Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

• Название: Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.
• Автор: Марк Еленин
• Издательство: Вече. Рипол
• Жанр: Роман
• Год: 1994
• ISBN: 5-7141-0203-7; 5-87907-048-4

Трагедия русского белого движения, крах честолюбивых планов ее вождей, пошедших против разрушителей России, судьбы простых людей, вовлеченных в кровавое горнило гражданской войны — тема романа Марка Еленина «Семь смертных грехов». Действие романа происходит на полях сражений, на далекой и горькой чужбине, особое внимание уделено автором первым шагам дипломатии советской страны.

---

Кутепов должен был выбрать место высылки. Он определил Венгрию. Оказалось, есть и румынская виза. Отъезд был отложен. Однако, во избежание эксцессов, в 11 вечера к нему явились два болгарских офицера и объявили, что его отправляют на греческую границу. Кутепов в вагоне второго класса, отправился до Адрианополя, а оттуда через Салоники — в Белград. С ним — жена и полковник Думбадзе. Несмотря на то что в гостиницу к нему никого не пропускали, Кутепов сумел переправить приказ по армии, в котором содержится требование сохранять дисциплину и спокойствие.

Врангель вновь показал Кутепову и всем его сотрудникам их полную несостоятельность. В Софию для устранения недоразумений прибыл начштаба Врангеля генерал Миллер. Повсюду повторяет, что галлиполийцы «должны быть сохранены для будущей России, ибо, как только падут большевики, эти контингенты явятся единственной организующей силой русского народа». Миллер заверяет: «Русские контингенты ни при каких условиях не будут участвовать в политической жизни страны; генерал Врангель издал об этом специальный приказ; его телеграмма Стамболийскому — не ультиматум, она неправильно понята, он лишь указал на несправедливое отношение к русским, — а то спокойствие, которое сохраняется войсками, служит полным доказательством их дисциплины и подчинения всем распоряжениям главнокомандующего».

Болгарское правительство ограничивается полумерами. Витковскому предписано сдавать оружие, переводить армию на самообеспечение при помощи создания «рабочих артелей» по местам расположения. Подобная форма наиболее удобна для полулегального существования армии. В переговорах специально подчеркнуто: взаимоотношения между чинами армии остаются старыми, что, «временно оставив родные ряды, солдаты и офицеры остаются русскими воинами». Сохраняется и внешняя эмблема армии — форма. На сегодняшний день в Болгарии находится: 15 тысяч военных и 21 тысяча гражданских лиц.

«Баязет» благополучно отбыл из Варны. «Мишель», сопровождающий связную, вернулся в Софию. По его сообщению, в районе Пловдива они были задержаны болгарскими жандармами, среди которых находились француз и двое русских. Судя по описанию, один — Далин. Связная отравилась. «Мишелю» удалось бежать, однако считаю дальнейшее его использование здесь невозможным. Для анализа причин провала группы в Болгарии данных мало. Полагаем: действия Климовича, предпринятые без участия «Внутренней линии».

0135».

Приложение I.

Газета «Работнический весник», публикующая ряд документов о тайных связях кутеповцев с болгарскими монархистами, разоблачающих контрреволюцию; приказ Донского атамана о регистрации казаков; распоряжения болгарских военных властей, желающих облегчить участь врангелевских воинских контингентов; приказ № 37 «Боевой дружины спасения России», которая вступила в переговоры о совместных действиях против большевиков; фото, где Кутепов изображен совместно с лидерами Народно-прогрессивной партии и епископом Стефаном.

Приложение 2.

Заявление генерала Врангеля:

«...Мы будем бороться не за монархию или республику, а за Отечество, за его свободу и честь. На этом основном положении и объединились вокруг меня русские люди самых различных политических течений — от монархистов-конституционалистов до народных социалистов, образующих орган, имеющий характер национально-государственного центра... Это не есть правительственный орган, как тенденциозно стараются изобразить его некоторые враждебные нам группы. Это только национально-государственный центр, по примеру аналогичных центров, имевшихся у других народов, вынужденных оставить свою родину. Ни на какие правительственные функции он не претендует... Мне и моим соратникам приписываются германофильские симпатии. Это столь же нелепо, как и попытки усмотреть в моей работе военную подготовку... В рядах моей армии я никого насильно не удерживаю. Подчинение добровольное и всякие рассказы о белом терроре и тому подобное — сознательная ложь...»

Резолюция на информации:

«Срочно принять меры к отозванию «Мишеля», обеспечению связью «Доктора».

Из дневника профессора Шабеко

«Париж! О Париж! Прекрасный свободолюбивый город! Стоишь ли ты по-прежнему мессы, или и здесь мне уготовано очередное разочарование? Найду ли я правду, понимание, поддержку? И — главное! — управу на шайку грабителей, засунувших руки в кладовые народного добра. Грабителей, к которым в числе главнейших принадлежит, увы, и мой сын...

Но мир не без добрых людей! По приезде все сложилось для меня чрезвычайно удачно: чудесным образом разрешилась проблема, чуть ли не самая большая и трудная, — в первые же дни нашлась крыша над головой. Мансардная каморка на рю Дарю, которую благородно предложил мне разделить с ним бывший мой ученик по университету Лев Федорович Федоров-Анохин, не узнанный мною по причине едва ли не саваофовской бороды, отращенной на чужбине за три года. Дитя первой, спокойной еще, одесской эмиграции, он осел в Париже и обзавелся работой, о которой можно лишь мечтать, — зная дюжину языков, получил должность корректора в русском отделе издательства «Зерна». Нашел он и для меня переводческую работу — небольшую правда, низкооплачиваемую, разовую — сделать перевод трех искусствоведческих статей с французского на русский и двух с латыни на русский (боже, кто ныне интересуется подобными статьями?). Окрыленный парижскими успехами и получив мизерный аванс, я кинулся в дело, ради которого, собственно, и оказался здесь...

Не стану описывать всех мытарств — физических и нравственных — и всех своих блужданий по всевозможным конторам, агентствам, благотворительным обществам, редакциям газет и так далее и тому подобное. Вскоре страшная в своей простой достоверности картина предстала моему взору. Крупные воры, действуя грубо и нагло, по-прежнему хозяйничали в чужом доме, грабя, уничтожая, не щадя ничего на глазах либо равнодушной, либо изумленной, но одинаково безучастной публика. Не она помогла мне, но сами воры, в стане которых, как и следовало ожидать, начались трения и открытые распри по поводу дележа добычи. Risum teneatis, amici?![42] Первый скандал разразился по поводу частного лица. В числе закладчиков Петроградской ссудной казны оказался министр финансов И. А. Вышнеградский. Им были помещены в казну достаточные ценности и бумаги на владение значительным количеством земель. По случайности часть квитанций, свидетельствующих о принадлежности закладов, сохранила дочь Вышнеградского Н И. Гартвиг, живущая в Белграде, вдова бывшего царского посланника, которой не так-то просто было заткнуть рот. Она представила квитанции на землю, на огромное серебряное блюдо, подаренное ее отцу сослуживцами, на большое число сувениров и ценных подарков, — все с именными надписями. Тут уж и не заменишь, и не откупишься! Вышел полный афронт: в казне имущества Н. И. Гартвиг не оказалось.

А тут прибыла очередная партия заморских купцов, рассчитывающих на приобретение дешевого золота и серебра. Испугавшись скандала и огласки, они заявили «Торговому дому Врангель и К°», что ценности покупать не станут — лишь лом, в котором уж точно никто не узнает своего имущества. Был заключен договор и выделена группа из вернейших офицеров-преторианцев, числом до полусотни. И работа закипела. Ломались новые часы, ножи и ложки, самовары, портсигары и кофейники, чаши и кубки, гнулись подносы, гибли модели памятников, церковная утварь, ризы, иконы, выковыривались драгоценные камни, слоновая кость, — всего не перечислишь! Серебро и золото сбрасывалось ссыпом в ящики, остальное прилипало к рукам ретивых «рабочих». Говорят, обнаглевшие офицеры открыто торговала в Каттаро и Белграде камнями, хрусталем, костью, часами, табакерками, портсигарами и другими подлинными произведениями искусства. Из уст в уста ходили неизвестно кем сочиненные стишки: «Отправилась в Каттаро Маруся в путь, кто может там ждать удара, гнев сушит грудь. Ах, в генеральском ранге ль такой скандал? Мои солонки Врангель, увы, украл...» Небольшая поэзия, но сказано верно!

Была вынуждена и вмешалась наконец югославская прокуратура, произведены обыски, на квартирах у «рабочих» найдено много ценностей. Несколько дел передано в суд для успокоения общественного мнения (не воруй у вора!). Некий офицер Богачев, к примеру, сел на восемь месяцев в тюрьму, что, естественно, никоим образом не приостановило «работу» господ Гензеля, Сахарова и стоящего где-то поблизости, в тени, Леонида Витальевича Шабеко. Однако первый тур окончился Общественные страсти стали утихать, направляемые прессой на более актуальные проблемы, из которых скорый крах большевиков в России оставался наиглавнейшим.