Вадим Руднев - Логика бреда

• Название: Логика бреда
• Автор: Вадим Руднев
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-89353-446-7

Книга известного российского философа и психолога Вадима Руднева посвящена осмыслению вопросов, связанных с построением логики бредовых представлений с позиций философии обыденного языка и психосемиотики, междисциплинарного подхода, который автор книги давно разрабатывает в своих исследованиях. Автор вводит ряд новых концептов, таких, как бессознательная наррация, согласованный бред и подлинный бред. Бессознательная наррация – это повествование, которое разворачивается помимо сознания его автора. Согласованный бред – это та реальность, в которой мы живем. Подлинный бред – это не просто бред шизофреника, а некое особое и, как правило, креативное состояние человеческой психики.

Книга написана живым, увлекательным языком. Она будет интересна и полезна не только психологам, философам и культурологам, но и всем читателям, для которых актуальны вопросы развития человеческого интеллекта.

---

Но воздействие не обязательно должно быть грубо авторитарным, прямолинейным, сугубо императивным. «Вон отсюда, ублюдок!» «Встать! Партбилет на стол!» «Коммунисты, вперед!» – это, так сказать, тоталитарное (и в основе своей психотическое) воздействие. Только что я прочитал дневник девушки, у которой был бред воздействия. Ей казалась, что она находится во власти Системы, которая отдавала ей жесткие приказы, например, запрещала ей принимать пищу[6]. Воздействие может быть более утонченным, косвенным. Косвенные речевые акты были подробно описаны ярким представителем теории речевых актов Джоном Серлем[7]: «Было бы неплохо, если бы вы отдали нам деньги прямо сейчас». «Лучше всего было бы, если бы вы сейчас вышли из комнаты» и т. п. Косвенное воздействие логично назвать либеральным воздействием. Либеральное воздействие может быть чрезвычайно эффективным и при этом являться в скрытой форме тоталитарным. Существует пословица: «Если кошке внушать, что она собака, то она в конце концов залает».

Когда я пишу эти строки, мне становится горько и тоскливо, потому что вся эта ложь, воздействие, скрытый тоталитаризм, вражда, жажда наживы – все это бессмысленно. Мы все на самом деле живем в рамках новой модели реальности, где нет нормальных и сумасшедших, где вместо воздействия – взаимодействие. Как объяснить людям, что они живут не в ложной реальности, а в волшебном мире добра и справедливости? Даже Христу не удалось это, а куда уж мне! Поэтому я действую по-хитрому. Изучаю бред воздействия, чтобы подспудно, так сказать, от обратного, приучить людей к новой модели реальности.

Предположим, жена говорит мужу: «У нас кончилась картошка, пойди купи картошки. Хоть что-нибудь сделай для семьи!» Муж послушно идет и покупает картошку. Это лучше, чем если она его будет пилить до вечера. Муж презирает жену за ее мелочность, придирчивость и истерические скандалы. Он не понимает, что тот ад, который царит в их доме, сотворил он сам. Что он невнимателен к жене, утыкается все время в газету, пьет с друзьями пиво, а с ней почти не разговаривает. Таких семей очень много. Но ведь кому-то действительно нужно покупать картошку и другие пищевые продуты. Самый лучший, самый эффективный способ воздействия на близкого человека – это давать ему что-то, а не требовать постоянно от него. Есть два вида боевых искусств – западные и восточные. Западные примитивны: бить, бить, пока противник не упадет и больше не встанет. В восточной боевой практике тайцзи цюань важно, напротив, не нанести удар, а спровоцировать противника нанести неверный удар.

Однажды я участвовал в презентации своей книги «Новая модель бессознательного» на ежегодной ярмарке «Non fiction». Я сидел и «торговал» своими книгами. Подошла бедно, но чисто одетая старушка, купила книгу и попросила сделать дарственную надпись. Я спросил ее, где она работает. Она ответила, что читает лекции во втором медицинском институте. Я спросил: «По философии?». Она кротко улыбнулась и ответила: «Нет, по эндокринологии». Я никогда не забуду эту старушку. Это было одно из самых позитивных воздействий в моей жизни. В минуту разочарований я вспоминаю ее, и мне становится веселей на душе.

Что же такое бред? В клинической традиции на этот вопрос отвечают так. Бред – это система ложных воззрений и высказываний патологического сознания, искаженно отражающих окружающую действительность. Наивность этого определения бросается в глаза. Что значит ложных воззрений, какой еще «окружающей действительности»? Как можно определить бред с точки зрения принципов новой модели реальности? Что это за принципы? Прежде всего реальность – это наррация, система посланий, зашифрованных смыслов, взаимно переходящих, проникающих друг в друга и отождествляющихся друг с другом на ленте Мебиуса, где внутреннее переходит во внешнее, а внешнее – во внутреннее. С этих позиций классическое понятие бреда теряет смысл. Бред – это и есть послание, полное зашифрованных загадочных смыслов, наррация, где внутреннее переходит во внешнее. Так, значит, новая модель реальности изображает бредовую реальность? Нет, это наша традиционная реальность, в которой мы, как нам кажется, живем, является бредовой. Но не слишком ли это радикальное высказывание? Молодой человек говорит девушке: «Давайте пойдем с вами завтра на концерт, я уже взял билеты». «Конечно!» – радуется девушка. Где здесь бред? Нормальные интеллигентные люди. Будут слушать музыку. Прекрасно! Но почему-то сразу вспоминаются строки из Есенина:

Как прыщавой курсистке длинноволосый урод
Говорит о мирах, половой истекая истомою.

Это из позднего стихотворения Есенина «Черный человек», где изображен классический бред воздействия. Приведем его полностью.

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.

Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный…

«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.

В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.

Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».

«Счастье, – говорил он, —
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство».

«Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай».

Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.

……………………………

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Ночь морозная…
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.

Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.

«Слушай, слушай! —
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится. —
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.

Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой лирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет „она“,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?

Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую,
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.

Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами…

И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».

«Черный человек!
Ты прескверный гость!
Это слава давно
Про тебя разносится”.
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу…

……………………

…Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И разбитое зеркало…

Что поражает в этом замечательном стихотворении? Его честность и беспощадность. Черный человек – это сам герой, его двойник, «странный объект», психотическая часть его личности. А зеркало – символ его психической смерти. Самая важная, фундаментальная черта бреда – это его честность, находящаяся по ту сторону истины и лжи. В рамках новой модели реальности не герой разговаривает с зеркалом, а зеркало разговаривает с ним, разбитое же зеркало (разбитое сердце?) символизирует не психическую смерть, а фрагментированную ложную целостность личности, как об этом писал Лакан в знаменитой статье «Стадия зеркала».