Илья Ветров - Перевал Бечо

• Название: Перевал Бечо
• Автор: Илья Ветров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1974

Эта повесть о подвиге советских альпинистов. В годы Великой Отечественной войны, когда фашистские части подошли к Кавказскому хребту, смертельная угроза нависла над населением одного из рудничных поселков. Тогда небольшая группа солдат-альпинистов взялась вывести все население поселка через перевал Бечо. При недостатке альпинистского снаряжения, в сложных метеорологических условиях все участники похода, среди которых в основном были дети, старики и женщины (более двух тысяч человек), были благополучно переправлены в безопасные районы. О людях сильных и мужественных пишет автор, сам бывший альпинист, участник Великой Отечественной войны, ныне инженер Илья Ветров.

---

Сейчас на плечах у мамы Таня (вчера еще она температурила и надсадно кашляла) чувствовала себя совсем неплохо. Смешно оттопырив нижнюю губу, она удивленно поглядывала по сторонам, улыбалась и как бы спрашивала: «Почему это мама катает меня сегодня?»

Утренняя роса давно сошла, но над рекой еще клубился легкий туман. У моста через Баксан мелькнул в лесу вымпел старейшего в стране альпинистского лагеря «Рот фронт». Остались позади согнувшиеся от ударов ветра и снежных лавин, высокие кавказские сосны, остролистые клены с белеющими среди них стволами берез.

Внизу клокотал и бесновался Баксан, ворочая камни и обломки деревьев, словно берега ему были тесны. С каждым поворотом тропы Баксан отступал все дальше и дальше, хотя приглушенный грохот еще долго отдавался в ушах.

Узкая тропа, прижавшаяся к откосу, круто уходившему вверх, свернула влево в ущелье реки Юсеньги. Сосновый лес сменился лиственным, а затем низкими зарослями барбариса, дикого крыжовника, смородины. Но особенно много было здесь малины и ароматной лесной земляники.

Выше по ущелью попадались заваленные камнями луговинки и гранитные скалы, сплошь покрытые растительностью. На скалах росли какие-то странные цветы с заостренными к концу листочками и налегающими один на другой, подобно черепице. Встречались и низенькие горечавки — ярко-синие цветы на коротких ножках, и серебристая альпийская полынь.

А идти было все труднее: тропинка становилась круче. В полдень стало совсем жарко. Больше всего страдали от жары дети. Приходилось часто останавливаться, чтобы хоть немного передохнуть, размять натертые лямками плечи, успокоить детей, утолить жажду.

Стоило появиться на пути ручейку, как дети уже бежали к нему и начинали черпать ладонями воду.

— Кто разрешил пить?! — слышались тогда голоса инструкторов. — Нельзя!

В ледниковой воде почти нет солей, жажду она совсем не утоляет. Но что до этого детям?.. Они требовали своего, плакали, капризничали.

Детей было жалко. Альпинисты подсыпали в алюминиевые кружки немного пищевой соли и давали по глотку воды…

Лес постепенно редел, уступая место травянистым склонам и почти отвесным глыбам разноцветных гранитов. Шли медленнее. Давал себя знать длинный подъем, груз за плечами и действие ультрафиолетовых лучей. Появилось и кислородное голодание: головокружение, тошнота, а у маленькой Розочки Арустамовой из носа пошла кровь.

Было далеко за полдень, когда склоны у каменных осыпей стали более пологими и вертлявая тропа, перебравшись через небольшой ручей, выбралась наконец на просторную поляну. Зеленая, красивая, она искрилась солнцем, пестрым убранством альпийских цветов: синими васильками, красными маками, сиреневыми колокольчиками и нарядными ромашками.

У причудливой груды камней извивался огромный борщевик, из-под которого выбивался зеркальный родничок. Такую живительную прохладу не часто встретишь в пути, особенно когда этот путь пролегает крутыми склонами под лучами нестерпимо припекающего солнца.

Это хорошо понимал и начальник перехода Одноблюдов. Быстро оценив обстановку, остановился, окинув взглядом усталых людей, скомандовал:

— Привал!

Вблизи Северного Приюта, где намечалась ночевка, леса не было. Нужно было позаботиться о дровах. Этим занялись альпинисты и их добровольные помощники — подростки.

Не прошло и двадцати минут, как на поляне выросли целые горы валежника, сушняка и древесной коры. Все это альпинисты распределили по колонне. Люди брали по охапке топлива, стягивали его бечевкой и прилаживали к мешкам, жердям, вязанками укладывали на спины ишаков. Вот и сигнал выступать.

— По рюкзакам! — прокатилась команда по ущелью.

И тут же раздался истерический крик:

— Оленька!..

Дети всегда дети, и едва взрослые объявили привал, непоседы, обрадовавшись, начали играть в прятки. Бегала вместе со всеми и четырехлетняя девочка в синей кофточке с белыми снежинками.

Где же она?

…Оля спряталась за камнем, поросшим мхом и горным чабрецом. Здесь, решила она, ее никто не увидит. Присела. Вдруг в стороне раздался короткий и резкий свист. Девочка увидела красивую стройную серну с длинными откинутыми назад рогами. Животное сделало несколько больших прыжков и понеслось к скальным осыпям. Оля притаилась и не сводила с серны восторженных глаз.

Прошло несколько мгновений, и серна исчезла. Стало тихо. В густой траве снова что-то зашевелилось. Оля сперва не поняла, потом осторожно приблизилась и увидела маленькую козочку — рыженькую, с темной полоской на спине, которая попробовала подняться, но не смогла. Оля присмотрелась: у козочки были перебиты задние ножки. Видимо, спасаясь от пернатого хищника, грифа-стервятника, козочка сорвалась с отвесной скалы.

Козочка не двигалась и только большими влажными глазами испуганно смотрела на девочку. А Оля, обняв ее, нежно поглаживала…

Здесь и нашли девочку альпинисты. Обезумевшая от радости мать осыпала дочурку поцелуями, а та только всхлипывала и сквозь слезы приговаривала:

— Мамочка, милая, давай возьмем с собой бедного козлика. У него ножки не ходят…

Далеко позади осталась поляна и родник у борщевика. Окончился лес. Узкая тропа, пропетляв еще немного, затерялась в густой траве.

На солнце наползала туча, оставив не закрытым только краешек огненного диска. Было тихо. На горизонте появилось черное пятнышко. Оно росло и приближалось.

— Не самолет ли, товарищ инструктор? — поравнявшись с Малеиновым, спросил старик плотник. — Только интересно: наш или фрицевский?

— По всему видно, немецкий разведчик — «рама»…

Самолет начал кружить над ущельем. Чтобы сбить с толку высокогорные посты противовоздушной обороны, летчик то включал, то выключал зажигание.

— Видать, неспроста кружит фашист! — не успокаивался старик. — Сейчас начнется карусель…

Фашисты были где-то близко — за селением Терскол. Нередко из-за боковых хребтов появлялся фашистский разведчик — «рама». Временами он исчезал, а затем прилетал с целой сворой стервятников бомбить дороги, перевалы…

И в этот раз «рама» покружилась над ущельем и, прячась в нависавших над ним тучах, вскоре исчезла за горизонтом. Но тревога не развеялась. Люди понизили голоса, еще больше насторожились…

Посвежело. Ветер подул вверх по ущелью. Это был явный признак ухудшения погоды. Вскоре солнце совсем скрылось. Сразу стало холодно. По плащ-палаткам и накидкам застучали первые капли дождя. Вокруг все изменилось, стало неприветливым, суровым. Тяжелые, свинцовые облака проплывали все ниже и ниже, спускаясь чуть ли не до самой земли.

Идти дальше небезопасно. Дождь усиливался. Сквозь ровный его шорох отчетливо слышалось, как хлюпала вода под ногами. Порой проглядывало солнце, освещало сетку дождя и снова зарывалось в лохмотья туч.

Только под вечер небо посветлело, тучи расползлись, и далеко над горами заиграла всеми цветами радуга. Однако травянистые склоны были влажными, а значит, опасными, особенно усыпанные мелкими камнями: они не служили нужной опорой.

Хватаясь за выступающие камни, за пучки травы, осторожно поднималась по склону Вера Борисовна Кубаткина, держа за руку двухлетнюю дочурку. Следом шел ее муж, Василий Захарович, работник комбината. Он вел двоих других детей — семилетнюю Аллу и десятилетнего Леню. Лицо его обросло редкой бородой. Голова замотана полотенцем. Он оступился на подъеме. Алла, поскользнувшись, выпустила его руку, потеряла равновесие и упала. Шедшие за Кубаткиным женщины вскрикнули от ужаса и в замешательстве остановились… Если бы не Моренец, оказавшийся поблизости, девочка скатилась бы в реку.

Аллочка, зажмурив от испуга глаза, дрожала и плакала.

— Мама, мамочка, я домой хочу!…

— Что ты, доченька? Скоро солнышко выглянет и за выступом горы покажется домик. Может, там и зайчика словим. Хорошо?..

А когда девочка немного успокоилась, Василий Захарович спросил у Моренца:

— Далеко ли до Северного Приюта?

— Свернем влево, — ответил Николай, — и минут через сорок покажется пастуший кош, от которого ровно километр до Северного Приюта.

— А ваш километр, товарищ альпинист, какой будет: с гаком или без? — с грустной улыбкой спросил Кубаткин.

Моренец не сразу нашелся что ответить. Потом взглянул на Василия Захаровича и, чтобы разрядить напряженную обстановку, засмеялся:

— Честно говоря, отец, не мерил.

Реплика Кубаткина и ответ Моренца рассмешили всех, кто невольно слышал этот разговор. Даже идти как-то сразу стало легче всем и даже Василию Захаровичу с его больной ногой.

2400 метров над уровнем моря…

Показался старый пастуший кош — из бревен и камней, с плоской крышей и растущей на ней травой. Но останавливаться нельзя, время не ждет. Надо спешить, чтобы до темноты попасть на ночевку в Приют. Пронизывающий ветер подгонял людей. Постепенно ущелье реки Юсеньги расширилось, а сама река разделилась на несколько рукавов.