Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

• Название: О завтрашнем дне не беспокойтесь
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Цикл новелл, связанных одной сюжетной линией: разлукой и воссоединением братьев Павловых, родившихся 2 марта 1953 г. в московском родильном доме имени Грауэрмана сиамскими близнецами. Их срастание произошло в утробе матери в области позвоночника посредством «короткой трубчатой хрящевой связки между лопатками».

После успешной операции главврач роддома согласился передать одного из них на усыновление в приемную семью. Таким образом, братья-близнецы, названные одним именем и даже зарегистрированные под одной фамилией, жили и не тужили, пока одному из них судьба не нанесла жестокий удар, который громким эхом отозвался в жизни другого. События разворачиваются в реальном и виртуальном пространстве-времени, где прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в интеграле вечности, и описываются от лица всевидящего «электронного писателя» и трех друзей-программистов, которые пытаются разгадать тайну романного героя, совершившего удивительное путешествие по «петле времени». Published in Canada by Altaspera Publishing & Literatury Agency Inc. Продается здесь:

http://www.lulu.com/shop/nikolay-simonov/nikolay-simonov-o-zavtrashnem-dne-ne-bespokoites/paperback/product-21396373.html

---

Подбежали, запыхавшиеся, Агафья и Ольга и доложили о том, что джурджени снимают с себя доспехи и оружие и под присмотром Старой Доси складывают все это на большой стол, за которым вчерашним днем пировали вожди местных племен. Скрытно понаблюдав за противником и убедившись в том, что он действительно разоружается, мы попробовали рискнуть. В сопровождении четырех бойцов, прикрывавших меня овальными щитами, я вышел из-за деревьев и встал на виду. Незаметно к нам подползли два арбалетчика и заняли позицию «единственного выстрела». Меня, естественно, заметили, и тут же навстречу мне из толпы разоружившихся солдат вышел высокий худощавый мужчина в камуфляжном комбинезоне. Я сразу опознал майора Багирхана — начальника армейского спецназа. С этим офицером я, как говорится, «не один год хлебал щи из одного котелка». Отдав честь, мой бывший соратник доложил, что, согласно приказу Астрахана, он принял на себя командование всеми военными и гражданскими подразделениями Северной экспедиции и просит их высочество Тезей-хана гарантировать им жизнь и способствовать возвращению на родину.

— Где Астрахан? — спросил я, для острастки направив на майора незаряженный пистолет.

— После отдачи приказа их превосходительство скрылись в неизвестном направлении, — ответил Багирхан, при виде пистолета заметно побледнев.

— Знал ли Астрахан о том, что его гарнизон в купеческом поселении уничтожен? — задал я вопрос, ответ на который должен был в действиях Астрахана очень многое прояснить.

— О судьбе гарнизона нам стало известно на второй час после восхода солнца. Но это уже не важно. Мы поняли, что потерпели поражение, еще раньше, когда узнали о гибели «Стрижа» и «Ласточки», — печальным голосом произнес начальник спецназа. Удовлетворившись ответом, я приказал Багирхану построить всех своих людей, за исключением больных и раненых, и ждать моих дальнейших указаний. Затем я подал Сансаре условный знак, и воительницы, выйдя из-за деревьев, построились за моей спиной. Мои бойцы, в свою очередь, рассредоточились, и, скрываясь за деревьями, начали обмениваться известным спецназовцам сигналами, с целью сбить противника с толку и создать видимость значительности своего присутствия. Наступал решающий момент принятия капитуляции. Я сделал знак Старой Досе и, когда она ко мне подошла, попросил коротко рассказать ему о том, как ей удалось одной привести за собой такую уйму солдат.

Волнуясь, она рассказала, что мое о письмо ей все же пришлось передать Астрахану непосредственно, то есть из рук в руки, так как человек, с которым я только что разговаривал, захватил ее в плен.

Агафье и Ольге удалось скрыться. После того, как Астрахан, к которому ее доставили, прочитал письмо, то сразу же велел ее развязать. При отсутствии переводчика они общались языком мимики и жестов. Ей даже пришлось выцарапать на вощеной доске символ Высочайшего Храма Одина, то есть знак «розы ветров». Она сделала это в ответ на просьбу «начальника джурджени» рассказать о том, каким богам поклоняются орланды, и кто из них самый главный. Увидев ее рисунок, Астрахан, по ее словам, сильно расстроился, куда-то отошел, долго не возвращался, а затем, когда пришел, принес золотую цепь с серебряной пятиконечной звездой и попросил передать эту вещь господину Тезей-хану. Она обещала выполнить его просьбу и тут же вынула из-за пазухи и протянула мне «Орден Серебряной Звезды» — награду, которой Астрахан удостоился за мужество и отвагу, проявленную в сражении с парсами у Змеиной горы. Тем временем люди Багирхана построились. Кроме бойцов армейского спецназа, в одном строю оказались солдаты-гоплиты гвардейского полка и члены экипажа «Ласточки», всего — 200 человек. После короткой речи я объявил их демилитаризованными и велел им возвращаться к своим семьям, следуя вдоль берега реки Елена, и далее до озера Тулук. С собой я разрешил им взять личные вещи и поясные ножи. Я, искренне, просил их убираться восвояси как можно скорее, пока воинственные туземцы не оторвали им головы, чтобы засушить их и оставить себе на память в качестве сувениров. О судьбе раненых товарищей я просил их не беспокоиться, разрешил с ними проститься и сообщить каждому из них о том, что с сегодняшнего дня они становятся почетными гостями племени орландов, у которого одна с ними вера и нравственные ценности. Моя речь произвела на солдат и матросов очень сильное впечатление. Несколько человек, в том числе корабельный врач «Ласточки» Моисей-хан, вызвались остаться с ранеными, чтобы за ними ухаживать. Я не возражал. Багирхан желал знать, что будет с гражданскими лицами. Я ответил, что их судьба не в его власти, но при этом выразил надежду на то, что туземцы с ними будут обращаться гуманно. Когда вопросы иссякли, я объявил Багирхану, что у него совсем мало времени и, что, если он с демилитаризованным контингентом не уложится за полчаса, то он отдаст приказ палить по ним картечью. И надо же такому случиться, что как раз в этот момент на Журавлиную поляну въехала упряжка из двух оленей, тащившая трофейную пушку.

Упряжку вела на ремне старуха-шаманка Айдан, увешанная амулетами, а старик Бильдыев гордо восседал на колесном лафете. Зрелища, более комичного, трудно было представить, и я, честно говоря, с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. И, кстати, я оказался не прав, так как старик Бильдыев сумел, как опытный канонир, затравить пушку порохом и заложить в ствол заряд картечи. Следом за упряжкой шел его сын Нанука с зажженным фитилем. Таким образом, в случае неповиновения разоруженные солдаты джурджени получили бы серьезный урок. Тревожно поглядывая на одночасовую стеклянную клепсидру, Багирхан через каждые десять долей сообщал подчиненным, сколько у них осталось времени. За пять минут до назначенного мною срока отряд Багирхана построился в колонну по двое и, быстрым шагом, отправился вдоль берега реки Елены. По команде Центуриона Сансары следом за ним двинулся отряд воительниц во главе с Урсулой, чтобы проводить непрошеных гостей до восточной границы фактории. Я же разрешил своим людям подойти к раненым, вступить с ними в контакт и найти среди них своих земляков, а возможно и родню. За исключением Бильдыева, все остальные племенные вожди к моему решению отпустить отряд Багирхана с миром отнеслись резко отрицательно. У них, очевидно, взыграло самолюбие, и прорезался воинский дух. Несколько групп молодых охотников отправились параллельным движению отряда Багирхана курсом, надеясь застигнуть практически безоружных солдат врасплох, не подозревая, с какими головорезами они имеют дело. Даже старший сын Верховного вождя Гонория Кочубей, появившийся в фактории через час после отхода отряда Багирхана, выразил мне и Сансаре свое неудовольствие. Он, видно, уже представлял себя в роли Верховного вождя орландов, хотя для этого еще требовалось получить одобрение Совета старейшин. В полдень в факторию прибыл Толемей-хан и с волнением узнал об ошеломляющей победе над превосходящим по силе противником. Я рассказал ему о сражении в Красивом каньоне и безоговорочной капитуляции отряда Багирхана, а затем провел на Журавлиную поляну и познакомил с корабельным врачом Моисей-ханом. Едва отдохнув с дороги, Толемей-хан тут же со знанием дела приступил к развертыванию полевого госпиталя на сто койко-мест. К двум часам после полудня в фактории стало также шумно, людно и весело, как и в самые первые ярмарочные дни. Получив известие о том, что опасность миновала, из плавней Голубого залива возвратились скрывавшиеся в них женщины, старики и дети. В числе прочих на купеческой ладье вернулись в факторию и колонисты из Эльдорадо. Все они были усталые и взволнованные, проведя бессонную ночь в тревожном ожидании вестей. Ириска, узнав о гибели отца, так разрыдалась, что ее едва успокоили. Я велел ей, не мешкая, собираться в дорогу вместе с родственниками, отбывающими на Красные Камни, обещав ей, что прибуду туда же, как только обстановка более или менее нормализуется. В качестве сопровождающего я предложил ей Алексию. Ириска попросила включить в ее свиту также Полину, Зою и Снежинку. Она всерьез принимала этих трех девушек, которых мне когда-то подарила царица Гюльнара, за настоящих фрейлин и очень хотела поскорее научиться у них хорошим манерам, танцам и пению. Сами девушки, когда я обратился к ним, чтобы узнать их мнение, в ответ радостно закивали головами и заявили, что они «за». Трех рабынь, полученных в качестве приданого, Ириска передала на попечение Марины, велев ей после прибытия в Эльдорадо задать им работу и строго взыскивать за неисполнение уроков.

VII

Бездыханное тело Верховного вождя Гонория было найдено на третий день после сражения в Красивом каньоне неподалеку от Черной скалы, куда его вынесло и прибило течение. Самое обидное, что нашли и опознали Гонория не свои соплеменники, а люди Ширака, которые и доставили его на Красные Камни. Как зятю покойного Верховного вождя, мне надлежало принять участие в траурных мероприятиях, которые по обычаям орландов продолжались девять дней. Но перед тем, как отправиться на Красные Камни, я побывал в Эльдорадо, проверил, как у колонистов идут дела и даже провел заседание Народного собрания, на котором доложил текущую военно-политическую обстановку и призвал сограждан к бдительности и строжайшей дисциплине. «Эсмеральда» нуждалась в ремонте, поэтому во второй поход на Красные Камни я отправился на «Лимузине». Резервная галера была полностью укомплектована командой молодых гребцов и матросов в возрасте 17–18 лет. Все бойцы, которые участвовали в сражении в Красивом каньоне, были представлены к наградам, но брать их с собой я не стал, полагая, что они устали и нуждаются в покое и отдыхе. Из состава первого экипажа во втором походе участвовали только капитан Тарас, боцман Корейка и шеф-повар Рутений. Бывший столяр-краснодеревщик Летнего дворца Махаон изготовил для корабельного орудия «Лимузины» поворотный станок-лафет с хитроумным механизмом наведения и прицеливания. Рудознатец Ипполит намолол нужное количество зернистого пороха, смешав селитру, серу и древесный уголь в пропорции: 75-10-15. Мастер-гончар по прозвищу Битый Горшок испек в «драконовой» печи из китайского камня и белой глины дюжину фарфоровых ядер, которые в полете издавали зловещий звук, а при рикошете раскалывались и разлетались острыми осколками. Толемей-хан в Эльдорадо побывать не смог, так как был занят организацией полевого госпиталя на Журавлиной поляне и, к тому же делал по нескольку сложных операций в день. Пятнадцать пациентов (с переломами и вывихами) он счел идущими на поправку и предложил им переселиться в Эльдорадо. Десять из них предложение приняли, и прибыли в Эльдорадо вместе со мной в качестве «граждан с испытательным сроком». Колонисты встретили новоселов очень доброжелательно, что позволяло надеяться на успех задуманного мною эксперимента социальной адаптации пленных к жизни в условиях свободного демократического общества. Стать подданными их высочества Тезей-хана мечтали многие граждане Прибайкальской Империи, оказавшиеся пленниками «диких варваров». К дележу захваченных у джурджени материальных ценностей и пленных, предводители местных племен подошли основательно: разделили все трофеи на семь, примерно равных, лотов, а затем тянули жребий. Меня от дележа добычи они отстранили, так как по их понятиям я считался «человеком, вносящим виру», то есть плату за убийство его соплеменниками Верховного вождя орландов Гонория. К тому же я являлся зятем покойного, следовательно, все претензии должен был обращать к Совету старейшин племени орландов. Старший сын Гонория Кочубей и охотники старших родов, прибывшие в факторию в день капитуляции отряда под командованием Багирхана, забрали с Журавлиной поляны все, сваленное там оружие и доспехи, и вскоре переправили ценные трофеи на Красные Камни. Кроме того, в соответствии с вытянутым жребием, орландам достался неплохой лот, состоящий из разнообразного военного имущества, продуктов питания и 30 рабов и рабынь. Я попросил Кочубея отдать мне хотя бы продовольствие для нужд раненых, — на что он дерзко ответил: «Пусть едят траву, а если мяса захотят, то друг друга». Присутствовавшая при этом разговоре Центурион Сансара так возмутилась, что не упустила возможности поинтересоваться насчет боевых успехов отряда, которым Кочубей командовал во время сражения в Красивом каньоне. Отряд его, к слову сказать, не потерял ни одного бойца, но при этом не бросил в противника ни одного копья, и бесполезным образом пытался отстреливаться из луков «на дистанции трусливого воина», то есть с расстояния, порядка, 300 шагов. Слова Центуриона возымели на Кочубея действие, и он, хоть и не сразу, дюжину мешков с рисом, крупой и мукой, а также бочки с солониной в пользу раненых выделил. Подлинная причина его «щедрости» прояснилась в тот день, когда я на резервной галере, укомплектованной парнями допризывного возраста, зашел в факторию, чтобы повидаться с Толемей-ханом и Урсулой. К тому времени воительницы возвратились на Красные Камни, и на место боевого дежурства в фактории заступил отряд старших учениц в количестве 22-х человек во главе с Урсулой. Пока я общался с нею, ее подопечные с удовольствием знакомились со своими сверстниками из Эльдорадо: обменивались сувенирами и после совершения обмена, взявшись за руки, гуляли по берегу, целовались и, наверное, где-то уединялись. Из-за этого мне пришлось задержаться с отбытием на целых два часа. Но это — не главное. Главное — то, что Капуцин попросил меня доставить на Красные Камни «тридцать голов некрупнорогатого скота». Я даже не сразу понял, что речь идет о рабах, доставшихся орландам по жребию, а когда понял, возмутился. Превращать «Лимузину» в «плавучую тюрьму» для невольников и становиться, хотя и ненадолго, их надсмотрщиком я категорически был не согласен. Тогда Капуцин напомнил мне случай с продовольствием для раненых, и, широко улыбаясь, заявил, что Кочубей сделал это не безвозмездно, а в качестве предоплаты услуги по перевозке рабов, которую Тезей-хан, ему, якобы, согласился оказать. Помещать невольников в трюм я, разумеется, не стал; они следовали до Красных Камней на верхней палубе и вели себя очень дисциплинированно. Все рабы и рабыни были прилично одеты, а многие женщины открыто носили ювелирные украшения. По понятиям местных племен «женские вещи» обладали страшной магической силой, поэтому отнимать их силой считалось небезопасно. Среди невольников я встретил двух старых знакомых: корабельного мастера императорской верфи Егория и строителя-архитектора Авенир-хана из провинции Тхэбай. Смирившись с постигшим их ударом судьбы, они ни на что не жаловались и ни о чем не просили. Их жены и дети, по счастью, остались с ними. Я рассказал им про Эльдорадо и намекнул на возможность выкупить их вместе с их семьями у орландов. Мое предложение они восприняли со слезами радости на глазах. Остальные невольники, слышавшие этот разговор, также изъявили желание стать свободными гражданами и принялись умолять меня об этом. Особенно настаивали на свободе две рыжие красавицы, в которых я без труда узнал представительниц древнейшей профессии. Расспросив девушек, в каких борделях они трудились, и кто были их хозяева, я посоветовал им сразу выброситься за борт, поскольку в Эльдорадо сейчас не до развлечений, и их ждет тяжелый физический труд. Девушки на меня обиделись и, насупившись, отошли в сторонку. На пути к Красивому каньону «Лимузина» проходила мимо обугленного остова «Ласточки». Где-то рядом с кораблем должен был находиться ствол четвертого «единорога». Я приказал капитану Тарасу встать на якорь и послать к сгоревшей «Ласточке» на двух шлюпках людей под командованием боцмана Корейка, чтобы они пошарили по мелководью и этот ствол нашли. Из четырех орудий, с которыми Астрахан отправился в Северную экспедицию, это было последним. Два полевых орудия на колесных лафетах, захваченные в фактории, уже находились в Эльдорадо, третье — стояло на «Эсмеральде». Четвертый ствол удалось сравнительно быстро найти; от огня и воды он совершенно не пострадал, и я решил после возвращения в Эльдорадо поставить его на колесный лафет. Кроме этого мои молодые бойцы нашли много других металлических предметов, не расплавившихся при пожаре: гвозди, скобы, топоры, ножи, наконечники стрел и копий. Ближе к вечеру ветер, как назло стих, и для прохождения Красивого каньона я приказал дополнительно установить на корме с каждого борта по пять длинных весел. Места за дополнительными веслами заняли невольники. Принуждать к работе никого из них не пришлось; многие «пассажиры» вызвались потрудиться на общее благо добровольно. Банки (скамьи) на «Эсмеральде» и «Лимузине», в отличие от «Клементины», располагались под углом к проходу (куршее). На каждой скамье располагались по двое или по трое гребцов, которые управляли одним кленовым веслом длиной от восьми до двенадцати локтей. Из-за низкого потолка, образующего поверхность верхней палубы, по куршее приходилось пробираться согнувшись, но зато гребцы были надежно защищены от дождя и ветра. Я и сам от работы отлынивать не стал, заняв место среди загребных правого борта. Вспомнив, как мы ходили на «Клементине», я спросил парней, какие морские песни они знают. Выяснив, что среди этих песен есть и моя любимая; я сам ее и затянул, а парни дружно подхватили: