Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать

• Название: Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать
• Автор: Айдын Шем
• Издательство: Крымское государственное учебно-педагогическое издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-354-145-7

В романе описываются события, охватывающие годы с конца сороковых до конца шестидесятых 20-го века. За это время в стране произошли большие изменения, но надежды людей на достойную жизнь не осуществились в должной степени. Необычайные повороты в судьбах героев романа, побеждающих силой дружбы и любви смерть и неволю, переплетаются с загадочными мистическими явлениями.

---

Помолчал и гость, потом спросил:

- Так как же ты тут оказался? Ты был в ссылке?

- А как же! – воскликнул Февзи. – В Крыму, думаешь, все время оставался? У меня в Узбекистане все родные умерли, вся деревня погибла…

Гость печально покачал головой:

- У всех у нас одно горе… Да, впереди борьба. Теперь времена другие, конечно, но эти русские никак не хотят успокаиваться, злобствуют. Чего им еще от нас нужно? Половину нашего народа уничтожили… Нет на этих русских Божьего суда!

Февзи вскинул голову и уставился взглядом на гостя. Его покоробило от этих слов. Перед его внутренним взором промелькнула череда русских людей, которые помогали ему на его нелегком жизненном пути, с которыми он дружил и дружит сейчас, рядом с которыми работает. Нет, не встречал он ни одного русского, или, говоря пространнее, ни одного русскоязычного человека, который подпадал бы под определение «злобствуют». Но в одном прав его гость - все злое и подлое власти делают от имени русских людей, апеллируют к русской истории, к русским захватам на востоке и на западе, к «славе русского оружия». А при чем тут русский человек?

- Наш народ в трудном положении, - вслух произнес он - Но при чем тут простой русский человек?

Ахтем в свою очередь пристально посмотрел на него, но ничего не сказал.

После трапезы хозяин и гость удобно уселись на широкой софе, поджав под себя ноги, а мальчишка нашел какую-то книгу и, придвинув табуретку под лампу, зачитался.

- Расскажи, как ты здесь устроился, - попросил Ахтем, и Февзи вкратце поведал ему о своей жизни, начиная с прибытия в Голодную Степь.

Теперь, когда Ахтем узнал кое-что о хозяине дома, он решил вернуться к разговору, который прервался едва начавшись.

- Да, слава Аллаху, ты жив и, видно, тут хорошо устроился. Но – не обижайся! - плохо, что от своих оторвался, - начал он. - Ты, вот, обиделся за русских людей… Да, я тоже знаю про академика Сахарова, про генерала Григоренко, про женщину эту, адвоката, забыл фамилию. Она, кажется, еврейка, но не важно. Еще другие есть, которые тоже за нас. А вот русский сосед Меметовых долго следил и выследил, что мы с сыном посторонние, незаконно проживаем. Написал донос в милицию, и вот мы зимой оказались раздетыми на улице. Если бы сынишка этого соседа не рассказал о том, что отец все выскакивает на крыльцо, ждет приезда дружинников, мы бы с Аметом сейчас в холодной каталажке бы сидели. Зачем он это сделал? Ведь никакой пользы ему от нашего ареста не будет! Зачем душу своего собственного сына доносительством подлым своим калечить? Только мальчишка хорошим оказался…

Февзи, имея перед глазами картину пробиравшихся навстречу снежному ветру плохо одетых людей, не мог ничего возразить. Он, между прочим, ничего не знал про ни академика Сахарова, ни про генерала, который встал на защиту крымских татар, ни про женщину-адвоката - никак не мог он приобрести давно желаемый транзисторный радиоприемник, дефицитную «Спидолу».

- И у меня друзья русские ребята, мы вместе не раз выходили плечом к плечу из разных передряг, - продолжал Ахтем. - Но в Крыму кто над нами глумится? Их тут в Крыму натравливали на нас десятилетиями, они были уверены, что у нас рога на голове растут…

- Но они же не виноваты, что стали жертвой пропаганды, да и не все поддались этой пропаганде, - перебил Февзи, и подумал о Константине Федоровиче из Судака.

- А я в чем-нибудь виноват? За что они надо мной издеваются на моей же родине? - в голосе Ахтема появились грозные нотки. - Да, я малограмотный, я даже семилетку не закончил, факт. Но когда здесь в Крыму мне не дает прописку майор милиции, армянин по национальности, я не скажу, что это армянин нарушает мои права. Армянин этот или другой какой-нибудь там еврей, они все работают на Россию. Кто нас выселил? Скажешь Советский Союз? Нас выселила Россия!

Ахтем взволнованно замолк. Мальчик отложил книгу и пересел на софу и устроился рядом с отцом. Февзи молчал, понимая, что этот малообразованный, как он сам себя характеризовал, мужчина, по большому счету прав.

- Но когда мы говорим, что «русские виноваты!», то мы ни за что обижаем не причастных к этому преступлению русских людей, - все же повторил он мысль, которую считал несомненной.

- Ничего! - вспылил Ахтем. – Подумаешь, обидятся! От обиды не умирают, как умирают от голода! Вот у тебя все родственники погибли, вся деревня твоя умерла. Пусть эти обиженные подумают о том, как высланные татары умирали целыми семьями, когда они здесь в наших домах жили, нашим имуществом пользовались, наши кур и овец резали, наших коров доили! А мы умирали от голода и холода! И до сих пор еще мучаемся…

У Ахтема, как и у Февзи, от законного негодования, от горести воспоминаний бешено колотилось сердце. Внимательно слушающий их мальчик тяжело вздохнул и прислонился головой к отцу.

- Амет спать хочет! - спохватился Февзи.

Он притащил из сарая раскладушку, достал из большого самодельного стенного шкафа матрац и теплое одеяло. Отец помог сынишке раздеться и уложил его в постель, в которой умаявшийся ребенок тотчас уснул.

Мужчины сели за стол, на который Февзи поставил стаканы и бутылку с самодельным вином. Ахтем продолжил разговор:

- Русскому народу, и твоим «простым русским», надо заглянуть в свою душу. Может быть, начнут стесняться развешанных в узбекских городах и кишлаках лозунгов «Слава великому русскому народу!». Я уже не говорю о том, что делается в Крыму. Россия - хозяин всего Советского Союза, русская власть унижает другие народы, русские везде имеют больше прав, чем люди других национальностей.

- Да, конечно, - заметил историк Февзи, выпускник ленинградского университета. - Советский Союз является одной из исторических форм Российской империи. Иметь в паспорте запись «русский» это как иметь патент на доверие властей. И все же, я думаю, что не русскому человеку вдруг стало нужно выселять крымских татар или калмыков. Вот мои ленинградские друзья и знакомые, что, им надо было, чтобы татар выселили из Крыма?

- Надо было, значит, если русская власть нас выселила! – воскликнул Ахтем.

- Но если власть что-то делает от имени Ивана, не спросив его об этом, то разве виноват этот конкретный Иван? – возражал Февзи.

 В такой манере шел некоторое время разговор.

- Да о чем мы спорим, - произнес, наконец, Ахтем. - Знают, не знают, виноваты, не виноваты. Конечно, какой-нибудь любимый твой ленинградец Иван Иванович не виноват в том, что народ наш умирал в Азии, он не виноват в том, что меня с ребенком зимней ночью могут вышвырнуть из законно купленного дома. Не это сейчас важно! А важно то, кто будет использован властями в борьбе с крымскими татарами, борющимися за возвращение на свою Родину. Если будут везде кричать, что Крым русская земля, что надо освободить от татар русскую землю, значит, будем говорить, что мы боремся с русскими за наш Крым!

- Но русских советская власть использует, она подставляет русских людей, которым эта пропаганда не нужна! – не мог принять точку зрения своего гостя Февзи.

- Значит, пусть твои русские люди, чтобы остаться не замаранными, начинают борьбу с теми, кто их так подставляет, кто их назвал великими, а меня хочет приравнять к безродной и бездомной собаке! – Ахтем твердо стоял на своем, и в какой-то момент у него появилась мысль сейчас же покинуть этот дом, хозяин которого не понимает очевидных вещей, уйти с сыном в ночной холод.

- Да, ты рассуждаешь прямо как высококвалифицированный юрист! - искренне восхитился Февзи. - Молодец! Я признаю твою, по большому счету, правоту.

- Каждый крымский татарин, начавший борьбу за свои права, за права своего народа, много думает и много читает, - произнес Ахтем, немного успокоившись. - У нас члены инициативной группы все читают историческую и политическую литературу, все законы изучили. Нам, простым работягам, студенты с самого начала раздавали вот такие толстые пачки листов с выписками из работ Ленина, Карла Маркса, других умных людей. Потом мы сами стали нужные книги покупать. Вот я, например, статьи Конституции о правах граждан и многие статьи уголовного кодекса наизусть знаю, могу сам себя на суде защищать.

И когда уже укладывались спать, Ахтем опять произнес:

- Да, оторвался ты, Февзи, от жизни своего народа, это плохо.

Хозяин дома ничего не ответил, ибо это было правдой.

Февзи долго не мог заснуть. Он думал о том, что было сказано в разговоре с Ахтемом, о творимом от имени русской нации зле. Ведь если подумать, какую черную тень бросает советская власть на людей! Разве Олег, разве Володя, разве Саша или этот старый русский виноградарь, который специально приходит к нему из Судака, чтобы поговорить по-татарски, разве его ленинградские товарищи по работе на автобазе, по учебе в Университете, разве они выдумали, что Крым - исконно русская земля, что в сорок четвертом году произошло освобождение русского Крыма от татар? Вообще не слышал Февзи ни от одного русского человека повторения этих пакостей. Напротив, случалось не раз, что собеседники, не подозревающие того, что Февзи крымский татарин, с сарказмом говорили об этой дурацкой пропаганде. Так, где же те русские, о которых с такой обидой вспоминал Ахтем?