Уильям Йейтс - Пьесы (сборник)

• Название: Пьесы (сборник)
• Автор: Уильям Йейтс
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-212-5

Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) – великий поэт, прозаик и драматург, лауреат Нобелевской премии, отец английского модернизма и его оппонент – называл свое творчество «трагическим», видя его основой «конфликт» и «войну противоположностей», «водоворот горечи» или «жизнь». Пьесы Йейтса зачастую напоминают драмы Блока и Гумилева. Но для русских символистов миф и история были, скорее, материалом для переосмысления и художественной игры, а для Йейтса – вечно живым источником изначального жизненного трагизма. В приземленных и прозаических персонажах он умеет увидеть свежесть и живость мифа – трагического и героического. И потому музыка бродяг для него – музыка Гомера, ибо йейтсовские бродяги у кочевого очага передают вечную трагическую мелодию жизни, служат звеном дотянувшейся до XXI столетия мифологической цели, звеном, которое казалось утраченным.

---

НОНА. Нет! Нет! Ничего не получишь! Я разобью бутылку, если ты подойдешь близко. Никакая другая женщина не обходится так с мужчинами, как ты, а ведь ты давала обет в церкви. Да, да, так оно и есть! И молчи! (Десима опять пытается взять омара, но Нона, все еще плача, прячет его в карман) Даже не думай о еде, ничего не получишь. Я никогда не давала брачный обет в церкви, но если бы дала, не стала бы обращаться с мужем, как с ослом лудильщика. Если бы я поклялась перед Богом… Нет, меня хорошо воспитали. Моя мать всегда говорила, что нелегко затащить мужчину в церковь.

ДЕСИМА. Ты влюблена в моего мужа.

НОНА. Только потому, что я забочусь, как бы он не попал в тюрьму, ты решила, будто я влюблена в него. Бессердечной женщине никогда не понять, как можно жалеть мужчину, в которого не влюблена, ведь ты никогда никого не жалела! Я не хочу, чтобы его посадили в тюрьму. И если ты не сыграешь эту роль, ее сыграю я.

ДЕСИМА. Когда я выходила за него замуж, то заставила поклясться, что он не будет играть ни с кем, кроме меня, и ты об этом знаешь.

НОНА. Всего один раз, к тому же в роли, которая никому не может принести славы.

ДЕСИМА. Так всё и начинается. А потом тебе всю жизнь придется произносить слова, которые никто не будет слышать.

НОНА. Один разочек Септимус нарушит клятву а роль я уже выучила.

ДЕСИМА. Ни для кого на свете Септимус не нарушит клятву.

НОНА. Один человек есть, ради которого он это сделает.

ДЕСИМА. Ты имеешь в виду себя?

НОНА. Да, себя.

ДЕСИМА. Ты помешалась.

НОНА. Или у меня есть тайна.

ДЕСИМА. Неужели? Небось утаскивала Септимуса в уголок и нашептывала ему, какая у него плохая жена, а ему только и надо, что поговорить обо мне.

НОНА. Ты думаешь, будто знаешь все его мысли, потому что ты колдунья.

ДЕСИМА. Я колдунья и потому знаю его мысли. Помнишь, как в его песне? Мужчина начинает (поет):

Сбрось маску – золота огонь
И изумруды глаз.

А женщина отвечает:

Ах, милый, ты меня не тронь,
Ведь сердце не узнаешь враз,
Хоть гонишь холод вон.

НОНА. Ты знаешь все его мысли. Как бы не так! С глаз долой, из сердца вон.

ДЕСИМА. Тогда смотри, что у меня за лифом. Септимус посвятил это мне. Он воспел меня, мою красоту – глаза, волосы, цвет лица, фигуру, талию, ум – всё. А есть и другие стихи. А вот еще одно, коротенькое, которое он дал мне вчера утром. Ведь я прогнала его, и ему пришлось спать одному.

НОНА. Одному?

ДЕСИМА. Он лежал один, не мог заснуть и сочинил песню, в которой желает себе ослепнуть, чтобы не мучаться, глядя на мою красоту. Вот, слушай! (Опять поет.)

Да будь я даже стариком,
Бродяжкой придорожной,
Слепцом, не знавшим света дня
И дружбы бестревожной,
Я кем угодно быть готов,
Но только не мужчиной,
Что в одиночестве ночном
Забыть не может милой.

НОНА. Конечно же один в постели. Я знаю, это длинное стихотворение, я знаю его от начала до конца, знаю наизусть, хотя не читала из него ни слова. Четыре строчки в каждой строфе, четыре ударения в каждой строчке, всего четырнадцать стихов – будь они прокляты!

ДЕСИМА (достает рукопись из-за лифа). Ты права, четырнадцать строк. Здесь стоят цифры.

НОНА. И там еще одно – из десяти стихов, в каждом из которых по четыре и три стопы.

ДЕСИМА (заглядывает в другой листок). Да, все стихи из четырех и трех стоп. Но откуда ты знаешь? Я никому их не показывала. Это наша тайна, его и моя, и никто не должен о них знать, пока они не полежат у меня на сердце.

НОНА. Они лежат у тебя на сердце, но были сочинены у меня на плече. Ага, и на спине – рано-рано утром. Сколько ударений в строчке, столько раз он пробегал пальцем по позвоночнику.

ДЕСИМА. Бог ты мой!

НОНА. Из-за того, в котором четырнадцать строчек, я не спала два часа, а когда он закончил со стихами, то еще час лежал на спине и махал рукой, сочиняя музыку. Мне он нравится, и я позволила ему думать, будто сплю – и в тот раз, и когда он сочинял другие песни. А когда он сочинял то короткое стихотворение, которое ты пела, он так радовался, что вслух произносил слова о том, как лежит один в своей постели, думая о тебе, и я разозлилась. Я сказала ему: «Неужели я некрасива? Повернись и посмотри на меня». Покончим с этим, ибо даже я могу понравиться мужчине там, где горит одна свечка. (Она берется за ножницы, которые у нее на шее, и принимается кромсать платье Ноевой жены.) Теперь ты понимаешь, почему я могу играть эту роль, как бы ты ни злилась, и тебе не выставить меня со сцены. Держись за своего Септимуса, если хочешь. Мне все равно. Я распорю кое-какие швы, а потом сошью все снова – иголка и нитка у меня наготове.

Входит, звеня колокольчиком, Режиссер. За ним следуют Актеры, одетые разными животными и зверями.

РЕЖИССЕР. Надень маску и платье. Что ты стоишь, как неживая?

НОНА. Мы с Десимой тут потолковали и решили, что играть буду я.

РЕЖИССЕР. Как угодно. Слава Богу, эту роль может сыграть любая актриса. Надо лишь произносить текст каркающим старческим голосом. Кажется, все в сборе, кроме Септимуса. Не будем его ждать. Я прочитаю текст Ноя. Надеюсь, он явится до конца репетиции. Итак, публика вот тут, а ковчег там, и сходни тоже, по которым должны подниматься звери. А пока все собираются возле суфлерской будки. Уберите шляпу и плащ Ноя до прихода Септимуса. Пока идет первая сцена с Ноем и животными, можешь шить.

ДЕСИМА. Нет, сначала выслушайте меня. Мой муж проводил ночи с Ноной, поэтому она режет и шьет с таким тщеславным видом.

НОНА. Она сделала его несчастным, ведь ей известны все способы, как разбить сердце мужчины. Вот он и приходил ко мне со своими несчастьями, а я утешала его, и теперь – к чему отрицать? – мы любовники.

ДЕСИМА. Не тщеславься понапрасну! Я была для него чумой. О, я была и барсучихой, и лаской, и дикообразихой, и хорью, я была всем, потому что он мне смертельно надоел. И вот, слава Богу, она взяла его, и я свободна! Плевать мне на роль, плевать мне на мужа – пусть забирает себе.

РЕЖИССЕР. Мне кажется, это ваше дело, вы и разбирайтесь. Мы тут ни при чем. И не понимаю, почему надо задерживать репетицию.

ДЕСИМА. Никакой репетиции. Какое счастье вновь обрести свободу. Мне непременно нужен кто-нибудь, кто потанцует со мной немного. Ну же! Музыка! (Она берет лютню, лежавшую среди других театральных вещей) Ну же, у вас ведь не только когти и копыта!

РЕЖИССЕР. Остался всего лишь час, а нам нужно прогнать всю пьесу от начала до конца.

НОНА. Эй, она взяла мои ножницы! Она лишь делает вид, будто ей все равно. Поглядите на нее! Она же сумасшедшая! Заберите у нее ножницы! Держите ей руки! Она убьет меня или себя! (Обращается к Режиссеру.) Что вы молчите? Боже мой! Она убьет меня!

ДЕСИМА. Ну же, Питер.

Она режет на груди у Лебедя перья.

НОНА. Она делает это, чтобы сорвать репетицию, из мести. А вы стоите и молчите!

РЕЖИССЕР. Если ты отняла у нее мужа, то могла бы поберечь эту новость до конца представления. Теперь она всех сведет с ума, я вижу это по ее глазам.

ДЕСИМА. Теперь, когда я швырнула ей Септимуса, мне нужно выбрать себе другого мужчину. Может быть, это будешь ты, Индюк, или ты, Подкаменщик?

РЕЖИССЕР. Ничего не поделаешь. А все твоя вина. Если Септимус не может усмирить свою жену, то мне уж и подавно не справиться. (Садится с безнадежным видом.)

ДЕСИМА. Танцуй, Подкаменщик, танцуй… Нет… Нет… Стой. Ты мне не нужен. Слишком ты медленно двигаешься, да и весь ты громоздкий, наверно, ревнивый, и в твоем голосе я слышу печальные ноты. Жуть будет, если я не полюблю тебя, но из-за твоего голоса, который мне нравится, мне придется потягиваться и зевать, словно я люблю! Танцуй, Индюк, танцуй… Нет, стой. И ты мне не нужен, потому что мой любимый должен быть скор на ногу и у него должен быть живой взгляд. Не хочется мне, чтобы ты смотрел на меня своими круглыми глазами, когда я буду спать. Ладно, если мне не все равно, значит, нужно выбрать и покончить с этим! Танцуйте, все танцуйте, чтобы я могла выбрать лучшего танцора. Давайте, давайте! Танцуют все!

Все танцуют вокруг Десимы.

ДЕСИМА (поет).

В кого влюбиться я должна?
За Пасифаей вслед – в быка?
А то и в лебедя влюбиться —
Вслед Леде я могла бы – в птицу.
Кружите, прыгайте, пляшите,
Как королева Десима, любите.

ХОР.

Кружите, прыгайте, пляшите,
Как королева Десима, любите.

ДЕСИМА.

Седло и шпора, прут и плуг,
Летать иль бегать будет друг?
Скажите, мех или перо
Украсят друга моего?

ХОР.

Кружите, прыгайте, пляшите,
Как королева Десима, любите.

ДЕСИМА.

Влюблюсь и сразу все пойму,
Я зверя, птицу обниму,
К груди прижмется головой
Хоть зверь, хоть птица – милый мой.

ХОР.

Кружите, прыгайте, пляшите,
Как королева Десима, любите.

РЕЖИССЕР. Хватит, хватит. Пришел Септимус.