Николай Ютанов - Аманжол

• Название: Аманжол
• Автор: Николай Ютанов
• Издательство: АСТ : Terra Fantastica
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-7921-0100-0

На высокогорной обсерватории встречают Новый год. Тянь-Шань, три тысячи метров над уровнем моря, метель, мороз… Откуда же здесь столько незваных и незнакомых гостей?

Премия «Бронзовая улитка» 1997 г. за произведение малой формы.

---

— Я дал, — сказал из угла Толик-дизелист, язык у него за что-то слегка цеплялся. — Мы лежневский прибор разобрали. У него там в трубке всегда спирт натекает.

— Кретин, — сказала Лика. От злости у нее покраснели белки глаз. — Оба кретины. Заткнись, Герман!

— С чего бы это? — Военный откинулся на стуле, выпятив живот, туго вбитый в зеленую корзину брюк. — Чтобы этот трепанг не расстраивался? Чтобы его мозги не гнили от переживаний?

— Замолчи, — тихо сказала Лика.

Герман выкатил нижнюю губу:

— Ага. Жалеешь ее. Мне всегда казалось, что какое-то яблочко на твоем родословном древе пахнет карамелью.

Лика с остервенением бросила в него пустую кружку. Кружка ударилась в стену и с грохотом проскакала по полу.

— Вы что, ребята? — сказал Толя, вставая.

— Да ничего, — сказал Пулеметчик.

Он выбрался из-за стола, подошел к Герману и залепил ему оплеуху. Стул жалко крякнул, и военный развалился на полу.

— Ты что делаешь! — Лика вцепилась в рукав Пулеметчика. — Уйди, падаль!

Пулеметчик молча начал отрывать ее руки от куртки.

— Правильно, Ликуша, — сказал Герман, поднимаясь. — Знай свою конуру. У меня подстилка всегда теплее будет. — Он подошел и врезал Лике по щеке. Лика упала на Ирку.

— Сволочь, — сказал Герман Пулеметчику.

Тот деловито отщелкнул предохранитель.

— Кто сволочь? — деловито спросил он. — Не ты ли, бурдюк, и есть та самая сволочь? А? Ведь это ты, Герман, — сволочь! Ты трясешь военным пугалом и имеешь с этого большие деньги. Не так ли? Так кто сволочь?

Очередь прошелестела по стене, зацепив елку. Вниз посыпались украшавшие ее пробки от «пепси-колы». Из дыр в стене потянуло холодом.

— Да ты что! — Ирка запоздало пригнула голову к столу.

Герман с каменным лицом принялся застегивать пуговицы на кителе.

— Сам хорош, — сказала Лика, закрывая ладонью синяк. — Ты-то, Пулеметчик, на тот свет больше, чем Герман, народу отправил.

Пулеметчик засмеялся:

— Молчи, пододеяльное сокровище. У меня есть цель. Достаточно светлая: выскоблить жизнь от такого смрада, как ты и этот пузырь во френче.

— Пододеяльное… — спокойно сказала Лика. — Но это же мне плохо. Только мне. Понял? А ты? Вспомни «Эребус-6». Летающий остров. Там вы со светлой идеей на пару сколько народу перестреляли? Как ты там делал, к трапу — и в затылок?

Пулеметчик замахнулся, Лика отпрыгнула, но не устояла и ударилась спиной о край стола. Пулеметчик подскочил к упавшей Лике, занес ногу.

— Стой! — заорал Клем. — Она же женщина!

— Назад! — сказал Пулеметчик, проводя стволом автомата вокруг.

Клем сел. Дизелист, похоже, совсем протрезвел. Толя затосковал. Ноги размякли и дрожали.

— Смрад, — сказал Пулеметчик. — Такие вот германы уперлись и не отменили высшую для 62-го, а я виноват?

— Да пошел ты, — сказала Ирка. Она приподняла Лику за плечи.

— Кажется, кровь пошла, — жалобно сказала Лика. — Ирка, ну почему они такие кретины? Почему нельзя, чтобы хоть сегодня все было хорошо?

— Не знаю, — сказала Ирка, — озверевшие все какие-то.

— Да-да, — сказал Герман, — все злые, только Кляксы добрые.

— Молчать! — Пулеметчик грохнул автоматом по столу. — Кляксы отличные парни. Боевики!

— Вот ты и проговорился, Пулеметчик, — тихо сказал Герман. — У инсургентов есть активированные Кляксы, или даже неактивированные, но есть! А циркуляр II-73? Ваш 62-ой ни хрена ни соображает? Он что, будет менять мотивировки сложившейся ситуации? Значит, трепангов на пьедестал, фиолетовый колер на флагшток, а виноваты кто? Рыжие? Боженька? А может быть…

— Все может быть, Гермуля, плевал я на все, — сказал Пулеметчик и плюнул. — А…

Лика вскрикнула. Все обернулись к ней. Она бледнела на глазах. Рот кривился. Щека нервно вздрагивала.

— Сейчас выключит… — в ужасе сказала Лика, глядя Толе через плечо.

Толя судорожно обернулся. Клякса почти втекла на стол. Она пожелтела, сжалась. На дне раскрывшейся солонки горел красный треугольник.

— Зараза, — сказал Пулеметчик, — она же активированная.

Он схватился за виски. Толя почувствовал, как жуткий, холодный страх начал выворачивать внутренности. Ему захотелось вопить, рвать, кусаться, ломать все, лишь бы убежать, исчезнуть, зарыться куда-нибудь, хоть под одеяло.

В центре треугольника блеснуло белое пятно.

Толя очухался от вкуса киселя. Лика стояла на коленях рядом и вдавливала ему в рот край жестяной кружки. Лика закрывала ладонью синяк и радостно улыбалась.

— Она совсем дохлая, — сказала Лика. — Только контроль всем попортила, а память осталась.

— Дохлая? Кто?

— Клякса.

Толя сел. Он взял Лику за руки.

— Ликушка, лапушка, если у тебя память осталась, объясни, что происходит, за что тебя били эти гады?

Лика попыталась вырвать руки. Толя разжал пальцы. Лика встала и демонстративно отошла к Герману, сморкавшемуся кровью в углу под елкой. Она присела перед ним на корточки. Герман улыбнулся и пошлепал ее по здоровой щеке.

— Что, Толь, — сказала сидевшая на старом месте Ирка, — не доставил ты Лике счастья, не пожалел ее. — Ирка затянулась сигаретой и начала раскладывать на столе распухшие от возраста карты.

Толя встал. Судя по следам, Герман приложился носом к столу. Остальные пострадали меньше. Пулеметчик сидел возле Ирки и, заглядывая ей через плечо, жевал пирожки. Клем поправлял на стуле обессилевшую Кляксу.

— Та-ак, — сказал Толя, — и ничего не было.

— А что было? — спросила Лика прежним ласковым голосом. — Ну, выпили парни.

— Морду вашу отштамповали, — сказал из дверей Толик-дизелист, — а потом на нее же, на морду, и плюнули. А так ничего не было.

— Ты… вы… — Лика вскочила и бросилась в коридор. — Ненавижу тебя! Всех ненавижу! Твари… Последнее счастье…

Хлопнула дверь.

— Анатолий Иванович, — сказал Клем, — нельзя так… женщина…

Толик-дизелист продул мундштук, открыл рот.

— Шестаков, молчи, — сказала Ирка.

Пулеметчик засмеялся:

— Молоток, Ириша, — сказал он, — понимаешь толк в деле. Это верно — все счастливы, только когда молчат.

Толик-дизелист обиженно взглянул на Толю.

Скрипнула дверь. Лика отодвинула дизелиста и вошла в столовую. Натертые снегом щеки и руки горели. На кроссовках налипли маленькие тающие сугробы.

— Сидите-сидите, — взвинченным голоском сказала она, — но если я что-то понимаю, то нас всех сейчас передушат, как крыс.

— Что ты несешь? — сказал Герман.

— Правду, — гордо сказала Лика. — Хочешь, я тебе все скажу, ну, хочешь? Жаль, Гермуля, что Клякса не сработала. Как бы я тебя забыла! С наслаждением. И лапки, и брюхо, и деньги твои бешеные. Страшные денежки! — Лика повернулась к Пулеметчику. — А тебя, Пулеметчик, я убью. Папку моего вы под нож положили. Идеями светлыми. Деньгами. — Она вытащила руку из-за спины. Ее маленькая ладонь сжимала рукоятку тупорылого желтого пистолета.

— Эй-эй, — испуганно сказал Пулеметчик. — Потише, дурочка!

— И тебя убью, — сказала Лика, кивая Толе. — Ты тупее, чем Герман, тебе плевать на людей, тебе извилину почеши, объясни, откуда нас принесло. А что здесь творится… — Лика стукнула себя в грудь. — И как я радовалась, что после у дара ты меня помнишь…

Из глаз ее толчком хлынули слезы.

— Мамочка, я плачу, — сказала она, вытирая ладонью мокрые щеки.

Толю бросило в краску. Сердце тяжело ахнуло в груди. Он отвел взгляд в сторону.

— И тебя, Клем, хорошо бы. Трус, сопля. — Лика всхлипнула. — По твоему примеру, Пулеметчик, — весь смрад в расход.

Пулеметчик что-то неразборчиво мыкнул. Толик-дизелист сделал шаг назад.

— Стой там, где стоишь, пьяница. — Лика отошла к окну, чтобы держать всех под прицелом. — Я и до тебя дойду, если обоймы хватит. За что ты меня ненавидишь? За то, что шлюха? Что ты знаешь про меня? Как ты… Я же ко всем честно… с любовью… а ты…

— Чепуха, — сказала Ирка, — это к кому это ты с любовью?

Лика перестала всхлипывать.

— Тебя, Ир, я не трону, но это уже не поможет.

Лика повернулась к Толе. Тот дернулся в сторону.

— Боишься! — отчаянно закричала Лика.

Часы начали бить семь утра. На четвертом ударе Лика вскинула руку с пистолетом и разнесла выстрелом лампочку. Столовая провалилась в темноту.

— Что такое? — обеспокоенно сказал Герман.

На стекле, зашитом морозными узорами, вспыхивали и гасли зеленые зайчики.

— Это — «тараканы», — горько сказала Лика. Пистолет со стуком упал на пол.

Герман, матерясь, шуршал в своем углу.

— Пулеметчик, — тихо сказал он, — амба! Мы проболтались, а у меня связь не выключена.

Пулеметчик нервно рассмеялся:

— Гермуля, ты прекрасен. Радиодонос сам на себя — это высший балл… Заказывай похоронную музыку, дубина. Отдохнули.