Георгий Гупало - Мы – русские! Суворов: Жизнь, слова и подвиги великого русского полководца А.В. Суворова

• Название: Мы – русские! Суворов: Жизнь, слова и подвиги великого русского полководца А.В. Суворова
• Автор: Георгий Гупало
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-485-00514-6

За исторической личностью мы часто не видим живого человека, ограничиваясь словами «великий, выдающийся». Именно в афоризмах и историях из жизни можно увидеть, каким удивительным человеком был великий русский полководец Александр Васильевич Суворов, и что именно делало его великим: его любовь к Отечеству, сочетание строгости и милосердия к солдатам и благородство по отношению к побежденному врагу. Книга, написанная простым и доступным языком, будет интересна читателям любого возраста, интересующимся военной историей России и личностью прославленного полководца.

---

– Хлеб да соль, – сказал он.

– Благодарствуем, – отмечали солдаты, хотели было встать, да не зная, что за человек говорит с ними, остались сидеть. – Присаживайтесь, гостем будете, – сказали они.

– Помилуй Бог, как хорошо, – сказал старичок и, поджав больную ногу, подсел к солдатам.

Ему дали ложку, и он поел немного из одного котла с земляками, потом отошел к сену, казак постлал ему солдатскую шинель, старичок завернулся в нее с головою, и спал ли он или думал о чем, неизвестно, но только он пролежал все время молча.

Казак, подсевший после к солдатам, говорил им, что это давно ожидаемый к Измаилу Суворов, но солдаты ему не поверили и посмеялись над ним. Под утро, когда залегшие спать солдаты проснулись, они не нашли уже подле ни старичка, ни казака. Оба уехали до рассвета.

Это был действительно граф Суворов-Рымникский, назначенный командовать тридцатитысячной армией, собранной под Измаилом.

На другой день Суворов принялся по-своему обучать войска для штурма. В стороне от лагеря он приказал вырыть ров и насыпать вал такой же величины, какие были под Измаилом, собирал по ночам к нему войска и сам показывал им, как надо подставлять лестницы, упражнял солдат в лазанье по ним, учил действовать штыком, распределял солдат – кому нести лестницы, кому стрелять, кому кидаться в штыки. В то же время он послал к Сераскиру письмо, в котором было сказано:

«Сераскиру, старшинам и всему обществу.

Я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи – и воля; первые мои выстрелы – уже неволя. Штурм – смерть. Что оставляю вам на рассмотрение».

Ф. Усыпенко. Штурм Измаила

Турки, прочтя это письмо, говорили: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо обрушится на землю, чем сдастся Измаил».

Сераскир на другой день ответил длинным письмом, в котором просил перемирия на 10 дней, если же Суворов не согласен, готов защищаться.

Суворов ответил: «Получив вашего превосходительства ответ, на требование согласиться никак не могу, а против моего обыкновения, еще даю вам сроку сей день до будущего утра на размышление».

Ответа утром 10 декабря не последовало.

Тогда Суворов занялся подготовкой к штурму.

– Сегодня молиться, завтра учиться, послезавтра – победа либо славная смерть, – объявил он своим генералам.

В эту ночь никто не ложился. Суворов то и дело обходил лагерь, подходил к группам солдат, которые сидели у костров.

– Какой полк? – бодро спрашивал он.

– Апшеронский, ваше сиятельство, – отвечали солдаты, вставая.

– А, помню, помню, – говорил Суворов, – в Турции, кажись, не первый раз воюем. Славные люди, храбрые солдаты! Тогда они делали чудеса, а сегодня превзойдут сами себя

– Постараемся, – гудели солдаты, а Суворов, в треугольной шляпе и шинели, шел дальше.

– Какой полк? – слышался в ночной темноте снова его голос.

Солдаты отвечали.

– Ну, что, братцы, возьмем завтра крепость, а?

– Постараемся…

– Нет, какова крепость-то, братцы, а? Стены ее высоки, рвы глубоки, а все-таки нам нужно взять ее. Матушка-царица приказала, и мы должны ее слушаться.

– С тобою, наверное, возьмем, – дружно отвечали солдаты.

А он шел дальше. Каждому нашел он что сказать, каждого ободрил и вдохнул уверенность, что крепость будет взята.

Накануне, 10 декабря, весь день с обеих сторон палили пушки, а в полках читали следующий приказ Суворова: «Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничто не может противиться силе оружия российского. Нам предлежит не сражение, которое бы в воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается в третий раз или победить, или умереть со славою».

В 3 часа пополуночи, 11 декабря 1790 года, по первой ракете войска оставили лагерь и направились к крепости. Густой туман закрывал все предметы. В нескольких шагах ничего не было видно. Слышался только равномерный шорох ног войск, подвигавшихся к крепостным стенам.

Но вот турки, которые с таким же напряжением ожидали штурма, заметили русские войска, и гром 250 пушек с крепости и 500 кораблей, стоявших подле Измаила на Дунае, сразу нарушил торжественную тишину. Казалось, что небо запылало. Посыпались светящиеся снаряды, засвистали пули – крепость ожила. Но наши колонны будто и не видали турецких батарей. Каждый делал свое дело. Одни спускались в ров, другие устанавливали лестницы, третьи, с ружьями наперевес, лезли на городские стены. На первых же турки бросились со всех сторон. Они рубили саблями, кололи кинжалами и старались сбросить русских с вала в ров.

Труднее всех было казакам. Они бросились на штурм с одними только пиками и кололи ими турок. Турки окружили их и многих успели перебить. Увидав, что большая часть их офицеров перебита, казаки на секунду приостановились. Но тут выбежал вперед их командир Платов и крикнул: «С нами Бог и Екатерина! Братцы, за мной!» Казаки удвоили свое усердие и ринулись на турок.

Светало. На каждой улице крепости шел бой. Русские ввезли артиллерию и громили картечью по улицам. Повсюду лежали трупы.

Проезжая мимо одной крепости в Финляндии, куда Суворов отправлен был для осмотра и укрепления российских границ, спросил он у своего адъютанта: «Можно ли взять эту крепость?» «Какой крепости нельзя взять, – отвечал адъютант, – когда взят Измаил». Суворов замолчал и, подумав несколько, сказал с важностью: «На такой штурм, как измаильский, можно пускаться только один раз в жизни!»

Остатки турецких войск пытались отбить крепость обратно, но русские уже утвердились в ней. Там и там пылал пожар. Солдаты вбегали в дома, но обгоревшие полы проваливались, и они падали в погреба. Пощады не было никому. Даже офицеры не могли остановить кровопролития. К четырем часам пополудни стало ясно, что крепость покорена окончательно. Теперь шел лишь грабеж и убийства.

Турки потеряли 26 тысяч убитых, 9 тысяч взято в плен, 265 пушек, 3 тысячи пудов пороха, 20 тысяч ядер и до 400 знамен было забрано в крепости. Эти знамена и сейчас можно видеть в Петропавловском соборе, и на многих из них сохранились следы окровавленных рук.

Не было победы славнее этой. Солдаты три дня грабили город, все вдруг разбогатели…

Один Суворов ничего не взял. К нему приходили полковники и генералы, приносили ему дорогие ковры, золотые кувшины и блюда и уговаривали взять.

– На что мне это, – говорил Суворов, – я и без того буду превыше заслуг награжден моею всемилостивейшею государыней.

Наконец ему отыскали чудного арабского коня. Его поседлали драгоценным седлом, надели на голову шишак из страусовых перьев и привели к дому Суворова.

Суворов вышел в своем стареньком плаще и сказал:

– Не нужно мне вашего коня. Донской конь привез меня сюда, донской конь пусть и увезет.

– Но теперь трудно ему будет везти ваши победы.

– Донской конь всегда выносил меня и мое счастье, – возразил Суворов и не принял коня.

Неизвестный художник. Г.А. Потемкин-Таврический

Он поехал к главнокомандующему Потемкину, и там они бросились друг другу в объятия.

– Чем могу я наградить ваши заслуги, граф Александр Васильевич? – спросил Потемкин.

– Ничем, князь, – отвечал Суворов с раздражением, – я не купец и не торговаться сюда приехал: кроме Бога и государыни, никто меня наградить не может.

Потемкин очень обиделся на Суворова и не представил его к высокой награде.

Войскам были даны медали. Суворов тоже получил медаль в память штурма Измаила, но чином генерала-фельдмаршала пожалован не был, а он рассчитывал на это…

Так кончилась для Суворова вторая турецкая война.

Дети Суворова

В часы битв, под огнем неприятеля, среди опасностей Суворов постоянно думал об одном дорогом ему маленьком человеке. Человеком этим была его дочь, его маленькая Суворочка, как он ее называл, – Наташа Суворова, 9 лет от роду она была отдана отцом в Смольный монастырь.

И как же боготворил ее, как любил ее Суворов, всю жизнь проведший с грубыми солдатами. После каждой битвы он писал своей маленькой Суворочке ласковые письма. Так, после Кинбурнской победы Суворов написал дочери:

«Будь благочестива, благонравна, почитай свою матушку, Софью Ивановну (начальницу института), или она тебе выдерет уши да посадит за сухарик с водицей… У нас драки были сильнее, нежели вы деретесь за волосы; а как вправду потанцевали – в боку пушечная картечь, в левой руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордочку отстрелили. Как же весело на Черном море!