Джеймс Баллард - Утонувший великан (сборник рассказов)

• Название: Утонувший великан (сборник рассказов)
• Автор: Джеймс Баллард
• Издательство: Известия
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-206-00227-5

В сборник вошли рассказы разных лет известного английского писателя Джеймса Грэма Балларда. Фантастические и гротесковые допущения писатель использует для создания зачастую парадоксальных сюжетных ситуаций, в которых ярче высвечиваются особенности современной западной цивилизации.

Содержание:

Владимир Гопман. «Единственная по-настоящему непознанная планета — Земля…» (предисловие)

Джеймс Грэм Баллард.Рассказы

•Безвыходный город (рассказ, перевод Ю. Эстрина)

•Сторожевые башни (рассказ, перевод В. Гопмана)

•Последний берег (рассказ, перевод А. Корженевского)

•Утонувший великан (рассказ, перевод М. Загота)

•Звездная улица, вилла номер пять (рассказ, перевод В. Генкина)

•Место Ожидания (рассказ, перевод В. Баканова)

Составитель: В. Гопман

---

Я был зачарован тем, как великан меняется на глазах после смерти, словно скрытые в нем черты набирали силу при жизни и вот заявили о себе в кратком последнем резюме. Изменение это знаменовало собой начало конца. Великану не устоять перед всепоглощающим временем, в которое погружается все остальное человечество. Временем, конечными продуктами являются наши краткие жизни, подобные мириадам больших и маленьких брызг над вспененной пучиной. Я сел на камень прямо напротив головы великана, откуда были хорошо видны взрослые и дети, карабкавшиеся по его ногам и рукам.

Среди утренних посетителей было несколько человек в кожаных куртках и матерчатых кепках, они критически оглядывали великана профессиональным оком, прикидывали его размеры и производили какие‑то подсчеты прямо на песке выброшенными на берег щепками. Я понял, что это представители отдела коммунальных услуг и других муниципальных подразделений и заботит их, конечно же, одно: как избавиться от этого дара моря, от этого утонувшего Гаргантюа.

Появилось несколько более изысканно одетых особ: хозяин цирка и его подручные. Они неторопливо обошли тело великана, держа руки в карманах длинных пальто, не говоря друг другу ни слова. Видимо, великанье тело было слишком большим даже для их несравненного заведения. Когда они ушли, дети снова принялись за свое, стали бегать по рукам и ногам взад‑вперед, а парни постарше возились на повернутом к небу лице, и влажный песок с их ног прилипал пятнами к белой коже великана.

На следующий день я намеренно задержался и поехал на побережье ближе к вечеру. На гальке сидело человек пятьдесят — шестьдесят. Великана прибило почти к самому берегу, он лежал метрах в семидесяти пяти, сокрушив ногами частокол прогнившего волнореза. Тело его, попав на песчаную горку, развернулось в сторону моря, а лицо, покрытое ссадинами, было отвернуто в сторону почти естественным образом. Я сел на большую металлическую лебедку, прикрепленную к бетонной балке, и стал смотреть на распростертую фигуру.

Кожа великана совсем побелела, утратила жемчужную прозрачность и была заляпана грязным песком, появившимся на месте смытого ночным приливом. Между пальцами набились комья водорослей, под бедрами и коленями скопились горки морского мусора и ракушек. Черты его лица продолжали расползаться, но облик этого колосса все равно оставался величественным и заставлял вспомнить о героях гомеровского эпоса. Гигантский размах плеч, мощные колонны рук и ног и сейчас придавали фигуре какое‑то особое измерение, казалось, великан был кем‑то из утонувших аргонавтов или героев «Одиссеи», причем более точно, чем живший в моем воображении до сих пор эллин обычных человеческих размеров.

Я ступил на песок и, минуя лужи и лужицы морской воды, пошел к великану. Двое мальчишек забрались в его ушную раковину, а еще один застыл на пальце ноги, стоял и наблюдал за мной. Как я и надеялся, никто больше на меня внимания не обратил, люди на берегу спокойно сидели, закутавшись в пальто.

Раскрытая правая ладонь великана была заполнена ракушками и песком, на нем виднелись бесчисленные следы ног. Круглая махина великаньего бедра возвышалась надо мной, полностью скрывая от меня море. Сладковатый острый запах, который я учуял в прошлый раз, стал более едким, сквозь матовую кожу проступали змеевидные кольца кровеносных сосудов. Зрелище было отталкивающим, и все же эта бесконечная метаморфоза, очевидная жизнь в мертвом теле, позволила мне ступить на труп.

По оттопыренному большому пальцу я забрался на ладонь и начал восхождение. Кожа оказалась тверже, чем я ожидал, она почти не проседала подо мной. Я быстро поднялся по пологому склону руки, преодолел шар бицепсов. Справа от меня грозной и величавой глыбой покоилось лицо, пещеры ноздрей и огромные скаты щек напоминали конус какого‑то немыслимого вулкана.

Благополучно обогнув плечо, я ступил на широкую равнину груди, на которой громадными бревнами выступали ребра грудной клетки. Белая кожа была вся усыпана темными пятнами от бесчисленных отпечатков ног, особенно ясно виднелись следы пяток. В центре грудины кто‑то построил маленький замок из песка, и я взобрался на это частично обвалившееся сооружение, чтобы получше рассмотреть лицо.

Двое мальчишек перестали ковыряться в гигантском ухе и перелезали в правую глазницу, откуда мимо их крошечных фигурок совершенно забеленный молочного цвета жидкостью невидяще взирал голубой глаз великана.

Я смотрел на лицо под углом снизу, и в нем уже не было ни утонченности, ни безмятежности, перекошенный рот и задранный вверх подбородок, державшийся на гигантских канатах сухожилий, напоминали вскрытое чрево корабля. Впервые я понял, сколь мучительной была последняя агония великана, ему было больно, хотя он и не знал, что мышцы и ткани его тела уже вступили в период своего распада. От щемящего одиночества лицо погибшего, этого затонувшего корабля на пустынном берегу, куда почти не долетает рокот волн, превратилось в маску полнейшего бессилия и беспомощности.

Я шагнул вперед, и нога моя провалилась во впадину, ткань в этом месте оказалась мягкой, и через отверстие между ребрами вырвалась струя зловонного газа. Липкое зловонное облако зависло над моей головой, я отступил и вернулся к морю, чтобы отдышаться. И тут, к своему удивлению, увидел, что кисть левой руки великана ампутирована.

Ошеломленный, я смотрел на чернеющий обрубок, а одинокий юнец, что качался на своем насесте, внимательно глядел на меня, и было в его взгляде что‑то кровожадное.

Это было лишь первое из серии хищений. Следующие два дня я провел в библиотеке, желание ехать на берег почему‑то пропало, я чувствовал, что стал свидетелем начала конца этого грандиозного чуда. Когда я в следующий раз прошел через дюны и ступил на гальку, великан находился всего метрах в двадцати, и эта близость к морским камешкам свела на нет все признаки волшебства, когда‑то витавшие над далеким, омываемым волнами торсом. Несмотря на исполинские размеры великана, синяки и грязь, покрывавшие его тело, как бы уменьшали его до человеческих масштабов, и то, что он такой немыслимо большой, делало его еще более уязвимым.

Правой кисти и правой ступни не было, их волоком втащили на склон и вывезли. Расспросив собравшихся у волнореза — их было немного, — я выяснил, что тут успели поработать компания по производству удобрений и поставщики корма для скота.

Оставшаяся ступня великана торчала торчком, к большому пальцу прикрепили буксирный трос, видимо чтобы назавтра сразу приступить к делу. Рабочие, человек двадцать, разворошили береговую гальку, в местах, где волокли отрезанные кисти рук и ступню, тянулся глубокий след. Темная зловонная жидкость, что текла с обрубков, вымазала песок и белые конусы ракушек. С берега я заметил, что на посеревшей коже великана вырезаны какие‑то шутливые девизы, свастики, значки, будто негласное разрешение изувечить этого недвижного колосса повлекло за собой поток дотоле сдерживаемой ярости и злобы. Мочку уха кто‑то проткнул деревянным копьем, в центре груди успел догореть небольшой костер, и кожа вокруг почернела. Мелкие хлопья сажи все еще носились на ветру.

Над трупом висел тяжелый и удушливый запах, безошибочный признак разложения, и он разогнал‑таки подростков. Я вернулся на берег и взобрался на лебедку. Распухшие щеки великана превратили его глаза в щелочки, растянули губы, и получился монументальный зевок. Прямой греческий нос был изуродован, истоптан и вмят во вздувшееся лицо несметным множеством пяток.

Наведавшись к морю на следующий день, я обнаружил почти с облегчением, что великана обезглавили.

Минуло еще несколько недель, прежде чем я попал на побережье снова, и к тому времени сходство великана с человеком, столь явственное ранее, совсем исчезло. При ближайшем рассмотрении грудная клетка и живот несомненно походили на человеческие, но по мере того как отсекались конечности, сначала до колен и локтей, потом до плеч и бедер, тело великана стало напоминать тушу обезглавленного кита или китовой акулы. Труп совершенно утратил человеческие черты, и интерес обывателей иссяк, побережье опустело, если не считать пожилого безработного да сторожа, сидевшего у домика подрядчика.

Вокруг останков великана были воздвигнуты просторные деревянные леса, с десяток лестниц раскачивалось на ветру, а в песке вокруг валялись мотки веревок, длинные ножи с металлическими ручками и крюки‑кошки, галька маслянисто блестела от крови, попадались куски костей и кожи.

Я кивнул сторожу, угрюмо поглядевшему на меня поверх жаровни, в которой тлели уголья. Все кругом пропиталось едким запахом из огромного чана с ворванью, которая кипела на медленном огне позади домика.

Обе бедренные кости удалили с помощью небольшого крана, завернули в грубую ткань, бывшую некогда набедренной повязкой великана, гнезда суставов зияли, как распахнутые двери амбаров. Исчезли и предплечья, ключицы и половые органы. По остаткам кожи на груди и животе шла разметка — проведенные дегтем параллельные полосы, — первые пять или шесть участков уже были отделены от диафрагмы и обнажали гигантскую арку грудной клетки.