Евгений Жаринов - Сериал как искусство. Лекции-путеводитель

• Название: Сериал как искусство. Лекции-путеводитель
• Автор: Евгений Жаринов
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-093204-7

Просмотр сериалов – на первый взгляд несерьезное времяпрепровождение, ставшее, по сути, частью жизни современного человека.

«Высокое» и «низкое» в искусстве всегда соседствуют друг с другом. Так и современный сериал – ему предшествует великое авторское кино, несущее в себе традиции классической живописи, литературы, театра и музыки. «Твин Пикс» и «Игра престолов», «Во все тяжкие» и «Карточный домик», «Клан Сопрано» и «Лиллехаммер» – по мнению профессора Евгения Жаринова, эти и многие другие работы действительно стоят того, что потратить на них свой досуг. Об истоках современного сериала и многом другом читайте в книге, написанной легендарным преподавателем на основе собственного курса лекций!

Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

---

Итак, «Чета Арнольфини» Яна ван Эйка. Казалось бы, что за сюжет? Что проще – мужчина и женщина в интерьере? Стоят. Все замерло. От картины веет покоем и миром. Остановилось мгновение. Ничто не меняется – и взгляд зрителя, скользя по изображению, то и дело замирает, отмечая подробности парного портрета. А подробности начинают вызывать вопросы за вопросами. Начнем с Арнольфини. Бледное лицо с еле заметными бровями. Мужчина узкоплеч, явно не атлет… Фамилия итальянская. Значит, это купец эпохи Возрождения. Он прибыл в Голландию из страны, где родилось Возрождение! На плечах – меховая накидка. Это в теплый-то день надеть на себя столько меха! Но надели все это явно не из-за холода. Такой мех стоит целое состояние. Одежда подчеркивает социальный статус жениха. Он очень богат. Художника специально попросили, чтобы мех был прописан с особой тщательностью. Наверное, никого из заказчиков не интересовало искусство, всем была важна проза жизни. Это должна была быть простая фиксация брачного контракта, свершающегося прямо в доме. Что значит жест мужчины – эта раскрытая к зрителю правая рука – приветствие или клятва? Полунаклон головы юной женщины да еще раскрытая кисть руки, доверчиво вложенная в руку мужчины, рождает в душе зрителя трогательное переживание умиления. Невеста одета в соответствующие тогдашней моде одежды, из-за которых все дамы казались беременными.

Ян ван Эйк написал картину в Брюгге, в 1434 году – это авторская датировка (на самой картине, в необычном месте – в самом центре, над круглым выпуклым зеркалом, написано: «Ян ван Эйк был здесь, 1434»). Длительное время фактом считалось, что на картине – купец из Лукки Джованни ди Арриджо Арнольфини в момент заключения брака с Джованной Ченамо. Совсем недавно было установлено, что этот брак относится к 1447 году – ван Эйк к этому времени несколько лет уже лежал в могиле…

Ян ван Эйк. Портрет четы Арнольфини. 1434. Лондонская национальная галерея. Кадр – Зеркало и подпись.

И все же мужчина – один из Арнольфини, в описи картин Маргариты Австрийской 1516 г. полотно именуется «Эрнуль изящный с женою в комнате». Сейчас принято считать мужчину Джованни ди Николао Арнольфини (кузен первого Арнольфини). А может быть, перед нами еще одна загадка, которая не давала покоя многим искусствоведами, пытавшимся проникнуть в тайный смысл полотна? Надпись над зеркалом неслучайна. Она звучит, именно звучит, с каким-то пафосом. Что значит: был здесь? Где конкретно был художник? Непосредственно в мире создаваемого им полотна, или же он оказался реальным свидетелем происходящих событий? Но кто он такой? Всего лишь ремесленник, который выполняет дорогостоящий заказ, и больше ничего. И, действительно, ну кто замечает фотографа на свадьбе? Это тень, не мешающая общему празднику. Представьте, вы получаете фотографии из ЗАГСа, а на них расписался какой-то фотограф: «Я, Гриша, здесь тоже был». Что вы сделаете с таким фотографом? Страшно даже представить. Но почему Ян ван Эйк не знает никакого стыда, почему он словно забыл свое место в этой социальной структуре богатых и властных людей? Да потому что он отмечает свое присутствие не в реальной, якобы скопированной им жизни, а в другой реальности, где нет и не может быть никаких различий между людьми, тем более, по имущественному принципу. Может быть, поэтому так неуместно смотрится дорогая меховая накидка жениха на фоне приоткрытого окна, через которое виден цветущий сад? А может быть, это будущий привет художника из могилы? Ведь по одной из версий к моменту самого бракосочетания Ян ван Эйк был уже мертв. Так что же, это принадлежит кисти покойника? В художественном воображении даты – ничто. В мире ином время вообще отменяется. И тут у зрителя естественным образом может возникнуть вопрос: так перед нами действительно зафиксированный на полотне кусок реальности или нет? Вот тут-то и начинается настоящее кино. А кто вам сказал, что Бергман, например, чье творчество буквально пропитано влиянием художественной культуры Северной Европы, вслед за Яном ван Эйком не будет стремиться в своих кадрах к точно такой же потусторонности изображения? Как говорится, дьявол в деталях, и дьявол, на наш взгляд, действительно присутствует в этой картине.

Больше чем над определением имен персонажей ломают историки головы над разъяснением деталей картины. Действительно ли именно в деталях этих заложен такой смысл, действительно ли они определяют все в картине? В люстре над головами персонажей – горящая свеча. Что это – обязательный атрибут свадебной церемонии, символ Христа, свидетельствующего этот брачный союз; либо указание на то, что картина – воспоминание о браке, для Арнольфини – память об умершей в родах жене (над головой женщины – тоже свеча, но погасшая)? Но одинокая свеча, даже несмотря на такие подробные объяснения, всё равно не оставляет нас, всё равно об эту свечу словно постоянно «спотыкается» наш взор. На люстре, под самым потолком (картина написана по вертикали, и эту вершину вертикали занимает именно люстра с одинокой свечей, на нее отбрасывает свои лучи особый свет, исходящий из сада), горит свеча, а все в это время знали, что Бог и есть Свет. В согласии с этой концепцией строились все храмы в стиле пылающей готики, храмы, которые являются одной из самых ярких достопримечательностей города Брюгге, города, которому посвящен целый фильм, снятый по законам постмодернизма («Залечь на дно в Брюгге»). Единственная горящая свеча в самом верху картины – это символ всевидящего ока Божьего, а погасшая свеча над головой невесты говорит нам о быстротечности жизни. Ну как не вспомнить надпись художника под самой люстрой: «Ян ван Эйк был здесь», как была эта милая невеста, а теперь её нет, и остался только её образ, навечно запечатленный кистью художника, создающего на этом небольшом по размеру полотне целую вселенную, притчу о жизни, смерти, счастье, рае, аде, Боге и дьяволе – и все это представлено перед вами в ритме какого-то хоровода. Действительно, приглядитесь: в прямоугольную раму картины вписан круг, и этот круг – зеркало. Оно является, пожалуй, самым главным элементом этой картины. Но об этом мы поговорим чуть позднее. До зеркала нам еще предстоит дойти в наших блужданиях по этому полотну. Продолжим детальную раскадровку картины на три важных плана, и тогда нам удасться заглянуть в её глубину.

Ян ван Эйк. Портрет четы Арнольфини. 1434. Лондонская национальная галерея. Кадр – Люстра.

Историки предполагают: между героями картины, между мужем и женой заключен «брак левой руки» – посмотрите, как соединены руки персонажей. «Брак левой руки» – брак между людьми разного социального положения, чаще всего в таких случаях невеста происходила из низших сословий (брачный контракт в таких случаях предусматривал отказ жены от прав на наследование после смерти супруга для себя и рожденных в браке детей). Но соединенные руки в христианском бракосочетании означают, что супруги отныне едины, несмотря даже на их имущественное различие и, более того, даже на то, что над головой невесты свеча погасла, значит, она скоро умрет. Но и это не важно. Они вместе. Вообще, соединенные руки – это одно из центральных, связующих звеньев в композиции картины: линию рук подчеркивает изогнутая форма люстры. Этот брак, действительно, свершается прямо у вас на глазах, с одной стороны, а с другой – на небесах, и Ян ван Эйк был здесь. Где конкретно он был? Откуда, из каких далей прозревает он этот брак с таким пророческим пониманием происходящего?

На полу – уличная деревянная обувь, женские красные сандалии у кресла; ближе к зрителю – неокрашенные мужские, немного забрызганные грязью… Из внешнего мира роскоши, в великолепных модных костюмах пришли сюда мужчина и женщина. Серьезный мужчина и смиренная женщина. Суетная толчея осталась за порогом. Вневременной зритель, наблюдая эту спокойную неподвижность, интуитивно чувствует кипение страстей за стенами дома, за окном комнаты.

Ян ван Эйк. Портрет четы Арнольфини. 1434. Лондонская национальная галерея. Кадр – Руки.

«И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая…» (Исход 3:1–6). Мужчина и женщина разулись – для совершения обряда бракосочетания? Оставляют за стенами комнаты обыденность, и, таким образом, «святой землей» оказывается пол комнаты, в которой совершается таинство?

Но вот, наконец, мы и подошли к такой очень важной детали, как зеркало. Справа от зеркала, на спинке стула, изображение – это либо св. Маргарита, покровительница рожениц, либо св. Марфа, покровительница домохозяек, в пользу этого предположения свидетельствует висящая рядом с этой фигуркой метелка… Слева от зеркала мы видим хрустальные четки. Будущий супруг обычно дарил невесте четки. Хрусталь символизирует чистоту, а четки – добродетель и благочестие невесты.