Алексей Лебедев - У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)

• Название: У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)
• Автор: Алексей Лебедев
• Издательство: Гангут
• Жанр: Военная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-904180-22-5

Монография А.А. Лебедева «У истоков Черноморского флота России» — первое в отечественной историографии комплексное исследование истории Азовской флотилии (1768-1783 гг.). В работе затрагивается широкий круг вопросов внешней и морской политики Российской империи в Черноморском регионе на протяжении второй половины XVIII в.

---

Таким образом, толкая турок на превентивную войну против России, французская дипломатия рассчитывала достичь сразу нескольких целей. Главная из них заключалась в общем ослаблении Российской империи, находившейся, по мнению Парижа, пока не в самом блестящем состоянии, что сразу же парализовало бы ее активность в Европе. В частности, в инструкциях, направленных французскому послу в Константинополе Ш.Г. Верженну, присутствовали следующие слова: «На севере готовится Лига, могущая стать опасной для Франции. Самым надежным средством перечеркнуть этот проект, а может быть, и свалить с захваченного престола узурпаторшу Екатерину явилось бы вовлечение ее в войну. Лишь турки могут оказать нам эту услугу (курсив наш. — Авт.)»{28} и «Единственной целью ваших усилий должно быть вовлечение турок в войну».{29} За этим, но мнению Франции, неизбежно должны были разрешиться и остальные задачи: отказ ослабленной России как от выхода на Черное море, так и от позиций в Польше, которые она столь серьезно укрепила в 1760-х гг. После чего Париж просто неминуемо возвращает утраченные позиции в Варшаве.

Наконец, была и еще одна цель, преследование которой заставило Францию толкнуть турок на войну с Россией, несмотря на понимание серьезности проблем, вставших перед Османской империей. Речь идет о стремлении овладеть Египтом, находившимся в вассальной зависимости от Константинополя. По мнению герцога Э.-Ф. Шуазеля и его окружения, русско-турецкая война как раз и давала возможность Франции захватить Египет мирным путем. Война должна была истощить силы России и Турции, и турки, в благодарность за помощь, могли бы если не совсем передать Египет Людовику XV, то, по крайней мере, предоставить там большие привилегии французскому капиталу.{30}

Приобрести Египет или сделать его финансово зависимым от Франции стало вопросом престижа для Людовика XV с 1763 г. «В глазах версальского кабинета Египет был новым полем битвы против Англии; в случае занятия его нашими моряками или при организации прохождения через него наших караванов, Египет должен был компенсировать потерю Канады или, по крайней мере, открыть прямой путь в сорок восемь дней из Марселя в Бомбей»,{31} — писал Пэнго, биограф Э.-Ф. Шуазеля.

Вот почему Франция столь откровенно толкала Константинополь на войну с Россией, причем, что особенно важно, ни до, ни после ее начала совершенно не скрывала своей роли в организации этого конфликта. Так, еще в 1765 г. французскому послу в Константинополе Ш.Г. Верженну удалось добиться смены рейс-эфенди и великого везира, попавших под влияние русского резидента в Турции A.M. Обрескова. Затем Эннен, французский агент в Польше, открыто восторгался Ш.Г. Верженном, интриговавшим против России в Константинополе: «Доверие дивана не изменилось, и Ш.Г. Верженн, когда ему было дано разрешение ввести турок в игру, в войну, для которой подали повод польские дела, — выполнил полученные им приказы, не компрометируя себя, не беря на себя ручательства за события, которые оказались такими, как он и предвидел».{32} Ну и наконец, в 1772 г. во время беседы русского посла в Париже Н.К. Хотинского с новым главой французской дипломатии герцогом д'Эгильоном последовало признание последнего: «Как вы хотите, чтобы (мы. — Авт.) подали (Турции. — Авт.) такой совет (речь идет о совете туркам быть более склонными к примирению. — Авт.), когда ведь мы сами подтолкнули турок начать войну».{33}

Еще одним противником России в этот период являлась Австрия. Она также не желала выхода и утверждения Российской империи в Черноморском регионе и была не в восторге от усиления международного влияния России, но занимала более осторожную позицию, выжидая дальнейшего развития событий.{34},[5] Кроме того, Франция и Австрия еще с 1756 г. находились в союзнических отношениях, составив так называемый Южный союз.

Что касается Пруссии, то она была очень сильно ослаблена Семилетней войной, и Берлин теперь был заинтересован в поддержке Петербурга, видя в этом средство осуществления своих территориальных притязаний по отношению к Польше. К тому же в 1764 г. между Россией и Пруссией был заключен союзный договор, серьезно сковавший Австрию и Францию. Тем не менее, и Фридрих II был далеко не в восторге от войны России и Турции. Союзник поневоле, прусский король занимал двусмысленную позицию. Помогать Екатерине он не желал и писал своему брату Генриху: «Россия — страшное могущество, от которого через полвека будет трепетать вся Европа».{35} К тому же Фридрих откровенно опасался Екатерины II как искусного дипломата: «Боюсь, чтобы меня не стали доить как корову» в обмен «на изящный комплимент и соболью шубу».{36} Однако он был связан союзным договором, и поэтому, источая миролюбие, с самого начала предпринял активные шаги по прекращению начавшейся войны.

Главным же противовесом Франции для Петербурга были отношения с Англией, являвшейся в то время непримиримым врагом Парижа. Хотя с Лондоном удалось заключить только торговый договор (1766 г.), его позиция благоприятствовала России. Англия рассматривала Россию и как союзника против Франции, и как средство, с помощью которого британские политики хотели подорвать французские позиции на Ближнем Востоке и в Турции. Посланник в Петербурге лорд Каткарт писал в 1770 т.: «Она (Россия. — Авт.) должна зависеть от нас и держаться за нас. В случае успеха это лишь увеличит нашу силу, а в случае неуспеха — мы утратим лишь то, что не могли иметь».{37}

И хотя Англия благожелательно относилась к России, на позиции Лондона нужно остановиться несколько подробнее. С 1763 г. между Россией и Англией шли переговоры о заключении союзного договора, которые, однако, ни к чему не привели. Как отмечает в своей статье М. Андерсон, главным пунктом в переговорах был турецкий вопрос. И каждый раз, продолжает он, английские сановники отказывались заключать соглашение, если затрагивался данный вопрос. Дает автор и объяснение: «Обычно этот отказ объяснялся тем, что британская торговля в Леванте неизбежно пострадала бы, если бы Англия, согласившись на русские предложения, позволила показать туркам, что теперь она рассматривает ее в качестве врага».{38} При этом сам автор указывает, что упомянутая торговля была в то время крайне малозначительной. Отсюда следует вывод, что указанная причина являлась формальной. Главное же заключалось в том, что Англия не желала допустить усиления России в Турции, а кроме того, ей вообще была не нужна эта война — ее интересовала Россия как союзник против Франции. Фактически далее М. Андерсон об этом и говорит, когда замечает, что сразу после начала войны Англия бросилась мирить Россию и Турцию, так как заключение мира «означало бы высвобождение российских войск и ресурсов от довольно бесплодной, с британской точки зрения, борьбы России в Княжествах и на берегах Черного моря для использования их… в Центральной или Западной Европе против Франции и ее союзников».{39} Таким образом, позиция Англии была не такой уж простой.

Однако Екатерина II достаточно рано раскусила английскую позицию и, не согласившись на союз на английских условиях, тем не менее, выстроила свою линию поведения вплоть до конца 1774 г. так, чтобы не лишать британский Кабинет надежд на будущее использование «Северной системы» и в английских интересах, а пока пользоваться помощью Лондона. Заканчивая обзор дипломатической ситуации накануне русско-турецкой войны, нужно отметить, что в 1765 т. Россия заключила союзный договор с Данией.

Таким образом, хотя дипломатическая обстановка на момент начала войны была достаточно сложной, в целом она все же благоприятствовала Российской империи.{40} Противовесом открыто враждебной позиции Франции и скрытого недоброжелательства Австрии были достаточно хорошие отношения с Англией и союз с Пруссией (правда, очень скоро выяснится, что и последняя занимает враждебную позицию и лишь скована своей слабостью и союзными обязательствами).

* * *

Что же касается военно-экономических потенциалов сторон, то здесь ситуация была следующей. В целом, и в военном, и в экономическом отношениях Россия была уже значительно сильнее Турции, что позволяло ей рассчитывать на конечный успех.{41} Важными преимуществами Российской империи были:

1) экономическое превосходство над Османской империей;

2) лучшая боеспособность русской армии, имевшей опыт победоносных военных действий в Семилетней войне;

3) намного более высокий профессиональный уровень русского командного состава, среди которого было очень много талантливых и выдающихся людей.

Имела Россия и военно-морской флот, получивший свежую практику в уже упомянутой Семилетней войне 1756–1763 гг. Однако итоги ее получились весьма неоднозначными. С точки зрения военно-морского искусства Балтийский флот выполнял следующие виды действий: крейсерство вдоль побережья неприятельской страны с целью пресечения коммуникаций и торговли противника, борьбу с неприятельскими каперами, перевозку грузов для нужд армии, блокаду приморских крепостей, артиллерийский обстрел их и высадка тактических десантов, закрытие датских проливов на случай появления английского флота. Однако при этом серьезного противодействия он не встретил, поскольку Пруссия сколько-нибудь значимым флотом не располагала. Соответственно русский флот не получил ни опыта ведения морских сражений,[6] ни опыта действий в условиях противостояния с равным противником. Несмотря на легко доставшееся господство на море, не приобрел Балтийский флот и опыта масштабных действий против побережья противника, аналогичного хотя бы опыту ударов по территории Швеции в 1719–1721 гг. Невелики оказались и трофеи в лице торговых и транспортных судов, хотя Пруссия при Фридрихе II начала развивать торговый флот (было задержано и захвачено около 30 судов). Наконец, не меньшей проблемой было и то, что кроме Балтийского моря русские моряки практически не знали других морей. Средиземное море казалось чем-то недостижимым. «Гибралтар нашим кажется концом света!», — писала Екатерина А.Г. Орлову в начале Архипелагской экспедиции. Более того, за два месяца до выхода эскадры ГА. Спиридова из Кронштадта она просила русского посла в Лондоне И.Г. Чернышева тайно раздобыть у англичан морскую карту Средиземного моря и Архипелага. Да что там Архипелаг! Несмотря на недавнюю войну с Турцией в 1735–1739 гг., когда Донская флотилия П.П. Бредаля действовала на Азовском море, даже по нему не составили нормальных карт.{42} Про Черное море говорить уже не приходится. Таким образом, в целом, полученный русским флотом в Семилетней войне опыт оказался весьма ограниченным.