Алисия Хименес Бартлетт - Не зови меня больше в Рим

• Название: Не зови меня больше в Рим
• Автор: Алисия Хименес Бартлетт
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088750-7

Испанская писательница Алисия Хименес Бартлетт прославилась серией детективных романов об инспекторе полиции Петре Деликадо и ее верном помощнике Фермине Гарсоне, которого критики называют современным Санчо Пансой. Роман “Не зови меня больше в Рим” основан на реальных событиях. Барселонский предприниматель, почтенный отец семейства, убит при малопочтенных обстоятельствах – в обществе юной проститутки. В преступлении обвинили ее сутенера, но и он вскоре погиб от пули. Убийства следуют одно за другим, и развязка поражает своей неожиданностью. А по ходу расследования читатели вместе с героями пройдутся по улицам двух красивейших городов Европы – Барселоны и Рима. Книги Алисии Хименес Бартлетт переведены на пятнадцать языков и отмечены престижными национальными и международными премиями. По ее романам в Испании снят телесериал “Петра Деликадо”. Еще один сериал снимается в настоящее время в Италии.

---

На сей раз ждать пришлось недолго.

Она меня ни в малейшей степени не интересует. Знаю только, что сестры ее ненавидят и всегда вели себя с ней довольно грубо. Они считают, что она вышла за нашего отца по расчету, и я готова с ними согласиться. Но какой бы ни была супруга отца, в самом ее грехе уже заложено было и наказание – она за свой грех получила сполна. Хотя должна сказать, что отец не так уж и плохо вел себя с ней, если не считать того, что он ей постоянно изменял, но таким он был всю жизнь. Если вы спросите, с чего это Росалия Пиньейро стала добиваться повторного расследования, я отвечу: понятия не имею, но, возможно, по прошествии времени ей захотелось подпортить жизнь моим сестрам и таким образом отомстить им. Вряд ли обида ее сама собой рассосалась. С точки зрения психиатрии доказано, инспектор, что все мы много чего делаем, чтобы компенсировать страдания, перенесенные в прошлом, и таким же образом мы стремимся стереть из памяти совершенные нами ошибки. На беду, новые наши поступки обычно тоже являются ошибками. Ошибки на ошибках – такова жизнь большинства людей. Для меня единственный выход из этой цепочки – анализ глубин нашего прошлого, чтобы без страха ему противостоять, не закрывая глаз на правду. Именно так я старалась вести себя всегда, и получилось неплохо.

Я отправила на принтер текст нашей беседы. Потом глянула на своего помощника, который продолжал изображать из себя соляной столп.

– Ну и что вы обо всем этом думаете, Фермин?

– Мне уже можно говорить?

– Можно, и даже можно прекратить валять дурака.

– Тогда я скажу, что все это кажется мне весьма любопытным, даже очень любопытным, но, если честно, не понимаю, чем эта история может помочь расследованию.

– Правда всегда помогает. Скажем, теперь у нас есть вполне заслуживающее доверия описание того, каким был Сигуан в действительности. Наконец хоть кто-то рискнул произнести вслух, что этот добропорядочный отец семейства всегда питал слабость к юными шлюхам. То, что с ним произошло, не было случайностью, я не сомневаюсь: его убили намеренно.

– А для меня пока это еще не так очевидно. И я пока не уверен, есть ли тут материал для нового дела.

– Да какая разница! Мы будем вести расследование, пока кто-нибудь не велит нам остановиться. И сейчас мы нанесем повторный визит человеку, мнение которого сильно отличается от оценок Элисы.

– Опять поедем к Сьерре? Но ведь вы и так прекрасно знаете, что он скажет о своем замечательном патроне!

– А я и не собираюсь слушать истории о безупречном характере его обожаемого шефа, мне надо узнать, всегда ли были безупречными отношения Сигуана с итальянскими клиентами.

Поскольку Гарсон уже прекратил забастовку, он, пока мы двигались в сторону Борна, дал волю своим восторгам и распинался о достоинствах виртуальной беседы, которая состоялась у нас только что:

– Это прямо роман настоящий, Петра! Эта средняя дочка – раз! – и буквально одним мазком изобразила их семейную жизнь.

– Психоаналитическим мазком, следовало бы сказать.

– Как на ваш взгляд, она нам правду написала?

– Думаю, это весьма правдоподобный портрет множества семей, которые принадлежат к определенному поколению. И в основе своей ее рассказ, пожалуй, достоверен, хотя, не исключено, что Элиса излишне драматизировала ситуацию.

– Судя по всему, да, ведь если бы все мы были способны проанализировать жизнь наших семей с точки зрения психологии, мы бы пришли к самым неожиданным выводам.

– К катастрофическим выводам, Фермин, от которых нам осталось бы только безутешно рыдать.

– Ну, вы, как обычно, рубите сплеча, Петра! Должны же существовать и счастливые семьи!

– Напрасно вы так думаете, любая семья – это по определению змеиное гнездо. Вот я вам сейчас расскажу притчу. Вообразите себе корабль – он плывет в открытом море, и ни у кого, понятное дело, нет ни малейшей возможности покинуть этот корабль. Вообразите себе, что тех людей, что плывут вместе с вами, вы должны любить вопреки всему, хотя видите все их немалые недостатки и даже их враждебность к вам лично. Вообразите себе, что вы хорошо знаете: ваши собственные недостатки в большинстве своем обусловлены недостатками других путешественников. И если эти путешественники отвратительны и вы это сознаете, уже одним этим вы виноваты и постоянно будете чувствовать свою вину. Так вот, этот корабль – семья, а путешественники – естественно, все члены одной семьи.

Гарсон задумался, должно быть, он представлял себя в открытом море вместе с родителями, братьями и сестрами, все они – в матросских костюмчиках. Потом он не выдержал:

– Да ну вас с вашей притчей! У меня, например, расчудесная семья. Сын живет в Соединенных Штатах, и я с ним не знаю никаких забот; с Беатрис я совершенно счастлив, она чудесная женщина, просто необыкновенная.

– И вам абсолютно все в ней нравится? – спросила я не без злого умысла, просто ради удовольствия немного его смутить.

– Нет, этого, разумеется, сказать нельзя! Всегда найдутся какие-то мелочи… Скажем, мне не нравится, что она вечно следит за тем, что я ем; потом-то, конечно, до меня доходит: она хочет мне только добра. А иногда она изводит меня этой своей культурой: выставки там всякие, опера в “Лисео”, время от времени театр, подсовывает мне книги…

– Но во всем этом нет ничего плохого.

– Нет, конечно же нет, но мне в голову иногда забредает такая мысль: а вдруг вся эта культурная дрессировка связана с тем, что она стыдится меня?

– Ну вот, сами видите: стоит копнуть чуть поглубже, как дорога к счастью в совместной жизни обязательно покажется слишком извилистой.

– Но надо терпеть и идти на уступки – в этом азбука супружества.

– Разумеется, а что мы скажем о такой вещи, как пределы терпения?

– Черт, инспектор, вы меня лучше не пугайте. Неужто у вас пошли нелады с Маркосом?

– Я с вами полностью согласна: умение идти на уступки – совершенно необходимо, но в конце концов это превращается в обязанность, которую ты сам на себя накладываешь ради сохранения союза, что уже обременительно. Кроме того, с мужем или женой ты тоже плывешь на одном корабле. Единственное отличие от плавания с родителями заключается в том, что на сей раз ты все-таки имеешь возможность покинуть корабль.

– Только не говорите, что снова собираетесь разводиться.

– Да нет, просто я решила немного над вами подшутить.

– Так знайте: я в этих шутках не нахожу ни капли остроумия. Честно.

Я от души рассмеялась. Мне страшно нравилось играть в такие игры с моим помощником; он был настолько простодушен и благонамерен, что облапошить его не составляло труда.

– Кстати, Фермин, куда это мы заехали? Катим уже полчаса, не меньше, – и все никак не доберемся до места.

– Дьявол! Пропустили нужный поворот, и давно. Вы сами виноваты, это все из-за ваших дурацких историй про корабль, про семью, про супружество, из-за всей этой зряшной болтовни. А теперь я даже и сообразить не могу, куда нас занесло.

Я опять расхохоталась. Никто не заставлял меня так искренне смеяться, как Гарсон. Он это знал и очень этому радовался, хотя хмурил брови, притворяясь рассерженным, и изображал из себя мученика, готового отдать Богу душу.

Безбашенная девица из магазина “Нерея” тотчас нас узнала, но вместо того чтобы подойти к нам и как минимум поздороваться, она с испуганным видом помчалась в задние комнаты, словно увидела пару налетчиков с обрезами под мышкой. Мгновение спустя Рафаэль Сьерра, все такой же неторопливый и покладистый, пригласил нас к себе в кабинет.

– Случилось что-нибудь новое? – спросил он.

Как правило, люди не желают понять, что задавать такие вопросы полицейским в ходе расследования – не только неуместно, но даже, можно сказать, противозаконно.

– Мы уже знаем, что бухгалтерские отчеты после ликвидации фабрики остались в полном порядке, но есть еще кое-что, о чем нам хотелось бы поговорить: речь об итальянских клиентах. Незадолго до гибели Сигуана возобновились поставки вашей продукции в Италию, и, судя по всему, это произошло благодаря расширению деловых связей с этой страной.

На лице его отразилось недоумение, и он посмотрел на меня настороженно:

– Неужели случилось что-то такое, что заставляет вас заняться и этим, инспектор?

Его настойчивое стремление не столько предоставлять информацию полиции, сколько требовать ее от нас, начало истощать запасы моего терпения, на самом деле и без того скудные.

– Сеньор Сьерра, мы не имеем права отвечать на какие-либо вопросы, касающиеся нашей работы. Предполагается, что отвечать на вопросы должны вы.

Он повел себя так, словно совершенный промах привел его в ужас. Протянул ко мне обе руки и при этом страшно покраснел:

– Простите, бога ради! Это я по привычке. Готов ответить на все ваши вопросы. Понимаете, вы застали меня врасплох, прошло уже столько времени… Итак, как мне представляется, в наших коммерческих отношениях с итальянскими клиентами за долгие годы могли возникнуть определенные шероховатости, без этого ведь никогда не обходится: претензии из-за нарушения сроков поставки, неудачная печать на некоторых тканях… Да что угодно! И все это в порядке вещей.