Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

• Название: Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
• Автор: Алексей Шишов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03734-3

Книга посвящена жизни и деятельности генерал-майора Михаила Гордеевича Дроздовского (1881–1919). В книге детально представлен сложный процесс образования российского офицерства, его боевого крещения во время Японской войны и на фронтах Первой мировой войны. Автором подробно описан развал Румынского фронта в 1917 — начале 191 о г. и действия М. Г. Дроздовского по восстановлению первых боеспособных частей Белой армии, а также воссозданию ее духа. Дроздовскому пришлось недолго повоевать: раненый, он умер 1 января 1919 г. Но эти и последующие акции позволили Белому воинству достойно завершить трехлетнюю Гражданскую войну и уйти в изгнание с гордо поднятой головой. «Слава побежденным!» — такими словами заканчивается один из фрагментов книги белогвардейских воспоминаний.

Книга снабжена обширными и впервые публикуемыми приложениями и входит в издаваемую издательством «Центрполиграф» книжную серию под общим названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

— Михаил Гордеевич, по данным пленных, у фельдшера Сорокина войск двадцать пять тысяч. Об артиллерии уже не говорю.

— Борис Ильич, к вечеру сорокинцы могут нас окончательно отрезать от остальных сил армии. Надо закрыть прорыв.

— Значит, пойдем двумя дивизиями на Кореневскую. А что будем делать с Динской? Не отдавать же ее красным?

— Выставим на Динской надежный заслон, а сами немедля выступим на Кореневскую. Согласны?

— Согласен. Атакуем там Сорокина сегодня же с двух направлений…

Однако согласованных действий у белых под железнодорожной станцией Кореневская не получилось. 1 — я дивизия генерала Казановича поспешила, встретив на пути более слабое сопротивление, чем «дрозды». Казанович решил действовать по-суворовски, вводя свои батальоны разрозненно, по мере подхода их к станции.

Столь же разрозненными оказались и действия дроздовцев. Многократные атаки белых захлебывались под шквалом пулеметного и ружейного огня, под разрывами вражеских снарядов на ближних подступах к Кореневской. К тому же ее защитники имели видимое численное превосходство, что немало ободряло их.

В итоге к вечеру обе дивизии добровольцев — 1-я и 3-я — оказались смяты противником. Понеся большие потери в людях, расстреляв носимый запас патронов, они отошли от станции на исходные позиции уже в вечерних сумерках.

В составленном отчете в армейский штаб полковник Дроздовский писал со всей жестокой откровенностью о прошедшем бое:

«Отход пехоты, имевшей на своем пути болотистую речку, носил очень тяжелый характер…

…Были случаи самоубийства добровольцев, от изнеможения не имевших возможности (уйти) от противника и боявшихся попасть в его руки.

Оставленных на поле боя раненых и выбившихся из сил постигла страшная смерть…»

В боях за Кореневскую Дроздовский, пожалуй, с самого начала своего участия в Гражданской войне пережил серьезное нервное перенапряжение. Михаил Гордеевич не изменил своей «роли»: он постоянно находился в передовых цепях добровольцев, постоянно был под огнем. В те дни к нему пристреливался не один пулеметчик и не один стрелок красных.

Вряд ли герой Белого дела красовался своим бесстрашием перед уже повидавшими в жизни многое «дроздами». Их командир ходил вместе с ними в штыковые атаки, находясь в передовой цепи. Он шел с непокрытой головой, держа в руках фуражку, полную спелой черешни.

Подражал ли он так известному пушкинскому персонажу, внешне беспечно угощаясь ими? Было ли это полнейшим презрением к смерти, которую несла каждая пуля, каждый снарядный осколок, летящий в его сторону? Или это была бравада, удальство?

Внешне скрытое нечеловеческое перенапряжение, владевшее им все эти последние дни, вырвалось наружу только в ночь на 17 июля. Случилось это в ходе короткого совещания с генералом Казановичем Разговор у них на этот раз сложился сложный.

— Михаил Гордеевич, у меня к вам первейший вопрос ваша дивизия способна еще драться в таком же духе, как сегодня вечером?

— Борис Ильич, у меня уже сотни добровольцев, с которыми я шел из Румынии, из Ростова, легли на поле перед Кореневской. Мне больно все это видеть.

— У меня тоже огромные потери, Михаил Гордеевич. Что будем делать этой ночью, завтрашним днем?

— Я предлагаю ночью отступить в восточном направлении от Кореневской. Вот мое мнение, если вы хотели его услышать.

— Вы рисуете картину в очень мрачных тонах, Дроздовский.

— А как мне ее так не рисовать. Если мы ночью отступим, то спасем наших добровольцев от уничтожения.

— Отступить от станции перед сорокинцами мы не можем.

— Почему?

— В этом будет состоять срыв всей екатеринодарской операции.

— А как же жизни белых бойцов?

— На то они и добровольцы, Михаил Гордеевич, чтобы сражаться и умирать за Россию.

— Какой же может быть срыв операции, когда нами утрачена связь с главнокомандующим. Мы с вами даже не знаем по карте, где сейчас находится генерал Деникин.

— Верно, не знаем. Как и не знаем, отменил он поход на Краснодар или нет. Связь прервана с дивизией Боровского — это тоже факт.

— Я все же настаиваю от отходе от Кореневской. Людям нужен отдых. Хоть день-два.

— Сорокин нам его не даст. У него на сегодняшний день двадцать пять тысяч штыков и сабель.

— Тогда мы сядем в оборону, а он пускай ходит в атаки на нас.

— Нам ли садиться в оборону? Без патронов? Без снарядов в неприкосновенном запасе?

— Все равно мы должны выйти из боя, Борис Ильич.

— Тогда, Михаил Гордеевич, я воспользуюсь правом, которое представил мне главнокомандующий.

— Каким правом?

— Как старший по званию, я, в отсутствие генерала Деникина, беру на себя общее командование под Кореневской. Вот вам мой боевой приказ: продолжить штурм станции и выбить оттуда противника.

— Хорошо, я подчиняюсь вам. Когда прикажете вновь поднять батальоны в атаку?

— Завтра утром наши дивизии возобновляют натиск на Кореневскую. С восходом солнца. Остаток ночи — на отдых людям..

…Атаки белых 17 июля натолкнулись на необыкновенно жесткие контрудары красных. Когда дело доходило до рукопашных схваток, то ярость в них не знала предела.

Казалось, что и этот день пройдет в бесплодном штурме. Однако днем к Казановичу и Дроздовскому, к их истекающим кровью полкам и ротам, пришла радостная весть: неприятельская группировка у Кореневской подвергается ударам и со стороны Тихорецкой. Главнокомандующий Деникин, схватив суть происходящего, собрал для атаки оттуда все, что имелось у него под рукой.

Сорокин понял, что теперь не белые, а он может оказаться в мешке. Это бывший есаул-фронтовик осознал и без своих штабистов. Кольцо окружения начало смыкаться, и он приказал своим полкам и отрядам пробиваться из него любой ценой. Поэтому и шел бой 17 июля с таким ожесточением.

Днем к полковнику Дроздовскому прискакал посыльный от Витковского. Корнет, запыхавшийся от скачки, доложил:

— Командир полка сообщает: красные двумя волнами оставляют станцию. Одна уходит по полю, вторая вон по той балке.

— Молодец! Понял. Скачи обратно и передай Витковскому мой приказ: красных по балке не преследовать.

— Есть передать: в преследование не ходить.

Когда корнет ускакал, Дроздовский послал с новой вестью гонца к Казановичу. Сам же он приказал 2-му Офицерскому конному полку пойти вдогон тех отступающих, которые с обозами уходили от Кореневской в противоположную сторону по полю.

Тогда многие задавались вопросом: почему командир 3-й дивизии не начал преследование пехотой? Такой же вопрос задал ему при ближайшей встрече и сам Деникин.

— Почему? Антон Иванович, вы же знаете, что у Кореневской полегло более трети пехоты моей дивизии.

— Знаю, поэтому и не сужу вас, Михаил Гордеевич, строго за выигранное дело. А потом вас могли легко отрезать.

— Разумеется, отрезать. В тот день у Сорокина конницы было гораздо больше, чем у нас с генералом Казановичем.

— Верно. В Академии Генерального штаба у вас, полковник, были хорошие учителя. Но…

— Извините меня, Антон Иванович. Но уложить за Кореневской вторую треть своих стрелков я не мог…

…Опасения того, что красные могут вновь отрезать «дроздов» от остальной Добровольческой армии, оказались не напрасными. Это показали уже ближайшие события. 1-я дивизия генерала Казановича уходила от Кореневской для действий против северной группировки противника. 3-я дивизия получила задачу удержать взятую железнодорожную станцию.

Сорокин Иван Лукич владел ситуацией не хуже своих соперников. Он в тот же день узнал, что половина белых оставила станцию и быстрым походным маршем двинулась к северу, где шли ожесточенные бои. Ответный ход не заставил себя ждать: уже 19 июля красные многократно атаковали Кореневскую.

Однако взять в лоб Кореневскую сорокинцы в тот день не смогли. Тогда они начали глубокий обход оборонявшихся, чтобы замкнуть кольцо вокруг станции, которую удерживала целая дивизия белогвардейцев, о чем было известно. Положение тех становилось критическим.

Вечером того дня, 19 июля, полковник Дроздовский послал с конным разъездом донесение в деникинский штаб. Он был краток: «С наступлением темноты оставляю Кореневскую. Выхожу из кольца. Буду прорываться на Бейсугскую».

Дивизия «дроздов» оставила станцию с наступлением темноты, когда батареи противной стороны заметно ослабили обстрел Кореневской. За ночь белые прошли в уже привычном для них марш — броске тридцать верст, полностью оторвавшись от красных и избежав таким образом окружения. Наутро дивизионный авангард уже вступал в станицу Бейсугскую.

Тем же утром полковник Дроздовский доложил главнокомандующему о жестоких потерях дивизии и о потребности в отдыхе для людей и лошадей.

Генерал-лейтенант Деникин, прочитав полученное только-только донесение, приказал начальнику армейского штаба Романовскому: