Медеу Сарсекеев - Клад

• Название: Клад
• Автор: Медеу Сарсекеев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00807-1

Талантливый казахский прозаик Медеу Сарсекеев в новом остросюжетном романе исследует сложную, зачастую насыщенную опасностями жизнь геологов.

В центре романа — столкновение различных научных теорий, мнений… Глубокий показ современной действительности позволил автору нарисовать широкую панораму жизни казахских ученых, вскрыть противоречия в творческих исканиях.

Роман звучит особенно актуально сегодня.

---

Читая стихи, женщина пробовала их выпевать. И если строки поэта не ложились на ее импровизированную музыку, сердилась на себя, на автора строк и тут же возвращала книгу на полку.

Что и говорить: не встретила бы девушка на своем пути слишком серьезного по характеру человека, увлеченного делом до самозабвения и скитальца по складу души, кто знает, кем бы она стала в жизни? Эстрадной певицей?.. Дальше этого предположения Казыбек не шел… при всем уважении к ее завидным достоинствам.

«Где же она сейчас, моя Меруерт? В Алма-Ате или в Москве? Если успела прилететь в столицу, то изводит себя ожиданием звонка в гостиничном номере. Хорошо, что я однажды показал ей дорогу в представительство. Не исключено, что она прибыла туда неделю назад и теперь курсирует от городского вокзала до аэропорта». Муж знал: она не посчитается с расходами, ей вообще не свойственна докучливая бережливость, когда речь идет о чем-то значительном. Она не мелочится и не особенно задумывается о том, что ждет завтра. «Хвала тебе, Меруерт! Я тоже хотел бы как можно скорее встретиться с тобой! Подхвачу свой чемодан, едва высадимся, быстрым шагом пройду в зал ожидания и в первую минуту увижу тебя и детей. Опережая других, ко мне наперегонки бросятся дочери. Я обниму их, оторвав от пола, покружу, бережно опущу, расцеловав в обе щеки…»

Когда Казыбек уезжал в Алжир, девочки посещали детсад. Теперь они школьницы, закончили второй класс. Куда несется время! Три года он не видел Айман и Шолпан, а кажется, миновала вечность. «Ах, милые мои черноглазые красавицы, две звездочки в небе, две кровинки!..» Расчувствовавшись, Казыбек извлек из кармана носовой платок, прикоснулся к глазам. Как ни крепился, не выдержали нервы, хотя и не считал себя слабаком. Почти ощутил на шее прикосновение детских рук. Хороши дочки! А как там Назкен? Жена о нем писала: ростом пошел в отца (это было заметно и по фотографиям), характер тоже складывается мужской, основательный…

Очень даже возможно: паренек подойдет к отцу и подаст руку, как взрослый. А старшему полагается обнять сына, постоять рядом, не снимая руки, сказать доброе слово. Есть основание быть довольным: сын ко всему прочему — отличник. Если так сложится при встрече, Казыбек заберет их всех в охапку. Длинных его рук на то достанет…

Наступит очередь и Меруерт. Жена у Казыбека не из той категории казашек, которые, в угоду старым обычаям, долго стоят в сторонке, прикрывая губы уголком платка. Отнюдь! К встрече с мужем она готовилась исподволь, будто к первому свиданию. Наверняка считала последние деньки не по календарю, разложила все по полочкам. И уж, конечно, бросится ему на шею, не ожидая, пока с мужем нацелуются другие. Она обнимет его ради него самого, зная его горячую натуру, понимая его тоску, чувствуя жар в сердце. Какая сладкая минута настанет!.. Но, увы! Дети чувствительны к проявлению эмоций старшими. Ничто в таких случаях не остается незамеченным. Главе семьи полагается соблюдать приличие. Обнимет, конечно, женушку свою, чмокнет в щеку, и снова все внимание детворе.

На миг отрешившись от благостных мечтаний, Казыбек попытался направить течение мыслей в другое русло. Зачем рисовать себе картину встречи с семьей где-нибудь в аэропорту, не зная толком, получила ли жена телеграмму, решилась на поездку в Москву или терпеливо ждет его дома. Насчет телеграммы сомнений быть не должно. А вот с поездкой всей семьей в такую даль могли возникнуть сложности. Ждали больше трех лет, можно набраться терпения еще на несколько дней. Путника с дальней дороги полагается принимать у родного очага. Это ведь тоже давняя традиция, которую никто не отменял. Такая выдержка домочадцев считалась доброй приметой, верой в счастливое завершение разлуки. Кто знает, не появились ли в городской квартире родители из аула?

Если на то пошло, и отец с матерью добрались до Алма-Аты, значит, они уже сейчас на окраине города, в микрорайоне Коктем[3]. В одном из уютных домиков, выстроенных десять лет тому назад у подножия горы, развернулась веселая суета с приготовлением встречи дальнему путнику. Начинают, конечно, с квартиры. Комнаты выбелены, подоконники освежены краской, а кухня источает сладчайшие ароматы. Всяк вспоминает, что любил поесть глава семьи, чем его обрадовать.

Все родственники и друзья давно оповещены. Люди поглядывают на часы. Мужчины вдруг увлеклись политикой и лезут в справочники, где есть хоть строчка об Алжире. И вся эта страна кажется им сейчас очень значительной, исполненной добра, если признала талант их земляка, изыскателя руд, Казыбека! Свидетельство тому — орден, врученный самим президентом. Казыбек долго мучился, прежде чем сообщить своим о полученной награде. Поимел слабость, не утерпел.

На размышлениях, верно ли он поступил, написав Меруерт о такой оценке его профессиональных заслуг в Алжире, Казыбек незаметно для себя уснул.

Широкие ноздри джигита мелко вздрагивали во сне, будто обладатель их принюхивался к окружающей атмосфере в салоне, голова запрокинулась на спинку кресла, и большеватый нос на лице стал еще более заметным. Глаза совсем исчезли под плотными веками.

Если приглядеться к портрету нашего пассажира более пристально, прежде всего следовало бы отметить высокий и чистый лоб с глубокими залысинами, черные дугообразные брови шириной почти в палец. На левой щеке, ближе к уху, отметим небольшую родинку…

Казыбек с юношеских лет носил усы. Сейчас они разрослись, стали пушистыми и как бы налились темнотой африканской ночи Они заполонили все пространство над верхней губой, подступись к носу, обрамляя полудугой нижнюю часть лица. Возможно, более тонкие знатоки достоинств мужчин из числа представительниц прекрасного пола при желании могли бы отыскать в облике джигита какие-то другие характерные приметы, но и другие подчеркивали бы в нем нечто степенное, присущее зрелому мужчине. Например, раздавшиеся к нынешним годам плечи, внимательный взгляд, склонность к задумчивости, когда Казыбек пребывал наедине с самим собою. И мечтательность, свойственная не поддающимся возрасту натурам.

Говорят, все познается в сравнении. Если бы десяток ровесников встало в круг, Казыбек среди них наверняка не затерялся бы. Надумай он вдруг потягаться с другими в поднятии тяжестей, удержал бы на вытянутых руках не только двухпудовую гирю, но любого из своих соперников. Впрочем, он был достаточно скромен, чтобы утверждать свое «я» именно таким образом.

2

Геолог Казтуганов впервые встретился с Меруерт в отдаленном степном ауле, вскоре после того дня, когда его поисковый отряд развернул на окраине селения буровую площадку. День выпал на редкость жарким, солнце будто издевалось над увлеченными своим делом проходчиками глубин. И когда люди, постепенно обессилев от палящего зноя, потянулись один за другим к чабанской юрте, вслед за своими подчиненными пошел и Казыбек. Странные возгласы услышал он в ту минуту, доносившиеся с небольшой лужайки вблизи пристанища кочевника. Голенастая девчонка гонялась за бабочкой, оглашая окрестность ликующими криками.

Джигиты, стабунившись у ручья, поблескивая лоснящимися спинами, принялись обливать друг друга из котелка. А гибкая, будто прутик тальника, девушка, с овальным смуглым лицом и длинными косицами, хлеставшими ее по спине, не замечая посторонних людей или не желая с ними знаться, продолжала преследовать голубого махаона, не уступая в прыти мальчишкам. Позже Казыбек видел ее возле юрты, она помогала старухе у очага. Вдвоем с Айша-женгей[4], они разжигали самовар. И когда поблескивающий начищенными боками пузач, набитый кизяком и щепками, наконец задымил тоненькой струйкой, девчонка подхватила на руки резвившихся неподалеку от костра двух козлят, принялась вместе с ними исполнять какой-то известный лишь ей одной танец…

Степенная в движениях, Айша-женгей наполнила бутылку молоком и подала девушке. Та принялась кормить жалобно блеющих животных. Накормив, загнала их по одному в большое корыто, где была вода. По всему было видно, что шалунья просто развлекается, ничего такого необходимого, а может быть даже и полезного, в ее возне с козлятами не было.

Истинную цену этой непоседе геологи узнали немного позже, когда наведались в аул еще раз. Хозяин юрты, старый чабан, пропитанный зноем и запахами полыни, позвал приезжих на ужин, зарезав ради такой встречи полугодовалого барашка. После обильного бешбармака Айша-женгей угостила гостей чаем, который все хвалили с большим восторгом, чем приправленную степными травами баранину. Скупой на слова, аксакал Рахымжан, глава семьи, видя, что гости насытились, довольны, вспомнил о девушке.

— Куда это наша Меруерт запропастилась? Может, она что-нибудь спела бы нам?

И тут геологи увидели голенастую девушку, которая днем скакала возле родника. Одетая в цветастое ситцевое платье, с широкой алой лентой вокруг головы, в легких белых туфельках на высоком каблуке, она вошла в юрту преображенной и напоминала некую степную принцессу из сказки. На лице девушки, слегка поблекшем от волнения, играла смущенная улыбка. Джигиты, охмелевшие от чабанского угощения, увидев ее, перестали перебрасываться шутками, замерли в изумлении. Все с почтительным молчанием, будто совершали молитву, уставились на проем двери, где она остановилась.