Виктор Бердинских - Тайны русской души. Дневник гимназистки

• Название: Тайны русской души. Дневник гимназистки
• Автор: Виктор Бердинских
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91678-252-3

Книга доктора исторических наук, профессора Виктора Бердинских целиком основана на дневниках за 1909 – 1924 годы Нины А – овой, вятской гимназистки, затем петроградской курсистки, затем поэтессы и скромной сотрудницы областной библиотеки. Ее цельная душа наполнена искусством, круг ее интересов – стихи, живопись, музыка. Дневники показывают невероятное богатство сложившейся к 1917 году русской жизни со всеми ее мироощущениями, восприятиями, образом мыслей, отточенной культурой чувств. На их страницах, сохранивших многие детали быта первой четверти XX века, гибким и страстным языком описаны события трагической эпохи. Во время краха родной страны юная девушка сохранила твердость ума и убеждений, искренность и чистоту. Она сумела – с поразительным самоанализом – запечатлеть поток времени, проходящий через ее душу, хотя, конечно же, не думала об этом, не помышляла о постороннем читателе и нимало не ценила свои закрытые для чужих глаз дарования.

---

Оттуда с Соней (Юдиной) пошла к ним: Маня (Прозорова), слава Богу, кончила урок. Миша (Юдин) делал перевязки, мы смотрели, и мешали, и свертывали бинты, и учили английский…

В субботу еще (21 ноября) – вечером – у меня был Гриша (Куклин) (боюсь, не послала ли его сестрица?), но не застал, понятно. Я тогда же написала ему открытку, но послала только сегодня…

Вчера же (24 ноября) была на именинах у Юдиных, разумеется – и у Е. А. Минюшской… У Юдиных обедала и рассчитала к Минюшским попасть после обеда. Но приехала к самому началу, ибо они отложили обед почти на час… Но к счастью, у нее (Минюшской) почти никого не было. И вышло это не так неловко…

Но что за красота – Е. А. (Минюшская)! На ней было вчера платье какого-то розовато-желтоватого цвета с черной и белой отделкой. И прическа ей так к лицу! Она была вчера вся в нежно розовато-желтоватых тонах. Удивительная гармония цвета материи с цветом кожи и отделки с цветом волос!.. Редко такая красота на земле встречается…

28 ноября, суббота

В ту субботу (21 ноября), когда я возвратилась от Юдиных, Агрипина подала мне записку: за подписью – «Г. Куклин». Впрочем, я об этом уже писала, отметила также, что послала ему открытку, сообщая, что меня можно застать лишь в будни. Опустила ее в среду (25 ноября), а в четверг (26 ноября) – когда я меньше всего ожидала такого происшествия – Григорий Александрович (Куклин) пожаловал.

Ули (соквартирантки) у меня уже нет – она уехала в четверг (26 ноября) днем домой, поэтому в комнате был кавардак, а Гриша еще говорит:

– Чувствуется как-то у вас здесь женская рука…

Здóрово чувствовалось!..

Так как я была полной хозяйкой комнаты и мешать мы своими разговорами никому не могли, то он (Гриша) и просидел у меня до двух часов (ночи), причем мы совершенно не заметили времени. Не молчали ни минутки… Разговаривали обо всем. Шутки и анекдоты не мешали очень серьезным вопросам жизни и искусства… Это не то что Улин Петр Петрович, у которого только вздор на языке…

А сколько нового я узнала! Того, что необходимо знать, живя здесь, чтобы гарантировать себя от разных случайностей…

Он (Гриша) очень хорошо держится. Тактичен, прост и искренен. Только, правда, у него на лице лежит старческий отпечаток…

Завтра мы, вероятно, пойдем в Академию (художеств). Я там не была ни разу…

9 (декабря), среда

Сегодня у меня была Маруся Шутова – уже второй раз. Забежала справиться – здорова ли я, так как я вчера (8 декабря) не была у Котляревского… И я сделала, кажется, маленькую глупость: показала ей мои «Улыбки счастья» – разбор их Зинаидой Александровной (Куклиной) и мой ответ на это письмо. Она (Маруся) как-то по-особенному на меня посмотрела…

Впрочем, мне всегда кажется, что на меня все по-особенному смотрят – в некоторых случаях. Это уж обычный мой недостаток – воображать, что люди во мне что-то особенное видят. Никак уж этого не избежишь… Завтра пойду к ней (Марусе Шутовой)…

А сегодня была у Юдиных – до восьми (часов вечера)…

Теперь могу заняться, да стихи в голову лезут – благо Маруся тетрадку принесла – а не психология…

Ну, однако…

19 декабря, суббота

Потеряла счет дням. Вчера (18 декабря) мне казалось, что это – суббота, и только благодаря экзамену Франка169сообразила, что – пятница…

Сегодня весь день занималась хорошо, не ходила даже на курсы, но около пяти часов (вечера) почувствовала, что меня так тянет идти к Юдиным, что сердце затрепетало и тревожно заныло. Я решила, что или у них что-нибудь случилось, или дома Катя с Зиной (сестрой) приехали и меня вспоминают…

Но прежде я пошла разузнать адрес Марусиных (Бровкиной) хозяев, так как они с той квартиры уехали, но ничего не узнала, ибо фамилия их – для меня темное дело…

Потом купила общий подарок нашим – средство от клопов, неужели обидятся?!. И поехала ко Всенощной – в церковь Воскресенья-на-Крови. Почему-то туда захотелось очень…

Оттуда – к Юдиным. И что же оказывается? – Соничкин день рожденья, и они, решив, что я старательно занимаюсь и потому не приду, послали мне письмо (Алексей Николаевич опускал) – с просьбой прийти хоть завтра (20 декабря). Это было около пяти или – в шестом часу (вечера)…

Немножко позднее пришли Миша (Юдин) с Димой, затем – «Академик», потом – не из тучи гром! – Овсяников (племянник), а за ним – Ватя (то есть Траубенберг)170, но эти последние ничего не знали. Всё объяснилось за чаем…

Теперь уж одиннадцать (часов утра). Где бы заниматься да заниматься, а я сижу – расписываю. Ведь остался один завтрашний день, в понедельник (21 декабря) – экзамен… Уф!.. Подумать страшно…

И то уж на сегодня во сне видела, что monsieur Сырцов171 прогнал меня – даром, что земляк!.. Впрочем, если в самом деле прогонит (в чем сомневаться довольно трудно), так будет совершенно прав: я некоторых глав совсем не представляю…

А Зоя-то у нас какой молодец: и французский сдала (вот мы сияли!), и психологию, и историю русской литературы, и домой уж уехала, а я, если поезда ходят благополучно, буду дома только в Сочельник… Да если еще не сдам…

Ну, заняться пора…

21 (декабря), понедельник

Сдала (экзамен). Но так устала, что рука чуть пишет – вот как медленно вывожу…

Освободилась в восьмом часу (вечера), поехала к Юдиным. Там меня ждали. И у них, и сейчас – с трудом сижу… Лечь бы – и пускай бы меня везли домой. Так нет, еще завтра (22 декабря)… Да и побегать надо – за красками…

Глава 7 1916 год

6 января

(Петроград.) Уже 23 года минуло, а еще – не человек…

Пятница, 29 января

В среду (27 января) была у Зои Крыловой. Она совсем меня не ожидала, встретила таким возгласом удивления, что мне чуточку смешно стало. Обещала поговорить с латинистом (репетитором) и передать ему о моих странностях… Потом как-то само собой вышло, что я пела (начинаю носок прочищать) и стихи свои ей рассказала – пассаж!

Спрашивает:

– Чем вас Аня (Корепанова) привлекла?

– У меня, – говорю, – такое настроение было… душа наизнанку… и это такая гадость… А Аня может говорить обо всем – и так неглубоко…

– Развлекала?

– Да, отвлекала внимание от душевного состояния…

А разговор этот имел своим началом фразу – мою:

– Мне Аня нынче что-то…

– Да, это верно, – сказала Зоя, – я поняла, хотя вы и не договорили…

И тут же сообщила:

– Вы помните, в прошлом году со мной жила курсистка? Она теперь вышла замуж, но мы переписываемся. И вот она мне писала еще осенью: «Помнишь, у тебя была как-то курсистка, такая высокая, зовут ее, кажется, Нина? Вы с ней такую гармонию составляете вместе. Вам это, вероятно, незаметно, когда вы вместе, а со стороны очень видно»…

Не знаю, так ли это? Если гармонию определить как соединение контрастов, то, пожалуй, будет не совсем верно, так как у нас очень много общего, если же – как соединение подобных натур, то тоже не совсем верно, так как оттенки натур у нас различные…

Суббота, 6 февраля

Результат моего посещения Зоиного обиталища сказался сегодня уже ощутительно. В четыре часа я уже занималась в первый раз с латинистом. Только это не тот, о котором говорила Зоя (Крылова) и с которым я познакомилась у нее в среду 3-го (февраля). У того оказалось много уроков, и он откомандировал мне своего товарища – Николая Алексеевича Иорданского. И я осталась очень довольна, что он не сам со мной занимается. Он поляк – этот Иосиф Мартынович Ланскоронский – с внешним лоском и легкой насмешкой. Во всей его манере держаться, говорить мне почудилось что-то неискреннее. И как меняется у него вид, когда посмотришь на него – в то время как он сидит и когда стоит… Во-первых, я смотрю на него снизу вверх (хотя он и не дотянул до Юрия (Хорошавина)) – в этом последнем случае, и столько польского высокомерия спрятано между его бровями!..

А этот его товарищ – пониже ростом, с тупым носиком и зелеными глазами, совсем бритый, и бровей у него так же почти не видно, как у Зины (сестры). Мягкий и с таким принципом занятий: лучше он сам лишний раз повторит, чтобы не задерживаться и чтобы (ученику) лучше усвоить…

Это для меня – большая находка. Я его совершенно не боюсь, как не боюсь ему наврать при ответе. Стало быть, буду отвечать: неверно – поправит, мне с ним этого не совестно. Только при таких условиях ведь у меня и может что-нибудь выйти…

Он, по всей вероятности, умный и, должно быть, много читал и знает то, что читал. Он успел уже мне сообщить, между прочим, что императрица Елизавета Петровна172 прекрасно знала латинский язык – наряду с другими – и писала на нем такие отрывки, что хоть самому Цезарю впору.