тем лучше будет это понятие. Широко применяемое понятие является более полезным, чем понятие с узкой сферой применения. Хорошее понятие удобно растягивается на много контекстов; плохое понятие, наоборот, является узким – ограниченным до маленькой лингвистической сферы»[64].