Michael - Зверь внутри

• Название: Зверь внутри
• Автор: Michael
• Жанр: Детективная фантастика

«Как-то, год-полтора назад, мне попалась повесть Николая Новикова «Карьерский оборотень». Если честно, ни стиль, ни герои не произвели на меня особого впечатления, но сюжет понравился. Вот я и решил, основываясь на сюжете г-на Новикова, изложить свою версию описанных им в «Карьерском оборотне» событий…

…Возможно, кое-где я опять же уклонился от изначальной идеи «Карьерского оборотня», показав не тех людей и не в том свете. Если я где и погрешил против истины, описывая, к примеру, уклад жизни затерянной на обширных пространствах необъятной Российской империи глухой деревеньки или сверхсекретного, обнесенного колючей проволокой режимного городка, то готов заранее попросить прощения у тех, кто осведомлен об этих предметах лучше меня».

---

Теперь здесь сидел Васька и дрожал. Взгляд его по-прежнему был устремлен в никуда, но он больше не вырывался и не вопил, что само по себе радовало.

— Может, наконец, расскажешь, что там у вас стряслось, — несмотря на то, что сама изрядно испугалась, Филипьевна постаралась взять себя в руки, и это ей удалось: по сравнению с жалко скукожившимся Васькой она являла собой воистину олицетворение спокойствия.

— Он… — прохрипел Васька, и это были первые слова, что услышала от него Филипьевна. — Красные глаза…

На большее пока Авдотьина не хватило, но старуха его и не торопила.

— Слушай, — наконец выговорила она. — А тебе того… не показалось?

В ответ Васька так истово отрицательно замотал головой, что у Алевтины Филипповны возникло две мысли: либо пацан сошел с ума, либо — не врет. Старуха отчего-то склонялась ко второму.

— Что ты там видел? — снова спросила она.

И тут Ваську прорвало. Он начал рассказывать, причем высыпал так много словесного гороха, подчас совершенно ненужного, что Филипьевне понять его было совсем не просто. Иногда парень просто забывал какие-либо слова, обозначающие простые понятия, и пытался объяснить их другими, из которых опять же многие от волнения не мог вспомнить… Одним словом, каша получилась преизрядная.

— Постой, постой, — наконец прервала его излияния хозяйка огорода. — Не так быстро. — Как он выглядел?

Васька более-менее связно описал.

— И, — добавил плаксиво, — он постоянно менялся.

— Менялся, говоришь? — выдохнула старуха. — Надо собирать людей. Это оборотень, не иначе…

Роковое слово было произнесено…

XX

— Что это с тобою? — спрашивал Илья Громов забившегося в угол Пареева. После обширных их с Виктором возлияний он не успел, несмотря на эдакую встряску, окончательно протрезветь, так что все казалось ему несколько нереальным. Ему просто не верилось, что он видит Витьку в таком жалком и позорном состоянии. А тот не говорил ни слова.

Самогонки не оставалось, во всяком случае та, что выставлял Пареев, кончилась. А Громов вдруг ощутил потребность выпить еще. И напоить Витьку, который уж больно был плох.

Он встал и пошел из комнаты.

— Стой! — вдруг вскричал Пареев ему вслед, да так громко, что повидавший и испытавший на своем ментовском веку немало Илья аж подскочил.

— Что орешь?! — сердито обратился он к Парееву. — Напугал.

— Не уходи! — в голосе Виктора чувствовалась мольба.

— Да ты чего? — Громов развернулся и остановился напротив поднявшегося же Пареева. — Ты что, как баба? Возьми себя в руки, в конце концов! Ты мужик или кто?

— Мужик, мужик! — в голосе участкового звучали истерические нотки мужика, тем более стража порядка, недостойные. — Если бы ты видел…

— Чего видел? — бахвальство Пареева перед их походом к Щуплову еще помнилось Громову, и тем более странным казалось ему нынешнее поведение товарища.

— Глаза красные… И рычал… — прошептал Пареев, и голос его напоминал лепет напуганного маленького ребенка, по недосмотру или умышленно запертого в темную комнату и неизвестно что там увидевшего.

— Кто рычал? — не сразу понял Громов. — У этого твоего… шпентика пес, что ли, живет, который на тебя рычал? И ты его так испугался?

— Какой пес? Чего ты несешь?

— Не пес? — Илья посмотрел на Виктора так, словно видел его впервые. — Кто ж тогда рычал-то на тебя?

— Щуплов.

— Щуплов? — Громов даже и не знал, что ему сказать на подобное заявление: уж больно дико оно звучало. — Он рыкнул на тебя, а ты, как трусливый заяц, от него убежал, да мчался так, что я тебя с трудом догнал? Испугался какого-то мелкого человечишки?

— Да не человек он! — в отчаянии воскликнул Пареев.

— А кто ж тогда? — усмехнулся Громов. — Кощей Бессмертный?

— Сам ты Кощей. Он такой…

Виктор попытался рассказать, что же его напугало в комнате Щуплова, но в его устах этот рассказ прозвучал такой абсолютной ахинеей, что Илья даже не стал и слушать, а, покачав головой, только и проговорил:

— Да тебе, Витя, надо пить меньше. Эдак ведь и до белой горячки недалеко.

— Да трезвый я! — в отчаянии крикнул на это участковый.

Пареев действительно был трезв.

— Хорошо, — произнес Громов. — Сейчас пойдем к твоему шибздику, и я лично с ним поговорю. Пусть-ка на меня порычит, я ему покажу!

— Нет!

— Что нет? Тебе что-то не нравится?

— Он тебя съест!

— Съест?! — Громов захохотал и хохотал долго и от души. — Колобок, колобок, я тебя съем! — повторял он между приступами хохота. Пареев глядел на товарища как на полоумного.

— Ты чего, — наконец спросил он, когда слегка Илья утих. — Ты мне не веришь?

Вообще-то Громов не верил. Но ему как-то непривычно и несколько противно было видеть приятеля в таком омерзительном виде, в котором он предстал перед ним, поэтому, чтоб как-то его взбодрить, он ответил ему вопросом на вопрос:

— А ты что, трусишь со мной идти?

— Вот еще, — пробормотал Пареев, — просто… — Он не договорил.

— Да ладно тебе, трусишь.

— А вот и нет, — Илья с удовольствием наблюдал, как подначиваемый им Витька все больше и больше становится похожим на того Витьку, которого он знал и которого привык видеть. — Я пойду, только… Выпьем сначала.

— Так нет же ничего, все ведь выпили.

— У меня есть.

Нетвердым шагом Виктор подошел к тумбочке, открыл ее, долго там рылся, трясущимися руками выкидывая прямо на грязный пол какие-то свертки и пакеты, и наконец извлек на свет Божий бутылку водки.

— Вот, — сказал он гордо. — Из города привез.

— Это хорошо, — заметил Громов.

…Бутылка ушла как-то незаметно, словно и не сорокоградусная это была «огненная жидкость», а так — бормотуха, что разливается в граненые стаканы до краев и пьется залпом, чтобы не почувствовать гадкого ее вкуса. Но зелье придало Парееву уверенности: его руки почти перестали трястись, и он уже с готовностью сказал Илье:

— Пойдем.

…Однако ушли они недалеко. Два мента с удивлением смотрели на толпу человек в двадцать, предводительствуемую бабкой Филипьевной и сыном Авдотьиных — Васькой.

— Вот они, наши защитнички, — загомонили в толпе.

Менты остановились в недоумении.

— В чем дело? — наконец нашел в себе силы спросить Громов. Несмотря на то, что впечатлительностью он не отличался, толпа посреди деревенской улицы в начинающихся сумерках показалась ему более чем зловещей. Разве что кольев в руках не хватало.

— Что случилось, что случилось? — раздался из толпы голос, одновременно ехидный и испуганный. — Тут оборотни по деревне ходят, людей пожирают, а милиция сидит по домам и водку хлещет!

Вопила какая-то низкорослая бабенка, слишком близко приблизившаяся к Громову и учуявшая исходивший от него «аромат».

— Так-то вы нас защищаете? — гневно продолжила она.

— Погоди, мать, — отмахнулся Илья. Он совершенно ничего не понимал.

«Что это они, в этой дыре, все с ума посходили? — думал он. — Вот уж дыра так дыра, тут и участковый-то не офицер, а сержант. У которого тоже поехала крыша. И я влип… Тьфу ты пропасть!»

Пареев затравлено крутил головой, не в силах сказать ни слова. Слово «оборотень» напомнило ему о недавно пережитом страхе, а возглавлявшая толпу Филипьевна — о недавно же пережитом позоре. Тем более что сама Филипьевна подлила масла в огонь:

— Он же трус! — воскликнула она, тыча пальцем в Пареева. — Он, как заяц, убежал от оборотня!

— А я видела, — отозвалась все та же низкорослая бабенка. — И этот громила городской вместе с ним.

Толпа надвинулась на ментов еще теснее. Впрочем, как отметил про себя Громов, воинствующих в ней было человек от силы пять. Другим же было просто интересно поприсутствовать при посрамлении представителей закона, чтобы потом долго рассказывать об этом, тщательно обмусоливая подробности и домысливая порой и вовсе не имевшие места детали.

— Подождите, подождите, — повысил голос Илья. — Какие такие оборотни? Что за оборотни? Где?

Эта куча вопросов, высыпанная уверенным тоном, заставила толпу несколько угомониться. Видя, что бабенка открыла рот, очевидно, для того, чтобы выдать еще что-нибудь порочащее правоохранительные органы, Громов, указав рукой на Филипьевну, произнес:

— Расскажите, Алевтина Филипповна, что случилось.

Такого вопроса Филипьевна не ожидала и заметно смешалась. Она недоуменно смотрела на Громова, словно видела его в первый раз, и молчала.

— Кто-нибудь пострадал? — задал наводящий вопрос Илья.

— Вот он, — Филипьевна пихнула в бок Ваську.

Что ни говори, но Авдотьин-младший выглядел неважно. От его извечной самоуверенной и нагловатой усмешки не осталось и следа; нижняя губа тряслась, а рукавом рубашки он то и дело вытирал нос, всхлипывая про этом. В глазах пацана застыло выражение ужаса.