Александр Сладков - Обратная сторона войны

• Название: Обратная сторона войны
• Автор: Александр Сладков
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-82642-1

Александр Сладков – в прошлом кадровый офицер, уже более двадцати лет – военный корреспондент ВГТРК. Работал репортером «Вестей», программы «Зеркало». Теперь он ведущий «Военной программы» на канале «Россия-1».

В этой книге – изнанка войны. Афганистан, Донбасс, Чечня, Абхазия, Таджикистан, Сирия. В чем секрет этой книги? Все просто. Мы наблюдаем за боевыми действиями, разгорающимися на наших экранах. Смотрим на войну глазами военного корреспондента. И так было всегда. Войны разгораются одна за другой. Меняют друг друга и репортеры. Те, фронтовые, по старости уходят в историю. А нынешние… Кто устает от профессии, кого переводят в начальники, кто погибает. Но есть и те, что десятилетиями кочуют по передовой.

В девяностых это были романтики в джинсах и в маечках, нынешние в настоящих защитных шлемах и бронежилетах, но с неизменными камерами и микрофонами в руках. Их философия – быть там, где опаснее всего, их цель – снять самые горячие кадры. Не в домашний архив, для нас.

Но знаете ли вы, как эти репортеры живут за кадром? Что делают между съемками и боями, там, на войне? Глушат свой страх водкой? Переживают об убитых час назад их знакомых? Мечтают быстрее уехать домой? В этих репортерских записках как раз можно узнать об этом. Самое главное – здесь ничего не выдумано. Все без «красного словца». В этом главная ценность.

---

Вернемся к теме. Джавдет похож на удава. Он невысок, худосочен. Узкогруд. У него высокий, с большими залысинами лоб и длинные прямые волосы. Он их зачесывает назад, как батюшка. Глаза острые, маленькие. И еще Джавдет носит очки. Огромные, в роговой оправе. Эти очки так велики, что выглядят вызывающе, мол, я вижу вас всех. Насквозь. Также у главного стрингера буйный характер. Как-то, возвращаясь с завтрака, я услышал на нашем седьмом гостиничном этаже истошные крики. «Что это?» – спросил я у Самолетова. «Да так, – ответил наш лидер, – Джавдет Светку Соколову выкидывает из окна. Допекла она его». А еще однажды в гостиничном колодце-ресторане Эдик набрался с военными и впал в раж. Он стрелял вверх очередями из автомата Калашникова с криками «Слава героям!». Клич, конечно, очень и очень сомнительный, но фашистской тематики в жизни Джавдета я не заметил. Это в кураже стрингер может залепить все что угодно. А так… У него есть только один пунктик: всегда показывать правду. И в этом я с ним един. Эдик готов просить, требовать, уговаривать, ждать своего часа до одури, но потом снимать. Он готов перебегать при стрельбе, чтоб в него не попали, готов под огнем ползти по-пластунски, шагать на мины, лишь бы снимать. И показывать. Вот такой он, Джавдет. Великий, а порой и ужасный.

Волшебная удочка

Однажды Алексей Эдуардович Самолетов продлил в Таджикистане войну. Одним движением. Нет чтоб остановить, а он взял и продолжил. В общем-то, я предполагал, что через Лешу с нами может произойти что-нибудь неординарное. Но чтоб такое!

В первый раз я увидел Самолетова здесь, в Таджикистане, когда еще работал на радио. Зимой мы с Гришиным шагали по душанбинскому аэродрому. По рулежке ехал оранжевый «КамАЗ». Перед нами он остановился, из кабины, чертыхаясь, с неуклюжей треногой и большой камерой выбрался человек. Видимо, почувствовал в нас коллег.

– Алексей Самолетов, «Вести».

Мне стало интересно, почему «КамАЗ»? Оказывается, Леша не смог найти в Душанбе легковушку и на целый день зафрахтовал самосвал. Приехал вот на взлетку, посмотреть, есть ли пограничные вертолеты, хотел улететь на границу.

Весной девяносто третьего меня пригласили на «Вести». Сначала репортером-стажером. Отправили в Таджикистан, под крыло Самолетова. И я был рад.

В первый же день мы пошли с ним на рынок за дынями. По пути Алексей вдруг остановился, ткнул в меня пальцем и спросил:

– А ты откуда? Как на «Вестях» оказался, почему здесь?

– Да я военный бывший. Вот недавно уволился. А ты?

– А я актер. Тоже бывший.

– И кого ты играл?

Леха приблизил свое лицо к моему:

– Да всех. От зайчиков и крокодильчиков до Павла Корчагина. Меня до сих пор тошнит от слов: «Жизнь надо прожить так, чтоб не было мучительно больно за прожитые годы»! Тьфу!

Мы наняли носильщика и загрузили наши номера дынями под завязку.

Одну я тут же с огромным удовольствием съел. Подумал, съел вторую. Утроба натягивалась, но белая мякоть не отпускала. Поверьте, вот те дыни, которые нам продают вдоль дорог в Москве, – это картошка. То, что мы купили на «Баракате», – мед. В животе забурлило, я понял, что организм оставляет мне считаные секунды, и, захватив кусок потолще, примкнул к утилизатору. Я был в процессе и ел, не в силах оставить ни того, ни другого. И тут туалет закачался! Да-да, и прихожая тоже! Пол ходил подо мной, как палуба яхты в большой шторм. Почти не вставая, я выглянул в комнату. Люстра моталась из стороны в сторону. Землетрясение! Не надевая штанов и с куском дыни в руках, я просеменил на балкон. Гостиница волнами выталкивала из себя людей. Они отбегали к парку, задирали головы вверх в ожидании, когда здание рухнет. Я вернулся в клозет, встал в дверном проеме, продолжая жевать. Так учили. Чтоб не придавило. Хотя… Седьмой этаж. Может, через неделю найдут.

Минут через десять все успокоилось, и в природном, и в физиологическом смысле. Я привел себя в порядок и спустился по лестнице. Лифты были отключены. Вышел. На парапете, закинув ногу на ногу, в своем джинсовом комбинезоне сидел и курил Самолетов.

– Ты почему не выбежал?

– Дыню ел.

Леша посмотрел на меня с интересом, шумно выпустил дым, затушил сигарету об урну, сжал губы и покачал головой:

– Ну ты, парень, даешь. Смотри не отравись. Этими дынями.

Сказал и удалился в бар, в гости к Рузи.

А через час пробили тревогу. Приехали Зафар и Сулаймон из пресс-службы таджикского МИДа. Сенсация! В Душанбе прилетели моджахеды. Не простые, а полевые командиры. И сейчас на дачах МИДа начнутся переговоры о мире. Я выскочил на улицу. Когда из гостиницы выбегали оператор Ломакин и наш командир Самолетов, мое сердце екнуло. По всем признакам, этот час, что мы не виделись, Саша и Леша не потратили зря. Они сняли стресс, полученный при землетрясении, полностью, без остатка. Взгляд каждого был решителен, движения быстры, но разбалансированы. Когда соратники забрались со всем железом в автобус и дружно выдохнули, даже водитель поежился и обернулся в салон.

Журналистов собралось – море. Откуда? Я такого количества здесь никогда не видел. Ну мы, «Вести», ну Джавдет с командой. Остальные телевизионщики импортные. Местные фотики, газетчики, радийщики, информационщики… Вот сейчас эту лавину запустят на переговоры. Только на две минуты, для протокольной съемки.

Мы стояли перед массивной дверью и настраивались, словно кавалерия перед атакой. Ломакин уже, как гранатомет, опустил на плечо BETACAM. Самолетов выставил перед собой длинную пластмассовую палку-удочку с микрофоном на конце.

Три, два, один, банзай!!!! Мы ринулись в открытую дверь. Обегая огромный стол, я успел заметить, что все его пространство было заставлено яствами: орешки, виноград, выпотрошенные гранаты, чай в дорогих пиалах, конфеты, яблоки, рахат-лукум, пастила, нарезанные дыни, арбузы. Одну сторону стола занимали чиновники из Душанбе. В белых рубашках, галстуках и пиджаках. Напротив них усадили гостей-моджахедов. Они были похожи на Дедов Морозов летнего образца. Их огромные бороды касались груди, на головах покоились коричневые головные уборы, пакули, напоминающие блины. А одеты они были в национальные длинные рубашки и просторные брюки. Я еле успел обвести комнату взглядом, как раздался гром. Вспышка! Это Самолетов в кураже махнул своей удочкой, как на рыбалке, закидывая ее на середину стола. Люстра, огромная и роскошная, не выдержала удара. Осыпалась. Лампочки лопнули и погасли. Все замерло. Переговорщики сидели, вжав головы в плечи, осыпанные стеклом, как конфетти из огромной хлопушки. Через мгновение охрана вытолкала всех нас взашей.

А переговоры… Неудачно закончились. Война в Таджикистане продолжалась еще несколько лет.

Голая застава

На афганской границе появились два странных человека. Даже таинственных. Почему? Ну, во-первых, они были с автоматами и с видеокамерой. Что само по себе не вяжется. Во-вторых, один из них был военным моряком, капитаном второго ранга, а другой был пехотным старлеем. Что моряк здесь делает? До большой воды лететь надо часов пять. И в-третьих, эти люди ездили по границе и снимали все, что им заблагорассудится. Работали там, куда путь нам, репортерам, был жесточайше заказан.

А имели они, оказывается, секретное задание: запечатлеть на пленку арабского эмиссара, который мутил воду в приграничных таджикских районах. Его в горах Памира, в Хороге, как раз прищучили пограничники.

Кап-два звали Александр Зданович, старлея – Дмитрий Коняхин. Первый был широкоплечим, костистым и кадыкастым. Второй – просто долговязым. Первый служил в военно-морской контрразведке, только недавно вернулся из похода к берегам Японии. Второй был профессиональным оператором, в свое время закончил знаменитый ВГИК и только потом стал чекистом.

Сразу на границу они не попали. Летной погоды не было, и они застопорились в батальоне связи погранвойск в Душанбе. Прошел один день безделья, второй, третий. А ребята были весьма деятельные и, надо сказать, авантюрные.

– Саша, сколько можно сидеть? Либо мы сопьемся здесь, либо нос до затылка проковыряем!

– Хорошо, Дима, летим туда, куда летится.

Этим же днем они были на афганской границе. Их прикрепили к десантно-штурмовой заставе Дмитрия Разумовского. Это передвижная застава, она не сидит на месте. Разумовский? Удивительный человек. Молодой. Худой, вечно с автоматом и в выцветшем маскхалате. Очень дерзкий. Категоричный. Для него в жизни есть только два цвета: черный и белый. Во всем. В дружбе, в службе, даже за столом. Либо ты друг, либо пустое место. Если враг – тебя надо убить. Если и не враг и не друг, опять же, пустое место. Формально в подчинении Разумовского был натуральный сброд. Солдаты прибыли отовсюду: из Западной группы войск, то есть из Германии, из всех уголков России. Бывшие ракетчики, связисты, пехота. Их дразнили «гуманитарной помощью». Но под воздействием обстоятельств и под прессом своего командира они постепенно превращались в пограничный спецназ.