Грег Бир - За небесной рекой (сборник)

• Название: За небесной рекой (сборник)
• Автор: Грег Бир
• Жанр: Научная Фантастика

Сборник произведений популярного американского писателя-фантаста Грега Бира.

---

Корженовский выдержал паузу в несколько секунд, а потом ответил с интонациями, которые заставили Ланье вздрогнуть. Знакомые интонации Патриции Васкьюз.

— Я всегда понимал, что этого не миновать. Однако не упивался ощущением неизбежности. И сейчас не упиваюсь. Я спроектировал Путь и за это поплатился жизнью. Потом вернулся и увидел, сколько мы совершили, сколько приобрели, будучи человеческими существами… Слава завела нас в тупик. Я отлично понимаю: возвращение на Землю обрушило лавину старых проблем, но ведь Путь — это наркотик. Мы злоупотребляли им сотни лет и теперь даже помыслить боимся о том, что пора бы вылечиться. Мы скованы по рукам и ногам, пока остается возможность открытия.

— Вы неискренни, — упрекнула его Мэйсон.

— Я считаю, необходимо открыть, а затем уничтожить Путь. Я не вижу альтернативы предложению господина Мирского.

— Открыть… — Мэйсон угрюмо покачала головой. — Все-таки сдаемся…

— На нас лежит огромная ответственность, — заключил Инженер. — Путь должен быть демонтирован. Он мешает нашим потомкам. Он препятствует миссии, величие которой почти за пределами нашего воображения.

— Советую учесть, — сказала Мэйсон. — Если мы все-таки откроем Путь, они, — кивок в сторону Негрейнс и Хоффман, — демонтажа не допустят.

Хоффман посмотрела на Ланье. К ее лицу быстро возвращался обычный цвет.

— Как бы то ни было, надо оповестить Нексус. Я верю, что этот человек — действительно Мирский, а его визит сам по себе — исключительно важное событие.

Пар Джордан встал.

— Я направлю президенту свои рекомендации.

— Какие? — поинтересовался Мирский.

— Я сомневаюсь, что эту проблему можно выносить на рассмотрение Нексуса. Я не знаю, есть ли в этом необходимость. Просто не знаю. — Он глубоко вздохнул. — Боже, какой будет раздрай!

Ланье вдруг остро захотелось отсидеться на горе, где недавно он повстречал странника, спускавшегося навстречу по тропе. Знай он заранее, что странник будет носить фамилию Мирский, он бы припустил со всех сведенных судорогой ног…

Гея, Александрейя, мыс Лохиас

Клеопатра Двадцать Первая радушно встретила молодую женщину у себя в гостиной. Тронутые сединой волосы были коротко подстрижены, блеклый шрам через все лицо — знаменитый на всю Ойкумену символ чести — припух. Клеопатра казалась изнуренной.

Кельта в покои не пустили, и Рита мысленно посочувствовала ему: вечно он вынужден топтаться где-то вдалеке, вместо того чтобы блюсти свои прямые обязанности телохранителя.

— В Мусейоне с вами обращались недостаточно учтиво, — сказала Клеопатра, сидя по другую сторону стола из прозрачного, в розовых жилках, кварца. — Прошу понять и не судить меня строго.

Рита кивнула, не найдясь с ответом. «Императрица, похоже, не в духе, — подумала она, — пусть лучше сама выскажется».

— Я ожидала от вас попыток добиться аудиенции и рада, что не ошиблась, — продолжала Клеопатра. — Боюсь, ваша бабушка перед кончиной решила, что я перестала ей верить. Согласитесь, легко утратить веру в мире разочарований. — Императрица вяло улыбнулась. — Но я никогда не сомневалась в ее искренности. Не хотела сомневаться. Вы меня понимаете?

Рита подумала, что молчание может быть расценено как робость перед царственной особой. Как ни странно, она была совершенно спокойна.

— Да, понимаю.

— Насколько мне известно, вы с бабушкой никогда не были особенно близки.

— Да, Ваше Императорское Величество. Клеопатра недовольно отмахнулась — дескать, обойдемся без формальностей.

— Она возложила на вас какую-то миссию?

— Да.

— Какую?

— Она передала мне Вещи.

— Ключ?

— И его тоже.

— И чем же он сейчас занимается? Снова водит за нос?

— Показывает новые Врата, Ваше Императорское Величество. Они уже три года не сдвигаются с места.

— Где?

— В степях Нордической Руси, к западу от Каспийского моря.

Императрица поразмыслила над этим, сведя брови к переносице. Ее шрам побелел.

— Нелегко будет туда добраться. Кто-нибудь еще знает?

— Из моих знакомых — никто.

— А тебе известно, куда ведут эти Врата?

Рита отрицательно покачала головой.

— А есть… какие-нибудь убедительные подтверждения?

— В каком смысле, госпожа? — Как ни старалась, Рита не могла перейти на менее официальный тон. Казалось кощунственным обращаться к этой женщине без благоговения в голосе.

— В том смысле, что экспедицию в Нордическую Русь придется отправлять без дипломатической процедуры. О согласовании с буле тоже не может быть и речи, и если нас раскроют… Неужели все ради какой-то дыры в никуда?

— Я ничего не могу обещать, госпожа.

Клеопатра грустно покачала головой и снова улыбнулась.

— Совсем как бабушка. — Она глубоко вздохнула. — Ей, да и тебе, необыкновенно повезло с императрицей. Будь на моем месте умный и практичный монарх, он бы и слушать вас обеих не стал.

Рита кивнула, не решаясь возразить.

— Ты хоть чуть-чуть представляешь себе, что там, по ту сторону Врат? Какой от них прок?

— Они могут вернуть нас на Путь.

— В гигантский водопровод из рассказов Патрикии?

— Да, госпожа.

Клеопатра, держа на виске, на верхнем конце шрама, палец, принялась напрягать и расслаблять челюстные мышцы.

— Что необходимо для экспедиции? Больше, чем просила Патрикия?

— Не думаю, Ваше Императорское Величество.

— Тогда это не слишком накладно. Вещи все исправны? Родосские механикосы их проверяли?

— Ремонт не требуется, госпожа. Максимум — замена батареек.

— Сможешь возглавить экспедицию?

— Наверное, именно этого и хотела бабушка.

— Ты очень молода.

Рита не стала отрицать.

— Ну, так сможешь?

— Надеюсь.

— Тебе недостает бабушкиного азарта. Она бы сразу сказала «да», хотя бы и сомневалась в себе.

Рита и тут не возразила.

Печально качая головой, Клеопатра обошла вокруг стола и опустила руки на спинку Ритиного стула.

— С точки зрения политики, это авантюра. Мы рискуем конфликтом с Русью, и буле поднимет бурю, если пронюхает… Хочу, чтобы ты знала, юная дама: мое положение незавидно. Я вовсе не в восторге от твоего появления и молчаливой просьбы. С другой стороны, вспоминая твою бабушку…

Рита сглотнула и до судорог напрягла шею, чтобы не кивать, точно китайский болванчик.

— Кое-кому я уже намылила голову за твои злоключения в Мусейоне. Можешь считать, что императрица на твоей стороне. Но учти: монархам нелегко потворствовать своим капризам. Просто мне очень уж хочется, чтобы ты нашла что-нибудь необыкновенное, чудесное, может быть, даже опасное… необыкновенно-чудесно-опасное, не из этой проклятой паутины низкопробных угроз и высокопробного интриганства и ненависти.

Она наклонилась, приблизив свое лицо к лицу девушки, всматриваясь той в глаза.

— Какие дашь гарантии?

— Гарантии, госпожа?

— Личные гарантии.

У Риты екнуло сердце.

— Совсем никаких?

Очень медленно, робея и презирая себя за это, Рита произнесла:

— Только мою жизнь.

Клеопатра со смехом выпрямилась, взяла Риту за руки и заставила встать, будто приглашала на танец.

— Все-таки есть в тебе кое-что от старушки. Ну так как, Вещи при тебе?

Наконец-то Рита расслабила шею — лишь для одного кивка.

— Тогда неси Ключ и показывай, как это делала софе. Обожаю эти картинки.

Пух Чертополоха, пятый зал

На тридцать первый день расследования Ольми принял решение. В нынешнем вместилище психики ярта ее безопасное изучение было невозможно. Ольми слишком мало знал о системе, в которой хранился ярт, а тот, вероятно, исследовал ее досконально.

Играя желваками, Ольми стоял во второй комнате склепа. Никаких изменений в обличье пленника он не наблюдал: все те же неподвижные, безмятежные, неподвластные времени черты. Вскоре ему предстоит возрождение и, вероятно, новый шанс достичь своей высшей цели…

Ольми никогда не ставил себя в положение, когда насилие угрожало бы самому его «я». Он избегал даже психического смешения с любовницами и друзьями, что не было редкостью в горячую пору яртских войн. А если и приходилось идти на контакт в городской памяти, он всегда тщательно прятал свою психику под крепкой защитной оболочкой. Он и сам посмеивался над этой слабостью, но только однажды пошел ей вопреки: когда вобрал в свою память, а точнее, в имплант, восстановленные фрагменты сознания Корженовского. Но раздробленная личность Инженера допускалась только в верхний слой мышления Ольми и ни в коем случае не глубже.

Он питал отвращение к тесным психоконтактам. Ценил свою уникальность и никогда не подписался бы под максимой поэта давно минувшей эпохи: «Быть одному — в неважной быть компании», и вполне понимал, отчего: он не желал изучать себя досконально, а уж тем паче — чтобы его изучил досконально кто-то другой. В отличие от многих соотечественников, он не находил удовольствия в самокопании.