Луиджи Зойя - Созидание души

• Название: Созидание души
• Автор: Луиджи Зойя
• Жанр: Психология
• Год: 2004
• ISBN: 5-9292-127-7

Этот текст – не монографическое исследование, в котором идея излагается, развивается и завершается выводами. Он скорее подобен одиссее – теме, весьма дорогой автору, – которая уводит в места, доселе неведомые нашему разуму, показывает нам уголки жизни, обычно избегаемые нами по причине присущей нам лени, смешанной с боязливостью, оставляет нас на пустынном берегу, где внезапно появляются чудища, – теме, которая бросает вызов нашим интеллектуальным или романтическим дерзаниям.

---

Анализ должен двигаться вместе с жизнью, но он не может делать этого, глядя все время назад. Он рискует не заметить и не понять, что пошел по ложному пути, отталкиваясь от уже пройденных маршрутов; аффективно он может затеряться в нарциссическом микрокосме, где в индивидуальной форме разворачивается миф о происхождении и где человек служит литургию культу потерянного рая.

В то время как изучение сегодняшних возможностей подготавливает пациента к принятию ответственности и к росту, фокусировка исключительно на детстве пациента неизбежно «создает» (от латинского invenire – найти, обнаружить) пациента инфантильного.

Жизнь на Земле часто неудобна, однако мы не можем улучшить ее, вернувшись в Эдем. Впрочем, следуя тому же библейскому образу, давайте вспомним, что Яхве, изгоняя наших прародителей из земного рая, пообещал им искупление: не в виде возвращения, а в виде перехода к большему. Точно так же, если дозволительно это сравнение, отличаются выздоровление и рост: первое может знать заранее цели и параметры, потому что изучает уже проверенное и предлагает возврат к уже известному, второе открывает индивидуальные и различные возможности.

Выздоровление описывается объективно и относится к области науки, рост остается личным опытом.

Правильно понятый анализ способствует росту, а субъект, который к анализу обращается, растет. Но анализ вызывает недоверие попытками следовать по чужому пути познания. Высокомерная претензия анализа на обладание знанием взрастила, почти потеряв над ними контроль, мифические болезни, которые он берется лечить, структурированные в мифах о Нарциссе и Эдипе: годами обращенный в себя взгляд способствовал нарциссизму пациента; многолетняя зависимость от аналитика возродила в нем переживания эдипова периода.

В свою очередь, всемогущество прошлого (миф о происхождении, или аналитическая космогония) породило требование к знанию причин, которому предлагается следовать.

Собор и мрамор

Мы утверждаем, что наиболее распространенная ошибка анализа состоит не в том, что он «мало лечит», – мы даже говорим, что от него не следует ожидать излечения, – а в том, что он вобрал в себя медицинскую модель, с которой сосуществовал век назад, при своем зарождении, в работах венского невролога.

Глубинная психология и анализ, который является самым известным ее применением, не есть наука, по крайней мере, в натуралистическом смысле. Она занимается уникальными и неповторимыми событиями, а не тем, что определяется устойчивыми закономерностями, то есть не касается того, что можно узнать заранее. Все это не препятствует ей быть важной формой знания, внутри которой, естественно, возможны прогнозы общего характера.

Никто, впрочем, не сможет отрицать важность истории. Но и она, что бы ни говорили исторические науки, знает только единичные и неповторимые события. История может изучать их происхождение, но никогда не может их в действительности ни предвидеть, ни даже обобщить, включив их в цепь причинности, аналогичную химико-физическим процессам.

Впрочем, следовало бы прежде прояснить, что мы понимаем под происхождением: начало во времени или первопричину? Глагол «orio», от которого происходит слово «origine» (происхождение), не делает между ними разницы: латинское слово намного более древнее, чем научное различие двух смыслов.

Еще сегодня мы продолжаем пользоваться терминами, которые объединяют временную и причинную последовательность: почти суеверно, чтобы придать первой последовательности немного силы от второй. И может быть, мы – аналитики или историки – делаем то же самое, чтобы приблизиться к ясности естественных наук (мне кажется, что немецкая приставка ur связывает термины Ursache и Ursprung сходным образом29).

Позвольте мне процитировать слова историка, в которых вы найдете расширенное толкование, несомненно более приемлемое для динамической психологии (то есть глубинной истории индивида): «К какому бы роду человеческой деятельности ни обращалось исследование, искателей истоков подстерегает все то же заблуждение: смешение преемственной связи с объяснением»30. Этот же историк иллюстрирует ту же идею с помощью следующего образа: «Из желудя рождается дуб. Но он становится дубом и останется им лишь в том случае, если попадает в благоприятные условия среды, а последние уже не зависят от эмбриологии»31.

Если этот непредсказуемый индивидуальный рост присущ дереву, еще в большей степени это верно для человека. Везде и во все человек привносит неисчерпаемое многообразие, выражающееся в неповторимой уникальности. Тому, кто спросил бы меня о происхождении Домского собора в Милане, я мог бы, возможно, указать карьер, где был добыт материал для его строительства. Но тут я пренебрег бы вторым значением слова origine, ограничившись химико-геологическим уточнением и не беря в расчет уникальную архитектуру, которая для всех, в том числе химика и геолога, и есть настоящее отличительное качество этого собора. Придать смысл этому зданию означало включить его в серию культурных, а не химических явлений, то есть психологических элементов, собранных в бесконечно сложное целое, непредсказуемых и неповторимых.

«Исторические факты, – пишет Блок, – это факты психологические по преимуществу. Конечно, судьбы людей включены в мир физический и несут его бремя. Но даже там, где вмешательство этих внешних сил кажется наиболее грубым, их действие осуществляется только как направленное человеком и его разумом»32.

И ранее он пишет: «Историческое рассуждение в своей повседневной практике идет по тому же пути. Наиболее постоянные и общие антецеденты, сколь бы ни были они необходимыми, попросту подразумеваются. Кому из военных историков придет в голову включить в число причин победы силу притяжения, от которой зависят траектории снарядов, или физиологические особенности человеческого тела, не будь которых снаряды не могли бы наносить смертельные раны?.. К чему усложнять картину антецедентами, имеющими почти универсальный характер? Они – общие для слишком большого числа явлений, чтобы специально упоминать их в генеалогии каждого. Я знаю заранее, что если бы воздух не содержал кислорода, то пожара бы не было; определить, из-за чего начался данный пожар, – вот что меня интересует, вот что вызывает и оправдывает мои усилия открыть истину. Законы, управляющие траекторией снарядов, действуют при поражении, равно как при победе; они объясняют обе эти возможности, а значит, бесполезны для объяснения каждой из них в частности»33.

Все это, конечно, справедливо и для нас с того самого момента, как мы можем перевернуть утверждение Блока и сказать: «Психологические факты – это факты исторические, то есть индивидуальные истории психической жизни».

Как и истории народов, они подчиняются общим законам – химическим, физическим и т. д.; никто не позволил бы себе в этом усомниться. Но эти антецеденты только подразумеваются аналитиком, потому что они не помогают понять то, чем интересуется динамическая психология: индивидуальной особенностью психической жизни, которая мало того что не идентична никакой другой, но и не идентична самой себе в разные периоды времени. Как свойственно наукам о человеке, изучение антецедентов полезно в той мере, в какой способствует нашему пониманию, но не предоставляет нам готовые объясняющие формулы. Культ происхождения – это потребность человеческой мысли, люди практикуют его тысячелетиями во всех культурах, и он по-прежнему сохраняет свое очарование даже в светском западном обществе. Как школьный рассказ о возвращении Одиссея, так и навязчивое преклонение перед анамнезом в глубинной психологии (побуждаемое паразитическим использованием причинных моделей) сродни бессознательной мифологической традиции. Более адекватная модель психологического исследования, используемая в науках о человеке, должна отбросить эту регрессивную тенденцию. Выше мы указывали, что исторические науки уже предприняли попытку подобной самокритики, дистанцируясь от культа происхождения, который может переходить в культ мертвых.

Согласно Ницше, который внес решающий вклад в разработку этой темы: «…жить почти без воспоминаний, и даже счастливо жить без них, вполне возможно, как показывает пример животного; но совершенно и безусловно немыслимо жить без возможности забвения вообще. Или, чтобы еще проще выразить мою мысль: существует такая степень бессонницы, постоянного пережевывания жвачки, такая степень развития исторического чувства, которая влечет за собой громадный ущерб для всего живого и в конце концов приводит его к гибели, будет ли то отдельный человек, или народ, или культура»34.

До этого он утверждает: «Заветы прошлого суть всегда изречения оракула: только в качестве строителей будущего и знатоков настоящего вы поймете их… Тем, что вы смотрите вперед, ставите себе великую цель, вы обуздываете в то же время ту страсть к анализу, которая своим пышным развитием теперь опустошает современность и делает почти невозможным всякое спокойствие, всякий мирный рост и созревание»35.