Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

• Название: Монголия. Следами номадов
• Автор: Андраш Рона-Тас
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4458-6504-9

Для современного читателя книга о Монголии ─ это книга-открытие. Монголия ─ разнолика. Это и страна диких степей, пустынь и полупустынь. Ее территорию оживляли в разные времена племена кочевников-номадов. Века становления, войн, триумфа и угасания позволили ее народу вобрать в себя и ассимилировать культуры и традиции многих, кто приходил на эту землю. Книга будет интересна широкому кругу читателей.

---

Преподавание на нескольких кафедрах ещё велось на русском языке, потому что преподаватели там – приглашённые русские учёные, но на большинстве кафедр лекции «взяли на себя» уже молодые монгольские преподаватели. Была ещё другая причина того, что лекции часто проводятся на русском языке. В Монголии перед 1921 годом ничего другого не учили, кроме религиозных текстов и «научных», связанных с ними непосредственно. В связи с этим не могла развиваться монгольская терминология. После укрепления новой власти народной требования новой жизни были часто выше, чем возможности развития языка.

В Монголии в течение длительного времени совершается реформа языка. Массово выкапываются забытые, отжившие своё выражения или выражения в другом значении и относящиеся к обозначению вновь познаваемых понятий. Мой коллега Лайош Бесе в своём исследовании на тему реформы языка отличает пять групп новых терминов. Существую такие новые понятия, для обозначения которых внесены старые слова, например: слово, означающее прежнее «зрелище», здесь употребляется для обозначения «выставки». В других случаях к слову в значении повсеместном добавлено значение специальное, таким образом, например, «молния» означает также «телефон». Чего нельзя было выразить одним словом, выражено через описание. Термин «ампер» выражен как «мера электрическая», а «аквариум» назывался «посудой, содержащей зверей и водные растения». Другим способом создания новых слов было складывание большого количества известных слов для определения сложных. Так, например: «исследователь языка» означает «языковед», а «огнистая телега» – поезд. Если же не было найдено соответствующего монгольского слова, принималось иностранное. В таких случаях слово приспосабливалось к монгольской фонетике. Например, слово, означающее дежурного, принимало в монгольской форме «джид-жур». Трудно в нём отыскать французское происхождение, но и российское в выражении diezornyi. Не все предложенные к использованию слова принимаются. Несмотря на то, что из года в год появляются на эту тему большие тома, издаваемые Комиссией Реформы Языка, уплывёт ещё довольно времени, прежде чем придёт монгольская научная терминология, а это и есть частичная причина того, что в Университете не всегда ещё языком преподавания становится монгольский язык.

10 мая мы сделали небольшую вылазку перед большим путешествием. Мы поехали в находящийся в окрестностях наиважнейший в Монголии шахтёрский центр – Налайх.

Выехали мы в половину одиннадцатого. Ехал с нами Вандуй, работник монгольского Комитета Наук и Высшего образования. Сопровождал он нас также в нашей поздней поездке. В течение какого-то времени ехали мы из Улан-Батора по шоссе, затем булыжной дорогой. Вскоре дорогу обозначали единичные мосты, овраги, а также электрические и телеграфные столбы. По обеим сторонам расстилалась огромная степь – сухие, травянистые, легко колышимые, бескрайние территории. С левой стороны дороги речка Тола вьётся так сложно, что немного недостаёт, чтобы она не пересекала саму себя. Между склонами небольших холмов появлялись тут и там пасущиеся козы или верблюды, кое-где у подножия холмиков белели юрты. Поля были ещё серые. Как утверждали монголы, весна этого года была поздней, но когда мы вышли из пропахшей бензином машины, почувствовали уже первые запахи весенних степных цветов. Горизонт окружали высокие сильно разрушенные бесформенные горы. В некоторых местах виднелись пятна леса, а кроме того, к голубому небу поднимались голые таинственные скалы. После одного из поворотов показались заснеженные пики, но невозможно было их сфотографировать, так как они полностью сливались с фоном громоздящихся над ними туч.

Временами мучило меня сомнение, что движемся мы в правильном направлении. После долгих наблюдений открыл я, что в траве дороги заметны оттенки следов автомобильных колёс и навоз животных. Мы мчались со скоростью 70 км/ч, но не чувствовали этого, потому что в бездорожной степи, являющейся не самой плохой дорогой, нет придорожных деревьев или домов, а тем более километровых столбов.

Среди разнообразной, меняющейся резьбы холмиков всё сильнее било в глаза, так как степь менялась с минуты на минуту, находясь как бы в огромной перспективе, замкнутой кое-где очень далеко поднимающимися вокруг горами. Гигантское пространство, широкий кругозор, но степь не становится чужой для нас, знакомых с венгерской пуштой.

Тропинка к памятнику Тонюкука

На одном из холмов стоит конь. Выглядит он, как если бы был диким. Могучая, не стриженная чёрная грива сливается почти с тёмно-каштановой шерстью. Животное выглядит очень живописно на фоне голубого неба и жёлто-серого поля. Он так достойно приглядывается к нашему подскакивающему автомобилю, что даже нам стыдно. Встречающиеся время от времени верблюды не являются для нас чем-то необычным, жаль мне их только, что имеют они такую обтрёпанную, висящую комками шерсть, так как они ещё сбрасывают свою зимнюю шубу.

Машина останавливается у надгробия Тонюкука. Несколько месяцев назад я читал дома текст, написанный на надгробии известного тюркского богатыря. В то время я не смел ещё думать о том, что вскоре увижу надпись в оригинале.

Памятник Тонюкука

«Билге Тонюкук бен юзюм Табгач илинге килинтим…»

«Я, мудрый Тонюкук, рождённый как китайский подданный…» – начинается текст, а перед моими глазами оживают сражения между господствующими здесь в VIII веке тюрками. Мудрый Тонюкук, вождь и советник Каганов Элтериса и Билге рассказывает, как его люди сбросили чужеземное ярмо и расширили свои владения на соседние народы, получив обратно славу прежнего тюркского государства. Изменённая в надписи река Тогла – это Тола, которая недалеко отсюда завивается в сторону Улан-Батора.

Фрагмент надписи

У меня было мало времени, чтобы прочесть надпись, выбитую на скале; не оставалось мне ничего иного, как сфотографировать её. Мы спешили в Налайх, потому что до вечера должны были осмотреть самую большую шахту Монголии. Добывается здесь уже с 1921 года бурый уголь высокого качества. Конечно, шахта уже выросла до размеров большого предприятия только в последние годы.

Руководство шахты ознакомило нас с важнейшими показателями по выработке продукции, а затем нас спросили, есть ли желание побывать в шахте. Мы без раздумий согласились, так как было интересно побывать в «Монголии подземной». Мы надели шахтёрские комбинезоны и двинулись вдоль одного из стволов шахты вслед за проезжающими вагонетками и с интересом наблюдали тяжёлый труд монгольских шахтёров. Разговорились же мы с шахтёрами у одной из современных угледобывающих машин.

В юрте шахтера

Некоторая часть шахтёров ещё живёт в юртах, но уже строятся новые хорошие дома, в которые вскоре они будут переселяться. От наших новых знакомых узнали мы, что месячный заработок шахтёров колеблется от 800 до 1000 тугриков. Среди работников шахты много казахов из Западной Монголии, но также есть торгуты, дархаты, урянхайцы и дербеты. Подавляющее количество занятых тут работников, не исключая монгольских инженеров шахты, – это прежние пастухи или люди, происходящие из пастушеских семей.

После подземной экскурсии осмотрели мы юрту одного из новых знакомых шахтёров. Посредине юрты стояла большая печь, а за ней – невысокий столик с ящиками. Направо от входа находилась закрытая занавеской полка, сундук и кровать. Перед кроватью стояли стулья, под тыльной стороной юрты стояли ещё четыре сундука. На сундуках тех виднелись фотографии, предметы ежедневного пользования и украшения. Молодую хозяйку дома Кара знал ещё с Будапешта, где она бывала с делегацией. На прощание хозяин юрты вручил нам презент в виде книжек.

Проходя среди построек шахты, я убедился, что наилучшим изолирующим материалом является здесь войлок, и неохотно оставленные монголами войлочные юрты не являются отнюдь в это время отсталостью. Щели между брусьями жилых домов, построенных по типу сибирских, заткнуты войлоком, а видел я также деревянные лачуги, обитые войлоком внутри. Это лучшая защита от сильных ветров, поэтому зимой рабочие шахты наиболее охотно живут в таких собственных домах.

В столицу возвратились мы из поездки поздним вечером.

Монгольский шахтер во время работы

В следующие дни работали мы в музеях и библиотеках. Во второй половине дня мы осматривали город. Однажды заглянули мы в кооператив, изготавливающий юрты. Для изготовления продукции применяется здесь уже техника. Во дворе лежали рядом различнейшие составные части юрты. Мне представилась превосходная оказия, чтобы нарисовать это и