Юрий Тупицын - Дальняя дорога

• Название: Дальняя дорога
• Автор: Юрий Тупицын
• Жанр: Научная Фантастика

---

Она спрашивала о серьезных, наверное, тревожащих ее вещах, но глаза ее по-прежнему были ясны и покойны, только где-то в самой их глубине прятался вопрос.

- У вас нет законченной специальности? - предположил Лорка.

- Как это нет? - удивилась Валентина и с некоторым достоинством представилась: - Я дипломированный фильмограф. - И тут же заулыбалась, в этой улыбке была и легкая насмешка над собой, и легкая грусть. - Только разве в такой работе выразишь себя по-настоящему? Чтобы почувствовать радость от этого, а не просто удовлетворение.

- В экспедицию вам надо, - неожиданно даже для самого себя посоветовал Лорка, - в космос, на неосвоенную планету. Уж там для вас найдется возможность и шить, и готовить, и собирать всякую всячину.

Она согласно и очень уверенно кивнула головой.

- Знаю, Тим все время твердит мне об этом, - ее лицо осветилось какой-то особенной скрытой лаской, - только сейчас нельзя мне в космос.

Лорка секунду непонимающе смотрел на нее и вдруг догадался.

- У вас ребенок?

Он не сумел скрыть своего удивления; она услышала эту нотку, повернулась к нему и ответила с легким недоумением:

- Да.

- Девочка?

- Девочка, - засмеялась она, - а как вы догадались?

Лорка готов был услышать все, что угодно, но только не это. У Валентины ребенок!

- Вы думали, мальчик? - спросила она, не понимая его растерянности.

- Нет, я сразу догадался, что это девочка, - ответил Федор машинально.

- Как?

Она смотрела на него с настороженным, но веселым любопытством, как смотрят на фокусника, пообещавшего показать интересный трюк.

Что мог сказать ей Лорка про интуитивное угадывание, похожее на озарение? Угадал, и все тут, угадал и остался жив, угадал, а потом и сам удивился, что угадал, если, конечно, все это происходит в спокойной обстановке и есть время и охота, чтобы размышлять об этом да удивляться. Но в любопытстве Валентины было столько бесхитростного интереса, что Лорка постарался, как мог, ответить ей.

- Вид у вас такой, - он оглядел ее с головы до ног, - мягкий, женственный. Вы ведь любите детей?

- Ой, ужасно! Вот еду сейчас с вами, я ведь к своей девочке еду, и все думаю, как она там? - Валентина сцепила руки, она постаралась сделать испуганное лицо, но из этого ничего не вышло - лицо жило, дышало ожиданием желанной встречи. - И знаю ведь, что ничего случиться с ней не может, а все равно беспокоюсь. Вот говорю с вами, а сама потихоньку представляю, как возьму ее на руки, как она будет дышать вот тут, рядом, говорить, тянуть меня за волосы. Как я ее купать буду.

В глазах Валентины мелькнули слезы, она тут же засмеялась, смущенно поглядывая на Федора, и все так же увлеченно продолжала:

- Я всегда сама ее купаю. Там уж знают и не спорят со мной. Я слышала, они говорят - доисторическая мамаша.

- А почему бы вам не стать воспитательницей? Из вас бы, по-моему, получилась очень хорошая няня.

Валентина с ясной улыбкой покачала головой.

- Я знаю, что получилась бы, но Тим говорит - очень глупо, когда муж уходит в космос, а жена месяцами и годами ждет его на Земле. Надо ходить вместе. Вот только как я оставлю дочурку - ну просто не представляю!

Лорка сидел, уронив на колени тяжелые руки. Он не мог, не хотел решиться на такой безжалостный удар. Каждый имеет право на свою радость и на свое горе. Альта говорила верно. Но как разны эти права!

Идя на встречу с Валентиной, Лорка молил судьбу о пустяке, о том, чтобы в ее характере найти достоинства или недостатки, позволяющие человеку выстоять в беде; все равно - окаменеть или расклеиться, лишь бы выстоять. Легкомыслие, непостоянство, сильный интеллект, расчетливость, крепкие цепи других интересов - все это смягчает тяжкий удар истины, приглушает эмоции. Он искал что-нибудь и не нашел ничего. Право! Да, у Валентины было право на свое горе, но было ли право у него, Лорки, бросить это горе в открытую, беззащитную душу? Он задумался тяжело и надолго, поэтому вопрос Валентины хлестнул его кнутом.

- С Тимом что-нибудь случилось?

Любящее сердце - вещее сердце. Уже второй раз она спрашивала об этом. Лорка сумел заставить себя непринужденно улыбнуться.

- У меня сердце щемит, Федор. - Она сказала это совсем просто, без эмоций, но тревога так и лилась из ее глаз.

- Глупости, женские глупости, - резко, почти грубо сказал Лорка. - Если уж вы стали женой космонавта, надо привыкать к тому, что иногда щемит сердце.

Она закивала головой, успокаиваясь.

- Да-да, Тим говорил мне об этом.

Рассеянно оглянувшись, Валентина вдруг спохватилась:

- А ясли?

- Неужели проехали? - комично ужаснулся Лорка.

- Проехали, - она смущенно улыбнулась, - это все из-за вас. Напугали вы меня.

- Вот уж не думал, что вы такая пугливая. - Лорка положил на ее теплую мягкую руку свою большую ладонь. - Рад был познакомиться с вами.

- Я тоже. Когда ждать Тима?

- Через неделю, - уверенно ответил Лорка и заискивающе добавил: - Вы не рассердитесь, если я покину вас? Мне нужно забежать к жене, она работает вот в этом здании.

- Пожалуйста, - Валентина засмеялась, - только здесь перехода нет.

- А зачем мне переход? Кто я - покоритель космоса или тюфяк?

Лорка засмеялся, подмигнул и прыгнул со скоростной магистрали через оградительный барьер.

- Упадете! - крикнула Валентина, вскакивая с дивана. Но Лорка еще в воздухе сгруппировался и наклонил тело градусов под сорок пять к направлению движения. Шестидесятикилометровая скорость качнула его сильное тело, Федор спружинил ногами и стал прямо, приветственно подняв руку. Валентина была уже далеко и не могла видеть его лица, поэтому улыбаться теперь было совсем не обязательно. Но он все еще улыбался. Какой-то прохожий с седой головой, свернувший к Лорке, видимо, для того чтобы сделать ему выговор за глупое лихачество, увидел эту улыбку и испуганно отшатнулся.

- Ничего, - успокоительно сказал ему Лорка, вытирая лицо платком, ничего. Все в полном порядке.

5

Здесь, в спортзале фехтования, была своя особая и неповторимая атмосфера. Свежесть воздуха, напоенного запахами моря и соснового бора, заставляла поеживаться неподготовленных зрителей: комфортная спортивная температура была ниже бытовой. По тренировочным дорожкам, будто связанные невидимыми нитями, двигались, шагали, танцевали и вдруг взрывались молниеносными флешь-атаками стройные фигуры бойцов, затянутых в эластичное трико-броню самых разных расцветок. На прозрачных, почти невидимых шлемах, защищавших лицо, шею и голову, мерцали тусклые блики рассеянного света. Плавали в воздухе, летали, со звоном перехватывая друг друга, жалили и кусались шпаги-молнии. И если укол был хорош, если "вес" его по древней традиции был не менее 750 граммов, срабатывал фиксатор, посылая незримый радиосигнал. Руководствуясь этими сигналами и общим рисунком боя, поединок оценивал контрольный автомат; на его табло, то зависая, то меняясь с почти калейдоскопической быстротой, высвечивались суммы уколов с вспомогательной оценкой их точности и силы. Когда одна из этих сумм набегала до установленной, раздавался легкий звуковой сигнал; на гарде победителя вспыхивал зеленый огонек, побежденного - красный. Фехтовальщики бережно ставили свое оружие в пирамиду гардами вниз, пуандарами вверх, садились возле автомата в кресла бок о бок и просматривали видеозапись боя, обмениваясь оживленными репликами. На боевой дорожке бои разыгрывались особенно неторопливо и хитроумно. Пуандары шпаг тут украшали пурпурные болевые разрядники. Если разрядник устанавливали на полную мощность, на все сто процентов, на "сотку", как говорили фехтовальщики, чистый укол в грудь своей неистовой раскаленной болью валил с ног ничуть не менее верно, чем укол настоящей шпагой в самое сердце. Правда, на "сотке" работали очень редко, ограничиваясь полусоткой, которая называлась также коброй, или четвертью - шершнем. "Укус" кобры, как правило, бросал фехтовальщика на колени, ну а шершня, чтобы не потерять лицо настоящего бойца, полагалось терпеть на ногах. Возле боевой дорожки всегда были зрители - и посторонние, и из числа отдыхающих фехтовальщиков, - с удобством располагавшиеся в мягких креслах на антресолях, где, кстати, и воздух был заметно теплее. За боем на этой дорожке следил не автомат, а судья-тренер. Перед началом боя он задавал древний, как сама спортивная шпага, вопрос: "Мсье прэ?" - и после того, как бойцы отвечали согласием, открывал бой жестом руки и короткой командой: "Алле!"

В общем, спортзал фехтования был спортзалом фехтования, спутать его с чем-нибудь другим было никак невозможно. Равно как невозможно было не любить его тому, кто по-настоящему держал в руке шпагу - благородное Древнее оружие, которое за историю человечества, как феникс, несколько раз умирало и вновь возрождалось из пепла забвения обновленным и еще более прекрасным.

Вслушиваясь и вглядываясь в этот особый фехтовальный мир, Лорка, не снимая тренировочного защитного трико, с удовольствием отдыхал в низком кресле. Его зеленые глаза довольно щурились, как у кота на солнышке, поза была расслаблена, правая рука тяжело свисала до самого пола, левая с зажатым в ней мягким платком лениво вытирала вспотевшие в боях лицо и шею. Потерявший свою упругость защитный шлем прозрачным капюшоном висел за спиной, а шпага отдыхала рядом на стоечке, которая специально для этой цели была и приделана к креслу. Шпага, как и сам Лорка, казалась ленивой, усталой и беззащитной - не верилось, что это именно она, подвижная, как ртуть, сияющая и вдохновенно-злобная, какую-нибудь минуту назад исполняла в воздухе свой затейливый и логичный танец угрозы, атаки и защиты.