Семен Букчин - Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

• Название: Влас Дорошевич. Судьба фельетониста
• Автор: Семен Букчин
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7784-0365-9

Имя Власа Дорошевича (1865–1922), журналиста милостью божьей, «короля фельетонистов», — одно из самых громких в истории отечественной прессы. Его творчество привлекало всеобщее внимание, его карьера переживала бурные взлеты и шумные скандалы. Писатель, доктор филологических наук Семен Букчин занимается фигурой Дорошевича более пятидесяти лет и знает про своего героя буквально всё. На обширном документальном материале (с использованием дореволюционных газет и журналов, архивных источников) он впервые воссоздает историю жизни великого журналиста, творчество которого высоко ценили Лев Толстой, Чехов, Горький. Чувство юмора и трагическое восприятие мира, присущие Дорошевичу, его острословие и зоркость критического взгляда — всё передано Букчиным с равной убедительностью. Книга станет существенным вкладом в историю русской литературы и журналистики.

---

Дорошевич в этой деятельности был генеральным направлением, но больше по давней привязанности, нежели из практических соображений. Кормили, в основном, другие темы. А Дорошевич — это было больше для души и для самоутверждения, поскольку где только можно Покровский афишировал себя как лично знавшего Дорошевича, как единственного знатока его жизни и творчества и, разумеется, хранителя его архива. Именно в этом качестве Покровский приходил в редакции выходивших с начала 1960-х годов Краткой литературной и Театральной энциклопедий, в которых и появились его заметки о Дорошевиче[6]. Пожилой человек в сильно поношенном пальто, с несколько старомодно выспренней речью показывал какие-то бумаги, тетради Дорошевича, говорил, что встречался с писателем, это производило впечатление на сотрудников редакций. Ему стремились помочь и материально…

Естественно, что во время наших с Покровским встреч я проявлял желание поближе познакомиться с хранившимся у него архивом Дорошевича. И каждый раз наталкивался на некое подобие резиновой стены. Она вроде и поддавалась под моим молодым напором, но в то же время неизменно отбрасывала меня. Сначала Владимир Константинович говорил: «Не сейчас… Может быть, через неделю… Мне нужно подготовиться, разобрать кое-какие бумаги…» Спустя некоторое время мне демонстрировалась какая-то тетрадь с записями, сделанными Дорошевичем. Но непосредственно в мои руки ничего не давалось. Демонстрация производилась непременно из рук Владимира Константиновича, на некотором отдалении от моих глаз и, как правило, была весьма краткой по времени. Иногда, видя мое отчаяние, смешанное с неверием, Покровский приоткрывал дверку небольшого шкафчика и говорил: «Вот здесь, собственно, и хранится…» Но даже взглянуть в глубины шкафчика мне не позволялось. Очень скоро мне эти игры прискучили. Я понял, что ничего толком показано не будет, не говоря уже о том, что нет никаких шансов использовать какие-то материалы для дипломной работы.

Покровский тем не менее продолжал завлекать меня. Ему определенно нравилась эта заинтересованность в нем молодого адепта Дорошевича. Не раз он говорил, что написал — и давно — роман о Дорошевиче, который надеется издать и рукопись которого, возможно, покажет мне. Вместе с тем он усиленно интересовался моими архивными штудиями и в особенности как-то настораживался, когда речь заходила о дочери Дорошевича Наталье Власьевне, умершей десять лет назад.

Она пошла по стопам отца, до войны печаталась в журналах «Огонёк», «Пограничник», «Работница», в газете «Вечерняя Москва» (сначала под псевдонимом Наталья Власова, а затем и под своим именем), работала в московской газете на французском языке «Журналь де Моску», в последние годы жизни публиковала фельетоны в газете «Труд». Состояла в группкоме при Союзе писателей. Хорошо знавший ее Василий Катанян, сын известного литературоведа, биографа Маяковского, и пасынок Лили Брик, вспоминал о ней: «Это была крупная, высокая, красивая женщина. Умная, образованная, циничная, хитрая и спокойная <…> Наталья Власьевна была журналисткой, но в те годы (1930-е. — С.Б.) не могла, конечно, писать в едком сатирическом духе, как когда-то ее отец, но взгляды его она унаследовала. Меня, мальчика, всегда пугали ее рассуждения о существующих порядках, о репрессиях, о Сталине, о топорной пропаганде»[7]. Наталья Власьевна была замужем за известным в предвоенные годы штангистом Дмитрием Поляковым. Ее дочь Наташа, по рассказу Катаняна, родилась от другого человека, но близость с Поляковым сохранялась.

Диссидентский дух («гены инакомыслия», по выражению Катаняна) Натальи Власьевны передался и ее дочери Наташе: «Взгляды матери и дочери одни и те же, только дочь пошла дальше — время другое». Будучи сотрудницей Министерства внутренних дел, рассказывает тот же Катанян, она, при поддержке начальника школы МВД С. М. Крылова (он впоследствии застрелился, это была громкая история), размножала и распространяла — дело было в конце 1970-х — начале 1980-х годов — антисоветскую литературу, за что поплатилась изгнанием с работы и разжалованием. Смертельная болезнь спасла ее от суда. Внучка Дорошевича Наталья Дмитриевна умерла от рака в возрасте сорока двух лет в 1983 году.

Когда я в 1966 году, будучи солдатом срочной службы и студентом-заочником, писавшим дипломную работу по Дорошевичу, пришел на улицу Качалова, мне открыла дверь молодая, симпатичная, высокая женщина, моя ровесница. Естественно, я рвался посмотреть, осталось ли у нее что-то из бумаг, связанных с дедом. Наташа сказала, что есть что-то на антресолях, но сейчас ей заниматься этим некогда. Она не отказывала, была вполне доброжелательна и попросила позвонить через несколько дней. В повторный мой визит на улицу Качалова из антресолей была извлечена большая коробка с бумагами и фотографиями. Документов было, кажется, не очень много, но и времени у меня было мало. Запомнилось, что видел записку Василия Ивановича Немировича-Данченко к находившемуся в санатории под Петроградом Дорошевичу (лето 1921 г.), извещавшую о передаче ему цветных карандашей, и ходатайство Луначарского о помощи с устройством на работу Натальи Власьевны. Может быть, еще раз или два я побывал у Наташи Дорошевич. Тогда же узнал, что она работает в детской комнате при милицейском отделении. Впоследствии у нас контактов не было, хотя я и послал ей вышедшую в 1975 году книгу «Судьба фельетониста». И, конечно, я не догадывался, что она, офицер милиции, была заражена диссидентским духом. Знал бы — пришел бы к ней в один из своих постоянных наездов в Москву в 70–80-е годы. Потому что уже с середины 60-х заражен был если не тем же духом, то, несомненно, бациллами вольномыслия, питавшегося в том числе и от общения с московской писательницей Инной Варламовой, приятельницей Льва и Раисы Копелевых, Фазиля Искандера, Инны Лиснянской и Семена Липкина и других порядочных людей из литературного мира, попавших в опалу за свою гражданскую позицию.

За 19 лет до смерти Наташи от той же страшной болезни умерла ее мать Наталья Власьевна. Она мужественно держалась до самого конца. «Вечером, — рассказывает Катанян, — она сама позвонила Арию Давидовичу, который занимался похоронами в Союзе писателей, и сказала, чтобы он приезжал утром»[8]. Буквально за две недели до ее ухода писатель Владимир Лидин привел на квартиру к ней двух стенографисток Литфонда СССР, и она продиктовала свои воспоминания об отце (работа была закончена 21 марта, а умерла она 6 апреля 1955 г. совсем не старым человеком, ей было всего пятьдесят лет). Впоследствии Лидин частично опубликовал их в журнале «Простор»[9], один экземпляр полного текста (более трехсот страниц машинописи) отдал в Рукописный отдел Ленинской библиотеки, а другой попал в ЦГАЛИ. «Страницы этой книги о Власе Дорошевиче, — писал он, — воскрешают не только его образ, но и целую эпоху: в записках говорится о Рахманинове, Собинове, Шаляпине <…> Это была страстная и даже пристрастная книга: Наталья Власьевна любила своего отца и была в тяжелом разрыве с матерью — артисткой К. В. Кручининой, работавшей под конец жизни в театре Ленинского комсомола.

Стенографическая запись обычно бывает несовершенна и требует литературной обработки; но большинство страниц книги Н. В. Дорошевич в такой обработке не нуждалось: так они совершенны по стилю и образности»[10].

Мы еще не раз будем возвращаться к запискам Натальи Власьевны, кстати, до сих пор целиком не изданным. А пока следует сказать о том, что она действительно была предана памяти своего отца. С конца 1930-х годов произведения Дорошевича были исключены из читательской сферы, его не переиздавали, поскольку в дефинициях тогдашних энциклопедических справочников за ним укрепилась отнюдь не способствующая продвижению к читателю характеристика — «рус. бурж. писатель и журналист». Наталья Власьевна пыталась преодолеть это идеологическое клеймо. 9 июля 1950 года она обратилась с письмом к Сталину, в котором стремилась подчеркнуть, что творчество отца не устарело: «Между тем о Дорошевиче с интересом говорят в журналистских и писательских кругах, его хорошо помнят представители старшего поколения советской интеллигенции. Немногочисленные его книги, имеющиеся в библиотеках, постоянно читаются. Два-три раза в год имя Дорошевича мелькает в ссылках на позаимствованные описания или остроты, а это немало для журналиста, уже более трех десятилетий сошедшего с газетных страниц <…> Ведь он был крупной фигурой в той плеяде талантливых русских журналистов, из которой вышли Горький и Чехов. Творчество его — оригинальное, самобытное явление периода предреволюционного обострения классовой борьбы. Никогда не был он ни мракобесом, ни ретроградом. Никогда его перо не было продажным. С едкой сатирой, с непомеркшим еще остроумием высмеивал он темные, уродливые черты своего времени, умел показать лицо хищного, воинствующего и разлагающегося капиталистического мира <…> Со слов А. М. Горького и А. В. Луначарского мы в семье знаем, что в последние годы жизни судьбой и работой Дорошевича интересовался В. И. Ленин»[11].