Франсуа Блюш - Людовик XIV

• Название: Людовик XIV
• Автор: Франсуа Блюш
• Издательство: Ладомир
• Жанр: История
• Год: 1998
• ISBN: 5-86218-263-2

В увлекательно написанной романизированной биографии, составленной ведущим современным французским историком Ф. Блюшем. подробно описывается жизнь Людовика XIV, прозванного Великим, с момента его рождения и до кончины. Со страниц книги перед читателем предстает колоритная фигура самого знаменитого в христианском мире тех времен короля во всех его человеческих проявлениях, покровителя литературы и искусства, ценителя красивых женщин и государственного реформатора. Блюш блестяще описал жизнь французского двора, мастерски изобразил страсти, интриги, победы и поражения, которыми жило окружение Короля-Солнце.

---

Шестнадцатого июня 1678 года Жан Эд был наконец введен в Сен-Жермене в королевскую спальню. Людовик XIV прошел сквозь толпу вельмож, направляясь прямо к старому священнику, обратился к нему необыкновенно ласково и предоставил слово. «Ваше Величество, — сказал отец Эд, — склоняясь пред вами, я хотел бы выразить мою нижайшую благодарность за ту доброту, которую Ваше Величество оказывает и которую я имею честь и утешение еще раз почувствовать, прежде чем умру, и хотел бы публично заявить, что нет на свете человека, который относился бы к своей службе с большим усердием и рвением, чем я» (из этого видно, что даже святые стремились тогда подражать стилю придворных). И попросил короля оказать ему его «монаршее покровительство) и «милости». Людовик XIV ответил: «Я очень рад, отец Эд, вас видеть. Мне о вас говорили. Я уверен, что вы много работаете. Я буду рад повидать вас еще и буду вам помогать и оказывать покровительство во всех случаях». После этих любезных фраз, произнесенных перед придворными и архиепископом Арле, конгрегация Иисуса и Девы Марии была спасена, но ее достойный основатель должен был ждать четыре с половиной года этой аудиенции, которая дала ему покой.

Терзания ораторианцев

Даже если бы конгрегация эдистов, скромная по своему численному составу и ограниченная ареалом западных провинций, потеряла окончательно королевское покровительство или распалась (а ведь вместо этого она вновь набрала силу в 1678 году), то нельзя было бы серьезно упрекать в этом короля. Людовик XIV не был обязан точно взвешивать заслуги Марии де Валле или считать непреложной набожность, которая базируется на культе сердца Иисуса. Впрочем, всем реформаторам приходилось преодолевать разные трудности. Еще меньше понятно, почему король Франции так долго, с такой суровостью относился к такому институту, как конгрегация ораторианцев, уже достигшему своего расцвета, основанному у нас кардиналом Пьером де Берюлем, не прекращая всячески третировать этот институт, вместо того чтобы его поддерживать.

Напрасно она, конечно, соперничала с орденом иезуитов. Ее семьдесят два коллежа были ничем не хуже коллежей ордена иезуитов. Конгрегация ораторианцев имела также отличные семинарии. У нее было меньше ученых и писателей, чем у соперничающего с ней ордена, но кто скажет, не находилась ли она впереди него по глубине философского мышления (возьмем, к примеру, Мальбранша или даже Ришара Симона), по педагогической эффективности, красноречию (например, Маскарон, Массийон)? Иезуиты ставят себе в заслугу то, что они сражаются ad majorет Dei gloriam (ради вящей славы Господа), и, кажется, слишком стараются монополизировать такую борьбу. Может быть, церковь в век святых даже нуждалась в подобных соревнованиях и в напряженности, которые являются генераторами новых произведений, новых стилей? Может быть. Но Людовик XIV, вероятно, был бы мудрым и осторожным, если бы выступил лишь в роли арбитра в их состязаниях. Кризисы больших религиозных споров не являются настоящими кризисами. Король был достаточно тонким человеком, чтобы понимать это.

Вместо этого он встал на одну сторону и ошибся. Зачем было так поощрять сыновей Лойолы? Зачем было преследовать детей де Берюля? Конечно, в ту эпоху все были одержимы религиозными вопросами. Маркизы говорили о предопределенной благодати, как доктора Сорбонны. Богословие с некоторых пор вышло за пределы церквей, монастырей, библиотек: о религиозных доктринах спорили, как сегодня о политике. А Людовик XIV принадлежит своему веку. Он разделяет чувства, предрассудки этого века, определяет вкусы века. Но не надо забывать, что в этой области религиозной доктрины он считает своим долгом вмешиваться во все, как некогда это делал его прадед Филипп II Испанский, и проявлять чрезмерную заботу об «интересах Неба».

Духовники короля внушили ему, что отцы ордена ораторианцев с двух сторон соприкасались с ересью: принимая философию Декарта и объединяясь с Пор-Роялем. Генерал ордена ораторианцев старается, конечно, угодить королю. В 1653 году, когда Иннокентий X заклеймил все пять положений Янсения, отец Бургуэн старался приструнить своих священников. Что касается отца Сено (1663–1672), то он нравится Людовику XIV, и его институт на этом выигрывает десять мирных лет. Но руководство ораторианцев — одно, а мнение святых отцов — другое. Начиная с 1661 года многие ораторианцы навлекли на себя гнев наихристианнейшего короля. На следующий год отцы Дюбрей и де Жюанне (визитеры), отец Сегно (ассистент) были грубо высланы в провинцию по королевскому указу: они подписали антиянсенистский «Формуляр», но против своей воли и внутренне не приняли его! Вместе с тем некоторые регенты, считающие не совсем подходящим для них старый томизм, заменяли в своих лекциях Аристотеля и Фому Аквинского иногда Платоном, чаще Рене Декартом. Эти смелые выходки, которые совсем не нравились Сено, были расценены как опасные сначала архиепископом Арле (находящимся на этом посту с 1671 года), затем отцом де Лашезом. Смерть отца Сено, избрание на его место отца Абеля де Сент-Марта (1672–1696), который не был по душе ни Людовику XIV, ни архиепископу, повлекли за собой длительный конфликт, который подпитывался поочередно обвинениями то в янсенизме, то в картезианстве. Это были схоластические ссоры; там только не хватало контроверзы о поле ангелов. Людовик XIV здесь как бы предвосхитил придирчивый интервенционизм, именно тот, за который король Пруссии назвал Иосифа II «мой брат служка».

Два постановления совета (одно в январе, другое в августе 1675 года) поддерживают университет против парламента и запрещают принимать или преподавать положения, основанные «на принципах Декарта». Именем короля запрещено выражать волю Господа иначе, нежели устами Аристотеля или Фомы Аквинского. В том же году снова звучат предъявленные ордену ораторианцев обвинения в янсенизме: действительно, сам генерал де Сент-Март не скрывал своей приверженности святому Августину. Отныне все поводы хороши для неотступного преследования святых отцов. Ораторианца Бернара Лами, профессора философии в Анже, подозреваемого в картезианстве, теперь обвиняют в том, что он проповедовал подрывную политическую мораль. А не он ли заявлял, что «в состоянии невинности не было никакого неравенства в положении, а затем с греховностью появляется различие между людьми, из которых одни командуют, а другие подчиняются». И вот он удален из Анже королевским указом 10 декабря 1675 года. Спустя два года отец Пело, который стал преемником Лами в Анже, навлек на себя гнев властей, так как занял ту же самую позицию. Будучи картезианцем, он также показался враждебным королевской власти, когда провозгласил, что «светская власть коренится в обществе. Отсюда следует, что монархи получили ее непосредственно от общества, хотя по своему происхождению она божественна»{214}. Несмотря на покровительство Арно, своего епископа, Пело был осужден постановлением совета от 17 сентября 1677 года и выслан в Брив. В том же году король действует против другого ораторианца, толкователя Декарта, отца Пуассона. Внутри ордена ораторианцев положение было в высшей степени неясным. Менее дисциплинированные, чем иезуиты, ораторианцы опротестовывали открыто или тайно как циркуляры своей конгрегации, так и постановления королевского совета. Со своей стороны, слишком усиливая вмешательство, под воздействием Арле и де Лашеза, Людовик XIV превращал янсенистов в картезианцев, а некоторых картезианцев почти что в республиканцев.

Осенью 1678 года, в то время как по некоторым разрозненным, но многочисленным признакам уже можно было предвидеть близкий конец Церковного мира, генеральная ассамблея ордена ораторианцев пыталась утихомирить своих членов и успокоить Его Величество, навязав всем священникам формуляр (это было манией века), в котором в одно и то же время осуждался и Декарт и Янсений. До нас дошло любопытное свидетельство об этой капитуляции, скорее ловкой, чем искренней. В письме от 12 октября мадам де Севинье пишет Бюсси-Рабютену: «Иезуиты теперь еще более могущественные и злобствующие, чем когда бы то ни было. Они заставили запретить отцам ордена ораторианцев преподавать философию Декарта и, следовательно, как бы остановили кровообращение».

На деле, чтобы умилостивить короля, отец де Сент-Март отправил ему посланника, отца де Сайяна, друга Арле, которому поручили доложить об ассамблее конгрегации. В субботу 26 сентября в Сен-Жермене Людовик XIV по возвращении с мессы впервые принял ораторианца: «Ну, с этим покончено? — Ваше Величество, ассамблея закончилась так, как этого желали Ваше Величество. — Но это прошло единодушно (sic — так) со стороны всех? — Да, Ваше Величество, единодушно со стороны всех». На следующий день, когда была дана настоящая аудиенция, Людовик начал беседу таким образом (в стиле, который станет потом стилем Наполеона): «Итак, месье, назовите нам ваших руководителей, их имена, из каких они мест, опишите их характеры». А затем по поводу пунктов доктрины: «Эти вещи выше моего понимания. Вы ошибаетесь, если думаете, что я теолог. — Ваше Величество позволит мне сказать, я надеюсь, что я не считаю, что ошибаюсь. Господин архиепископ нас заверил, что Ваше Величество очень хорошо во всем разбирается и всегда все решает правильно». Людовик XIV улыбается и продолжает чтение докладной записки ораторианцев. Король доходит до пункта, касающегося философии Декарта, «которую король запретил по веским причинам». — «Да, по очень веским причинам. Нет, я не хотел помешать, чтобы ее преподавали, как ее преподают Монсеньору, но я не хочу, чтобы ее положили в основу доктрины»{214}. Несмотря на улыбки, расточаемые монархом, ссылка святых отцов не была отменена. Людовик сохранил в душе злобу, например, по отношению к отцу Лами, которого язвительно называл «ваш человечишко из Анже».