Анатолий Знаменский - Иван-чай. Год первого спутника

• Название: Иван-чай. Год первого спутника
• Автор: Анатолий Знаменский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

В предлагаемых романах краснодарского писателя Анатолия Знаменского развернута широкая картина жизни и труда наших нефтяников на Крайнем Севере в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период.

---

— В наряде ничего не сказано о внутреннем сальнике, — уступчиво сказал он. — Читайте: ремонт бортовой, и все.

Ткач обрадованно схватил наряд.

— Ах ты, грех! Это ж Кузьма виноват! Я мигом!

Он вылетел в гараж искать мастера, ватник взвился за плечами, словно кавалерийская бурка-недомерок. И тотчас его место занял Ворожейкин.

Мордвин Ворожейкин (Эрзя, как после узнал Павел, вовсе не имя, а национальность) выглядел куда аккуратнее бригадира. Было нечто армейское, щеголеватое в хорошо подогнанной спецовке, забранной под тугой флотский ремень. В разрезе ворота голубела удалая рябь тельняшки, а морская фуражка с крабом сидела на лохматой голове точно по уставу: чуть набекрень, козырек на два пальца от бровей. Судя по чистым сапогам, нельзя было предположить, что на дворе непролазная грязища.

Ворожейкин молча положил на стол Резникова три сотенные бумажки и возвратился к порогу. Сказал желчно:

— Я ж просил не начислять за Мишку. На кой ляд всучили в платежку?

Павел с недоумением глянул на Резникова, а тот уставился на бухгалтера.

— За обучение, что ли?

— Начислено правильно, — сказал Васюков, оставив в покое костяшки. — Ты чего бунтуешь, Ворожейкин?

— А то, что мы с Мишкиной матерью соседи! И отца у него убили в войну! А перед тем я у него в учениках ходил и Севастьян меня бесплатно в слесаря выводил! Держал в напарниках форменным сопляком… Себе в убыток, чтобы наши с голоду не пропали. Понятно вам это?

Передохнув, Ворожейкин внятно добавил:

— Какие мне за него деньги теперь? Чтоб поперек горла?

Он уже качнулся к двери и руку на скобу кинул, но Резников остановил. Поднялся вдруг из-за стола во весь свой длинный рост, смущенно протянул чистый лист бумаги.

— Вы… извините нас, пожалуйста, Ворожейкин… Меня лично. Движение души, так сказать, но придется все-таки написать заявление по форме, чтобы оприходовать. Садитесь за мой стол. — Старик с опаской и неприязнью глянул на деньги.

Эрзя пожал плечами. Перед тем как взять бумагу, вытер ветошью смуглые, пропитанные соляркой пальцы.

— Да вот, пускай Терновой напишет, а я подпишу. Я слыхал, его Селезнев тоже даром учил, дело не новое…

В дверях он посторонился: в контору снова вломился Ткач в сопровождении мастера.

Кузьма Кузьмич обеспокоенно присел около Резникова, зачастил птичьей скороговоркой:

— Ты, Васильич, на этого горлохвата не обижайся, а норму поправь: моя ошибка. Бортовую-то напрочь разбирали, оба сальника потекли. Вот, в наряде я дописал.

В наряде празднично светилась свежая строчка непросохших чернил.

Резников пытливо скосил старческие дальнозоркие глаза на Кузьму Кузьмича — дескать, жулики вы оба! — потом мельком на бригадира.

— Не о чем было и шуметь… Идите работайте. Я поправлю.

Павел взял пачку нарядов к себе и долго рассматривал верхний листок с исправленной нормой.

Наряд был выписан слесарю Таранику, бессменному передовику — фамилия его значилась на Доске почета рядом с именами Селезнева и его, Павла. Тараника он не знал, но поправка показалась сомнительной, потому что он хорошо знал бригадира.

Как-то прошлой зимой пришлось перегонять бульдозер на ремонт, и тогда еще Селезнев сказал, между прочим:

— Гляди, ежели Ткач там забарахлит, скажешь, мол, Селезнев передавал пламенный привет.

Во дворе мастерских Ткач долго придирался, лазил под капот, будто бульдозер шел не в ремонт, а из ремонта на трассу. Не найдя особых пороков, подмигнул Павлу:

— Комплект. Но клапана, братишка! На промывку не меньше поллитровки спирта уйдет, микитишь?

Павел со скрежетом навесил боковину капота.

— Это Селезнева машина, — с намеренным безразличием сказал он, а голос налился непрошеной тяжестью. — Обещал в случае чего сам приехать. Мы с ним и сами перетяжку коренных можем сделать, в полевых условиях.

Ткач хихикнул и потянул свою кепочку на лоб. Бульдозер пошел в ремонт без промывки клапанов. А теперь вот исправленная норма. Которая, как сказал инженер Резников, должна соответствовать фактической работе. Два сальника сразу! Это как в книжке про шпионов и диверсантов.

Ну, поглядим дальше. У Павла такие штуки проходить вряд ли будут. Старик вот, по правде говоря, непонятно действует.

— А как на самом деле, Владимир Васильевич? Меняли они его, внутренний сальник, или нет? — вдруг спросил Павел.

Спросил и покраснел. Вопросец-то был либо дурацкий, либо подлый. Но, с другой стороны, надо же знать в конце концов премудрости своей новой профессии.

— Про то мастеру знать, — холодно ответил Резников. А Эра Фоминична как-то странно посмотрела на Павла, оценив его простоватость.

— Мастер, конечно, знает, — согласился Павел, но таким тоном, что всем стало нехорошо.

Старик насупился, резко задвигал вкладышем логарифмической линейки, вздел очки на лоб и снова опустил.

— На всякий случай имей в виду, что это дело не наше…

Вот так раз! А как же главная заповедь?!

— С-сугубо ориен-ти-ро-вочно, заведомо неверно-о-о… — вдруг запел бухгалтер Васюков, крутя лысиной над какой-то бумагой, делая вид, что его вовсе не касается посторонний разговор. Сосредоточенная тишина вновь рассыпалась в грохоте кастаньет. А бухгалтер все повторял про себя шутливое присловье: — Сугубо ориентировочно, заведомо невер… К-гм, сугубо ориенти…

Павел тихо злился.

Вконец испортил ему настроение новый инструментальщик Меченый. Он передал бухгалтеру приемо-сдаточный акт и уставился на Павла.

— Еще одним бюрократом больше, значит? — свистнул Меченый. — Вот дела! А в газетах все насчет сокращения штатов пишут! Не знаю, где бы мне подобрать непыльную работенку — чтобы с крахмалкой, и чужой труд учитывать!

Он стоял в потрепанной спецовке с нагрудными карманами, самолично пришитыми суровой ниткой.

— Чего ты, как дурак, к воротнику привязываешься? — попросту заметил ему Павел, хотя у него нехорошо горели уши. — Отпори эти… как их?.. патронташи кавказские и можешь даже галстук надеть, кто мешает?

Майка Подосенова прыснула и уронила со стола фанерку. А Эра сделала страшные глаза: она не переносила грубостей.

— Карманы не трогай! — без особой обиды возразил Меченый. — Может, это у меня классовое? Новый фасон хочу основать, наперекор стилягам и барахольщикам! А работенку, без смеха, не мешало б сменить.

— Ты ж ее только сменил!

Тут отозвался бухгалтер Васюков:

— Человек что рыба: всю жизнь ищет омуток.

Меченый и на него глянул, скосив злые глаза, подтвердил ядовито:

— Точно. В артели инвалидов недавно образовалось выгодное дельце, и тотчас потянуло туда здоровяков: мол, не одним калекам воровать!

Резников недовольно задвигал стулом. Эра Фоминична не выдержала:

— Вы бы эти новости для себя поберэгли, у нас для них нет врэмени, пожалуйста…

У Эры было какое-то странное произношение, говорят: московское. Она не могла сказать, например, «шагнул», а только «шигнул», зачем-то выделяла вовсе незначащие буквы в словах, и слова от этого становились вроде как надутыми: врэмя, пионэр, рэзкость.

Неизвестно, что ответил бы ей злой инструментальщик, но тут его нашел Кузьма Кузьмич.

— Чего языком треплешь в рабочее время? — набросился мастер на Меченого. — Я тебя по всем цехам… Съемники давай!

Меченый в последний раз покосился на воротничок Павла и, оглядываясь на мастера, по-шутовски затянул вдруг старинную песню «Кирпичики»:

И по винтику, по кирпичику
Растащили кирпичный завод!

— Иди, иди артист! Ч-черт! — гнал его Кузьмич.

— С-сугубо… — запел снова бухгалтер, набрасываясь на счеты.

Павел глянул на часы. Шел десятый час — день только еще начинался.

4

— А про шпионов есть?

Слесарь Мурашко в засаленном пиджачке пришел в библиотеку при клубе. Блестящие глаза и втянутые скулы определенно говорили, что парень полностью издержал аванс и переходит отныне на умственную пищу.

Время дождливое, по вечерам некуда деться, все торчат в библиотеке и на танцах. Но за танцы тоже надо платить, а тут бесплатно.

— Про шпионов есть?

— Возьмите вот «Ясные дали», увлекательная книжка о ваших современниках, — сладким голосом посоветовала пожилая библиотекарша с дореволюционными букольками.

Мурашко покрутил носом, пошел в читалку листать «Крокодил».

Павел с Надей прошли следом, намереваясь захватить подшивку «Советского экрана» — Надя любила этот журнал, а кроме того, одну прошлогоднюю подшивку можно листать целый вечер.

Павел подивился, встретив здесь Мурашко, одного без напарника Муравейко, закадычного друга.

Это самое популярное звено в гараже — Мурашко и Муравейко.