Геннадий Мирам - Профессия: переводчик

• Название: Профессия: переводчик
• Автор: Геннадий Мирам
• Издательство: Ника-Центр, Элга
• Жанр: Научпоп
• Год: 2006
• ISBN: 966-521-286-9

В данной книге в простой и доступной форме рассказывается о специфике профессии переводчика; о том, как понимает современная наука роль и функции языка как средства фиксации информации о внешнем мире и ее обмена в процессе общения; о том, как происходит процесс перевода; о его разновидностях и жанрах. Наряду с вопросами современной теории языка и перевода не меньшее внимание уделяется в книге и практической стороне деятельности переводчика. Излагаемый в книге материал иллюстрируется яркими, запоминающимисяпримерами. Предназначена переводчикам, как учебное пособие для студентов языковых учебных заведений и слушателей курсов повышения квалификации, преподавателям языковых и переводческих учебных заведений при чтении курсов "Теория и практика перевода", а также всем тем, кто интересуется и занимается переводом.

---

Но мы же знаем, что конвенцию частенько нарушают (вспомним г-на Паниковского). Так, из-за нарушения кон­венции возникла многозначность.

Кто же они, эти нарушители конвенции о языке? Да ес­ли подумать, то все мы, в большей или меньшей степени. Отдельные группы людей (территориальные, профессио­нальные, социальные, религиозные) начинают придавать иное значение словам - возникает жаргон, говор, диалект, потом эти новые значения признаются всеми, "подписы­вается новая конвенция", но и старая зачастую остается в силе. Возникает неоднозначность (многозначность). Но­вые поколения начинают иначе понимать значение слов, но и старые значения сохраняются, и снова возникает не­однозначность (многозначность).

Рис.14

В английском языке возникновение новых слов обозна­чают образным словом "coinage" (чеканка). На мой взгляд, это очень удачный образ - новое слово, как новая монета: четко обозначено ее достоинство, т.е. она значит что-то одно, определенное. Но проходит время, монета стирается, происходит деноминация и, глядишь, 10 коп. уже означает один, а то и сто рублей или наоборот. Так и слова, как мо­неты в процессе обращения, принимают и теряют свои значения.

За примерами многозначности языка далеко ходить не надо, если знаешь английский. Возьмем, скажем, слово "board" - "доска", "стол", "питание", "полка", "картон", "борт", "правление", совет", "департамент", "министерство" и т.д. или на той же странице словаря "blue" - "голубой", "лазурный , синий , "испуганный", "унылый", "подавлен­ный", "непристойный", "скабрезный", "относящийся к кон­серваторам". Шпиону, которому пришлось бы пользовать­ся таким кодом, не позавидуешь!

Сравним значения этих слов с рисунком или чертежом, на котором будет нарисован стол синего цвета (blue board) - никто ведь не подумает, что этот рисунок изображает, скажем, "унылый совет директоров"!

Английский, наряду с другими аналитическими языка­ми (китайский, японский и др.), конечно, держит рекорд неоднозначности, но и синтетические языки (русский, не­мецкий и др.) отстают не намного.

Сравним, к примеру, рисунок или фотографию собаки со словом "собака". "Что делают, собаки, а?!", "Гяур, соба­ка!" - в этих и подобных восклицаниях слово "собака" оз­начает "человек". Или, помню, в детстве, когда мы носи­лись как угорелые, моя бабушка бывало говорила: "У детей собачьи ноги". Едва ли она хотела этим сказать, что у нас ноги, как у собаки, т.е. покрыты шерстью, с когтями и т.д.

Таким образом, слово ."собака" означает иногда "человек", а слово "собачий" - "неутомимый", "выносли­вый". Как-то один грузчик сказал своему товарищу, кото­рый собрался было тащить тяжелую тумбу по лестнице: "Брось! Лифтом поднимем". Но, как это не удивительно, товарищ не бросил тумбу, а аккуратно поставил на пол. В данном случае "брось" значит "оставь эту мысль".

Таких примеров множество. Каждый мог бы привести не один. Язык, бесспорно, очень неоднозначен, но тем не менее мы друг друга почти всегда понимаем. Как же это получается?

Я хочу предложить вам еще одну аналогию. Давайте бу­дем считать, что язык (слова, части слов, некоторые устой­чивые словосочетания) - это набор деталей детского кон­структора, а речь, или текст (фразы, предложения),- это те предметы, которые можно построить из таких деталей5.

Когда ребенок строит из такого конструктора, скажем, дом, то одна и та же деталь (например, кубик) может стать и частью стены, и элементом крыши, и ступенькой лестни­цы. А если из тех же деталей малыш начнет конструиро­вать уже не дом, а, к примеру, слона или жирафа, то наш кубик может оказаться и ногой, и головой, и глазом этого животного.

Так мы приходим к понятию контекста. Контекст - это другие слова-кубики, которые окружают наше слово-кубик, и в зависимости от того, какую конструкцию мы создаем (какие кубики окружают наш кубик), слова при­обретают то или иное значение. Если это дом, то наш ку­бик - это стена, ступенька, крыша, если же мы задумали построить жирафа, тот же кубик станет ногой, головой или даже хвостом. Назначение (значение) каждого кубика подсказывают нам соседние кубики и сама конструкция.

Возьмем то же слово "board" в разных контекстах (кубик в разных конструкциях): "board and lodging" - "стол и постой", "board of directors" - "совет директоров", "star­board" - "правый борт". Соседние слова (соседние кубики) подсказывают нам значение слова "board".

Конечно, контекст самый надежный и распространен­ный способ устранить многозначность. Но есть еще и дру­гие. Это ситуация и так называемые фоновые знания.

Возвратимся к той же аналогии с многозначным куби­ком. Если известно заранее, что наш малыш решил по­строить дом (т.е. если известна ситуация), то можно зара­нее (когда контекста еще нет) сказать, что кубики будут служить деталями стен, крыши, окна, а не ногами, головой или хвостом слона.

Понимание ситуации предполагает и наличие фоновой, т.е. уже известной информации. Сказать, что при построй­ке дома кубик не будет выступать в роли ноги, головы или хвоста, можно только в том случае, если знаешь заранее, что у дома ни ноги, ни головы, ни хвоста быть не может.

Курс общей лингвистики.- М., 1933) и положил начало современной структурной лингвистике.

Фоновая информация о связи значений необходима и при уточнении значения слова на основе контекста. Пра­вильный выбор значения слова "crane" в предложениях "Cranes are flying" - "Летят журавли" и "Heavy powerful cra­nes" - "Мощные, тяжелые краны" можно сделать на основе контекста и фоновых знаний. Мы знаем: а) что краны не летают и б) что журавлей едва ли можно назвать тяжелы­ми или мощными6.

Проиллюстрируем эти средства устранения неодно­значности языка на примере английского слова "conduc­tor". Вы прекрасно поймете, что это "провод" ("провод­ник"), если вам при этом покажут на какую-нибудь элек­трическую схему, и у вас не возникнет сомнений в том, что имеется в виду "дирижер", если разговор пойдет во время или после концерта, ну а если этим словом назовут челове­ка, который продает билеты в автобусе или троллейбусе, то вы наверняка поймете, что это "кондуктор".

Во всех этих случаях значение слова "conductor" под­скажет вам ситуация, но свой выбор вы сделаете на основе ранее усвоенных фоновых знаний о том, что тот, кто про­дает билеты в автобусе, зовется "кондуктор", а музыкант, дирижирующий оркестром, - "дирижер".

Однако здесь следует сделать оговорку, точнее, две.

Во-первых, выбор того или иного значения на основе ситуации и фоновых знаний носит относительный харак­тер (в какой-то мере и журавля можно счесть тяжелым и даже мощным, а кран может летать, например, если при­вязать его к вертолету). Свой выбор мы, следовательно, делаем исходя из вероятности этого значения относитель­но других значений в пределах своего опыта.

Во-вторых, и ситуация, и фоновые знания - это тоже контекст, точнее, либо невербальный контекст, либо про­екция ранее воспринятого вербального контекста на на­стоящий случай.

О том, что дядю во фраке и с палочкой в руке называют "дирижер", мы могли узнать от родителей во время перво­го в нашей жизни концерта, или услышать по телевизору, или прочитать в детской книжке, т.е. в ранее воспринятом вербальном контексте. Мы могли видеть, как журавль ле­тит, и собственными глазами наблюдать, как работают краны где-нибудь на стройке или в порту, и понять из "контекста реальной действительности" (т.е. из невербаль­ного контекста), что краны мощные и тяжелые, а журавль умеет летать.

Для правильного понимания механизмов "означивания" слов необходимо учитывать, что все окружающие нас предметы располагаются "в контексте совместимости" и что все процессы тоже происходят в определенном "кон­тексте". Все уместно и органично только в определенном окружении и выглядит странно и нелепо в "чужом контек­сте" (помните выражение "как слон в посудной лавке"?).

Язык отражает "контекст реальности" в речевом кон­тексте, согласуй жизненные законы совместности со своими внутренними законами грамматики и благозвучия.

Однако, не забывая о том, что контекст, ситуация и фо­новые знания основываются на едином принципе "совмес­тимости вещей", мы все же будем разделять эти три сред­ства устранения неоднозначности языка.

Такого рода разделение, хотя его и не всегда удается четко провести, очень важно для перевода. Об этом мы поговорим подробно в последующих главах книги.

Итак, естественный язык - этот неопределенный и не­надежный код, благодаря контексту, речевой ситуации и фоновым знаниям превращается в идеальное средство фиксации и передачи информации, с которым не может сравниться ни один искусственно созданный код или язык.

Многозначность, кажущаяся на первый взгляд недос­татком языка, благодаря тем же трем магическим средст­вам обращается в достоинство. Язык как информацион­ный код отличается гибкостью и помехоустойчивостью, которую нельзя сравнить ни с какой другой системой пе­редачи информации. Это объясняется тем, что любой знак языка (будь то слова, слоги или даже буквы/звуки) означи­вается троекратно, т.е. получает свое значение из трех раз­ных источников: