Карел Чапек-Ход - Чешские юмористические повести. Первая половина XX века

• Название: Чешские юмористические повести. Первая половина XX века
• Автор: Карел Чапек-Ход
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1978

В книгу вошли произведения известных чешских писателей Я. Гашека, В. Ванчуры, К. Полачека, Э. Басса, Я. Йона, К. М. Чапека-Хода, созданные в первой половине XX века. Ряд повестей уже издавался в переводе на русский язык, некоторые («Дар святого Флориана» К. М. Чапека-Хода, «Гедвика и Людвик» К. Полачека, «Lotos non plus ultra» Я. Йона) публикуются впервые.

---

В витрине книжной лавки на Водичковой улице я заметил свежий номер авангардного журнала «Сигнал» {150}. Я вошел в магазин. Просмотрел журнал и разозлился. Это называется друзья! Статью мою о клоунах Фрателлини не напечатали, а эту идиотскую фотографию поместили, хотя я был против. У меня есть товарищ, фотографирует он, как Мохой-Надь {151}. Однажды он меня поймал, закрыл пол-лица стеклом и говорит: «Сунь в рот мою трубку! Опусти ее! Чуть выше!» Я так стиснул зубами мундштук, что она отлетела. Мучил он меня битых полчаса. Мол, делает экспериментальный снимок для выставки в Милане. Теперь его опубликовали, а я трубок не курю.

Раздосадованный, я мчался по Водичковой улице.

На углу Вацлавской площади я чуть не сшиб с ног директора городской управы Яна Гимеша.

— Вот так сюрприз!

Он располнел, был в модном пальто со шнуровкой, в лакированных полуботинках и роговых очках.

И куда подевалась услужливая покорность серьезного худощавого юноши с пушком на подбородке, в прошлом — автора смелого архитектурного проекта ратуши-небоскреба, писаря городской управы, секретаря просветительского общества и личного пажа-референта пани Мери?

Он держался суховато, с большим достоинством.

Я услышал, что летом торговый агент их кондитерской фабрики проезжал на машине через Кунчицы под Радгоштем и узнал в загорелом бородатом мужчине, который возился в лесном питомнике, доктора Отомара Жадака, а в худеньких босоногих подростках, согнувшихся над грядками, Адамека и Евочку, которые очень выросли. Ему рассказали, что Жадак купил сначала деревенскую хату с кусочком леса и поля, потом выстроил домик и занимается акклиматизацией редких хвойных пород, которые он выписывает из-за границы, и что время от времени помогает детям бедняков,— а их в Валашском крае видимо-невидимо.

— Как себя чувствует ваша матушка?

— Неплохо, ей уже восемьдесят шестой, все хлопочет по дому и нянчит внучат.

— Сколько у вас детей?

— Трое, слава богу!

— Поздравляю! А как поживает тот господин — фамилию я не помню,— который еще повсюду ходил с мэром — ну тот, с серебряной палицей!

— Это мой тесть.

— Ага! Гмм. Пан управляющий все еще разводит пчел?

— В прошлом году из-за сильных морозов они погибли, сейчас у него около двадцати ульев…

— Ну, а деятельность на благо культуры?

Пан директор Гимеш только махнул рукой.

— Все прекратилось. Никто этим не занимается. А у меня самого времени нет. Да и с финансами трудновато. Но, извините, я спешу в министерство. Рад был с вами встретиться! — он благосклонно подал мне руку и тронул краешек фетровой шляпы.

«Так у тебя, Отомар, в Валашском краю, в Кунчицах, оказывается, питомник хвойных деревьев! И дети твои бегают босиком. Евочке позволительно посадить на ноге фиолетовый синяк, а Адамеку — наступить на гвоздь! Завидую вам! С каким удовольствием я переселился бы в деревню, жил бы спокойной и здоровой жизнью, писал бы рассказы, завел собак, разводил бы кокрспаниелей, продавал щенят, а под вечер, на опушке леса играл бы на гармонике. Здорово ты устроился! А я должен носиться по Праге, отравлять себя копотью, ресторанами, барами, сигаретами, черным кофе, бадачонским и хроническим недосыпанием…»

Я свернул с Водичковой улицы на Вацлавскую площадь и продолжал вести разговор со святым Отомаром, находившимся за тридевять земель от меня.

«Взяв детей в охапку, ты, как Будда, удалился в горы. В горах и в пустынях в человеческой душе происходит что-то великое. Ты создашь свою собственную религию, поклоняясь земле. Только бы ты не вздумал нарушить великолепное горное уединение. Это рай для души, там цветет она круглый год, там все время созревают плоды мужественных решений, хотя и там иногда прорастают ядовитые ягоды тоски, сорные травы неуверенности и нигилизма и поднимаются бури насмешек над собственной жизнью — просяным зернышком».

Дойдя до Мустка, я очутился в толпе разносчиков газет.

— О-о-официальная таблица выигрышей строительной лотереи!

— Новая скан-дальная афера!

Я прибавил шагу.

Примечания

1

N e r u d a  J. О literatuře. Praha, 1950, s. 96.

2

H a v l í č e k  B o r o v s k ý  K. О literatuře. Praha, 1955, s. 184.

3

H a š e k  J. Loupežpý vrah před soudem. Praha, 1958, s. 169.

4

B a s s  Е. Lidé z maringotek. Praha, 1972, s. 16.

5

K u b k a  F. Na vlastní oči. Praha, 1959, s. 149.

6

Ч а п е к  К. Собр. соч. в 7-ми т., т. 7. М., 1977, с. 314.

7

Многослав (прим. автора).

8

«Почему бы и не ты, Августин?» (лат.)

9

Прозвище Ировца (прим. автора).

10

Многопрекрасная (древнегреч.).

11

Многий, обильный (древнегреч.).

12

Прекрасный (древнегреч.).

13

Тут редактор «Г. из Ц.», как говорится, затмил самого себя. Ведь он произвел эти «клики» от слова «ликование» (прим. автора).

14

Конечно, тут имеется в виду пение все того же звонкого, возносящегося ввысь тенора. Редактор «Г. из Ц.» настолько вжился в свою аллегорию, что у него даже появились слуховые галлюцинации (прим. автора).

15

Дорога властителя (лат.).

16

Карточная игра (прим. переводчика).

17

Растворы, но не настойки (лат.).

18

Собственно, мы не сообщаем любезному читателю ничего нового. Изображаемые нами происшествия слишком свежи у всех в памяти, чтобы опасаться опровержений. Но поскольку партийные пристрастия часто ведут к намеренному извращению фактов, в результате чего через две недели после случившегося уже ни в чем нельзя разобраться, мы — в интересах высшей истины — воскрешаем события со всей доступной нам объективностью. Впрочем, по свежим следам о том же писали почти все газеты мира, но, увы, или недостоверно, или с сильными преувеличениями.

19

Вещественное доказательство (лат.).

20

Кстати, сия позиция принесла бы нам немалую выгоду, поскольку от внимания цапартицких галок не ускользало ни одно движение в окрестностях звонницы. Здесь следует отметить, что по причине удивительной зоркости этих птиц захирела одна из цветущих отраслей народного промысла, а именно — изготовление сушеного сыра. Едва в каком-нибудь чердачном окне выставляли доску с белоснежными шарами — разложенными для сушки головками сыра, на нее опускалась стая вороватых галок. И через минуту от сыра не было и следа. Этот продукт обретает необходимые качества лишь после длительного пребывания на солнце, а тот, кто отважился бы сторожить белые шары от пернатых вредителей, сам рисковал высохнуть до твердости корунда, каковой отличается всякая головка местного сыра. Поэтому и пришлось уступить высшей силе и смириться с неотвратимой гибелью ведущего цапартицкого промысла, вследствие чего австрийская внешняя торговля, находящаяся, как мы знаем, в плачевном состоянии, понесла ощутимый урон. Ведь даже людям, ничего не смыслящим в экономике, известно, что цапартицкие сушеные сыры были важнейшей статьей экспорта по левантскому торговому пути. Правда, на мировом рынке вскоре появились сушеные сыры немецкого производства, о чем свидетельствовала надпись «Made in Germany». Но сомнительное качество этих подделок обнаружилось, как только их попытались использовать для мозаичных работ. Цапартицкие сушеные сыры с успехом заменяли слоновую кость и особенно ценились в Средней Азии, где из них делали дорогостоящие инкрустации. Тут-то немецкие сыры и показали свою полную непригодность, сразу начав крошиться… (Прим. автора.)

21

Член международной академии изобретателей (франц.).

22

История сия первоначально была рассказана на страницах широко известного еженедельника «Шванда-волынщик» (прим. автора).

23

Обнаружено это было лишь несколько лет спустя, когда начали валить лес для экспорта в Баварию. На пнях среди примерно одинаковых годовых колец бросались в глаза буйные кольца раза в четыре толще остальных. То был след памятного лета 189… года — года всеобщей гипертрофии (прим. автора).