Татьяна Нуркаева - Личные (гражданские) права и свободы человека и их охрана уголовно-правовыми средствами

• Название: Личные (гражданские) права и свободы человека и их охрана уголовно-правовыми средствами
• Автор: Татьяна Нуркаева
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2003
• ISBN: 5-94201-237-7

В книге на основе международных стандартов в области прав человека, Конституции РФ, прежнего и действующего отечественного уголовного законодательства, уголовного законодательства зарубежных стран рассматриваются личные (гражданские) права и свободы человека и уголовно-правовые средства их обеспечения.

Рекомендуется для научных работников, преподавателей, студентов и курсантов юридических вузов и факультетов, а также для юристов-практиков и всех интересующихся вопросами защиты личных (гражданских) прав и свобод человека в уголовном праве.

---

Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г., также предусматривал отдельную главу XI «Об оскорблениях чести, угрозах и насилии». Первое отделение главы включало в себя составы об оскорблениях чести. Причем Устав несколько иначе классифицировал все деяния против чести и достоинства. Преступления против чести и достоинства делились на оскорбления (обиду) и клевету. Предусматривалась уголовная ответственность за оскорбление (обиду) на словах или в письме и оскорбление (обиду) действием.

Простая обида на словах или в письме наказывалась арестом до 15 дней или штрафом до 50 рублей. Квалифицированной обидой на словах или в письме считалась обида, нанесенная с заранее обдуманным намерением, или в публичном месте, а равно обида, нанесенная женщине или лицу, имеющему право на особое к нему уважение. Такая обида наказывалась арестом до 1 месяца или штрафом до 100 рублей.

Оскорбление действием наказывалось более значительно. За нанесение обиды действием без всякого повода со стороны обиженного (простой состав) виновный подвергался аресту до 1 месяца (ст. 134 Устава). Квалифицированные виды оскорбления действием наказывались арестом до 3 месяцев (ст. 135 Устава).

Клевета также делилась на простой состав и квалифицированный. Простой состав клеветы на словах или в письме наказывался арестом до 2 месяцев. Квалифицированные виды клеветы (в отношении женщины, а также лица, имеющего право на особое уважение) наказывались арестом до 3 месяцев.

Следует отметить, что с принятием Устава за обиды в уголовном законе предусматривались только одни личные наказания, а если обиженный требовал «бесчестья»[153], то он должен был вести дело гражданским путем, и обидчик не подлежал никакому наказанию. Это положение нашло свое закрепление в ст. 138 Устава.

В Уставе прослеживалось социальное неравенство в ответственности за подобные действия. Это касалось, прежде всего, деревенской бедноты, которая по сути дела лишалась возможности защищать свою честь и достоинство каким-либо образом. Устав предусматривал уголовную ответственность сельского рабочего (арест до одного месяца) даже не за оскорбление, а за любую «грубость против нанимателя и членов его семьи, а равно за открытое, соединенное с дерзостью, неповиновение нанимателю или лицу, коему вверен надзор за работами и рабочими» (ст. 1311 Устава)[154].

Защите чести и достоинства человека значительное место было уделено и в Уголовном Уложении 1903 г.[155] Этим преступлениям посвящена специальная глава, которая называлась «Об оскорблении». Примечательно, что Уложение ставило под уголовно-правовую защиту от оскорблений не только живых, но и умерших лиц. Согласно ст. 530 «виновный в умышленной личной обиде обхождением или отзывом, позорящими обиженного или члена его семьи, хотя бы умершего, за сие оскорбление наказывается арестом или денежною пенею не свыше пятисот рублей». Уложение содержало достаточно широкий перечень квалифицированных видов оскорбления. Сюда относилось оскорбление: 1) матери, законного отца или иного восходящего родственника; 2) священнослужителя при совершении им службы Божьей или духовной требы; 3) должностного лица или волостного старшины или лица, занимающего соответствующую должность, при исполнении или по поводу исполнения им служебных обязанностей; 4) военного караула или часового; 5) арестантом кого-либо из чинов тюремной стражи при исполнении или по поводу исполнения им служебных обязанностей; 6) главы иностранного государства; 7) иностранного посла, посланника или поверенного в делах (ст. 532–535).

Среди личных (гражданских) прав и свобод особое место занимает свобода человека. Посягательства против личной свободы были известны уже древнерусскому праву. Так, Краткая редакция Русской Правды содержала норму, предусматривающую штраф за увод (похищение) холопа, размер которого превышал даже штраф за его убийство. Так, если за кражу холопа предусматривался штраф 12 гривен (ст. 29), то за убитого холопа – 5 гривен (ст. 26)[156]. Из этого следовало, что закон «защищал» холопа не как личность, а как собственность феодала, которая ценилась выше жизни холопа или раба.

Аналогичным образом ст. 38 Пространной редакции Русской Правды предусматривала разницу между украденным скотом и челядином (рабом) лишь в том, что последний обладал языком, позволяющим установить, кто был его предыдущим владельцем. Однако показания челядина не имели самостоятельной ценности[157].

Следует отметить, что в Русской Правде была закреплена попытка государства регулировать процесс обращения свободного человека в холопа. Так, ст. 61 Пространной редакции Русской Правды запрещала продажу закупа как холопа и предусматривала ответственность господина за подобную сделку. «Продаст ли господин закупа обель, то наимиту (закупу) свобода во всех кунах, а господину за обиду платити 12 гривен продаже»[158]. С другой стороны, в самой Русской Правде устанавливались конкретные случаи утраты личной свободы и перехода в состояние холопства. Согласно ст. 110 Пространной редакции Русской Правды таких случаев три: 1) продажа человека при свидетелях; 2) женитьба на рабе без соответствующего соглашения; 3) вступление в должности тиуна и ключника также без соответствующего соглашения[159].

Судебник 1497 г. установил смертную казнь за «головную татьбу»– кражу холопов[160] (ст. 9). Холоп считался наиболее ценным имуществом, поэтому и мера наказания за похищение «говорящей собственности» феодала ужесточилась.

Аналогичным образом кража холопов наказывалось и по Судебнику 1550 г. (ст. 61). Впервые в нем закрепляется норма, ограничивающая произвол со стороны наместнического суда (ст. 70). Судебник признает незаконным арест и наложение оков на людей, нуждавшихся в поручительстве, без ведома выборных от дворянства властей – приказчиков, городовых, выполнявших судебные обязанности и присутствовавших на суде наместника в качестве представителей уездного дворянства. Если родственники арестованных предъявят выборным властям жалобу на незаконный арест, то те освобождаются под их поручительство. Виновные в незаконном аресте наместники и волостелины выплачивают арестованному «бесчестье» и возмещают в двойном размере нанесенный ущерб[161].

Определенные правовые гарантии свободы человека были закреплены в законодательстве Великого князя Литовского – Статуте Великого княжества Литовского 1529 г. Последний четко указывал допустимые случаи обращения свободного человека в холопа. Согласно ст. 12 разд. XI Статута, невольниками люди считаются в четырех случаях: 1) те, кто издавна находится в неволе или родились от несвободных родителей; 2) кто приведен в качестве пленных из неприятельской земли; 3) если бы кто-нибудь был приговорен к смерти за какое-нибудь преступление, кроме воровства, и просил бы того, кому выдан, чтобы его не губил, и отдался бы в неволю и тот согласился бы на это, то преступник должен стать невольником; невольниками становятся и его дети, которые потом родятся; 4) если бы сами себя отдали в рабство, а именно: если бы кто-нибудь, будучи свободным, женился на женщине, зная, что она невольница, то становится невольником сам и их дети независимо от того, мужского они или женского пола; точно так же, если бы и женщина вышла замуж за невольника, зная, что он невольник, то становится невольницей сама и их дети[162].

Вместе с тем Статут запрещал обращать свободного человека в неволю за совершенное им преступление. «Свободный человек ни за какое преступление не должен быть обращен в вечную неволю. А если бы за какое-нибудь преступление был отдан в вознаграждение за какую-либо сумму, то должен ее отработать… Если сумма, за которую такой человек был выдан, была столь велика, что он сам не мог бы отработать ее, то его дети должны отработать, и вычеты им должны быть такого же размера» (ст. 6 разд. XI)[163]. Равным образом запрещалось продавать в рабство свободного человека: «Если бы кто-нибудь из-за голода продал своего сына, или самого себя, то такой договор не должен иметь силы, и когда прекратится голод, тот человек, достав деньги, отдаст их кредитору, а сам снова станет свободным…» (ст. 10 разд. XI)[164].

Таким образом, законодательство Великого князя Литовского, с одной стороны, ограничивало обращение свободного человека в рабство конкретными случаями, а с другой – личная свобода при определенных условиях по-прежнему оставалась предметом купли-продажи, особого вида залогом.

Соборное Уложение царя Алексея Михайловича 1649 г. предусматривало смертную казнь за похищение женщин. «А будет кто умысля воровски придет в чей дом, похочет того дому над госпожею какое дурно учинити, или ея из того дому похочет куда увести… тех воров, кто таким умыслом в чужой дом приедет… казнити смертию»[165](ст. 16 гл. XXII).

Что касается института холопства, то он претерпел определенные изменения. Социальное положение человека во многом зависело от его вероисповедания. Так, холопская зависимость православных, по Уложению, могла быть оформлена только служилой кабалой, однако последняя оформлялась лишь при согласии лица, дающего на себя кабалу, а не путем насильственного привода в приказ (ст. 8 гл. XX)[166]. Значительно в худшем положении находились неправославные люди, похлопление которых оформлялось купчими грамотами. Вместе с тем Соборное Уложение запрещало продавать принявших православие (крещеных) людей: «А которые люди купленых татар крестят, и тех новокрещеных людей учнут продовати, и приводили к записке, и на таких новокрещеных людей в Холопье приказе никому служилых кабал не давали, и от тех людей, кто их к записке приведет, освободить, потому что по государеву указу крещеных людей никому продавали не велено»[167] (ст. 97 гл. XX). Однако это правило выдерживалось не до конца. Согласно ст. 118 Уложения в случае похищения или насильственного захвата крещеных татар похищенные оставались у похитителя при условии, что он должен был уплатить за них тем, у кого они были похищены, цену больше обычной[168].