Эрик Хоффер - Истинноверующий. Мысли о природе массовых движений

• Название: Истинноверующий. Мысли о природе массовых движений
• Автор: Эрик Хоффер
• Издательство: ЕГУ
• Жанр: Науки: разное
• Год: 2001
• ISBN: 985-6614-28-7

Исследование признанного в США классика обществоведения посвящено природе и содержанию массовых движений человечества — будь то партии, религиозные течения, национальные или социальные революции. Чем объяснить притягательность для масс таких неоднозначных в мировой истории и духовной культуре фигур, как Христос, Будда, Магомет, Гитлер, Сталин? Выявляя закономерности, автор дает оригинальные ответы.

Написанная убедительным языком, книга будет интересна не только историкам, философам, политологам, но и всем, кто интересуется проблемами обществоведения.

Неоднократно переиздавалась в США. В нашей стране издается впервые.

---

С появлением на сцене «человека действия» взрывчатая сила движения бальзамируется и скрепляется священными установлениями. Религиозное движение кристаллизуется и каменеет в церковной иерархии и ритуалах; революционное — в органах бдительности и администрации; националистическое — в правительственных и патриотических учреждениях. Основание церкви означает конец проповеднического духа; органы восторжествовавшей революции ликвидируют революционный дух и революционную методику; правительственные учреждения новой или возрожденной нации кладут конец шовинистической воинственности. Учреждения замораживают формы для объединенного действия. После оформления единого коллектива предполагается, что действовать он будет как один человек: до своего оформления, до своего узаконения коллектив состоял из людей, добровольно вошедших в него, но после оформления коллектив стал состоять из разных людей. Их объединяет уже только общая принадлежность к коллективу и общее нерассуждающее послушание — всякая личная непосредственность кажется подозрительной, и потому долг ценится выше преданности.

115.

Главная забота «человека действия» после того, как он взял в свои руки руководство восторжествовавшим движением, — закрепить единство и сохранить самопожертвование участников движения. Его идеал — автоматически работающее компактное могущественное целое. Для достижения этой цели полагаться на энтузиазм нельзя, ибо энтузиазм — это нечто эфемерное и (171:) непостоянное. Метод убеждения тоже ненадежен. Поэтому «человек действия» приходит к выводу, что полагаться надо главным образом на принуждение и муштровку. Он считает, что утверждение «все люди — трусы» более подходяще, чем «все люди — дураки». По словам сэра Джона Майнарда, «человек действия» предпочитает строить новый порядок скорее на шеях людей, чем в их сердцах[164]. Настоящий «человек действия» — это не человек веры, а человек закона. Тем не менее он благоговеет перед огромными достижениями непосредственной веры в ранний период движения, когда словно из ничего на свет появилось могучее орудие власти. И так как память обо всем этом очень жива, «человек действия» делает все, чтобы в новых учреждениях власти сохранить внушительный фасад веры, и поддерживает беспрерывный поток пламенной пропаганды, хотя на самом деле полагается больше на убедительность силы. Его приказы и постановления излагаются старыми словами веры, старые формулы и лозунги не сходят у него с языка, символы веры тщательнейшим образом сохраняются, и им положено поклоняться. «Люди слова» и фанатики — участники движения раннего периода — канонизируются. И хотя стальные руки принуждения дают о себе знать повсеместно и во всем: делается ударение на послушание в плане дисциплины, благочестивые фразы и горячая пропаганда придают принуждению видимость убеждения, а привычке — видимость добровольности.

Новый строй всячески представляется как великое завершение надежд и борьбы раннего периода движения. Чтобы придать новому порядку крепость и долговечность, «человек действия» широко пользуется заимствованными методами. Заимствует он отовсюду: и из близкого и далекого, и от друзей и врагов. Он даже обращается к прошлому и порядку, свергнутому его движением, и широко пользуется многими старыми (172:) методами для сохранения режима, тем самым невольно устанавливая связь с прошлым. Приемы абсолютной диктатуры очень характерны для этого этапа движения и являются не столько методом, сколько жаждой власти. Ви-зантизм в движении обычно встречается дважды: при подъеме и в период упадка. Он является выражением желания добиться устойчивых форм и может быть применим для того, чтобы придать форму бесформенному или чтобы удержать вместе то, что распадается на части. Непогрешимость папы римского была предложена Иринеем во II веке — в самом начале папства и потом папой Пием IX уже в 1870 году, когда папство, казалось, было на краю ликвидации.

Таким образом, порядок, создаваемый «человеком действия», — работа лоскутная, вроде лоскутного одеяла. Сталинская Россия состоит из лоскутов большевизма, царизма, национализма, панславизма, диктатуры, из заимствований у Гитлера и монополистического капитализма. Гитлеровский Третий рейх был конгломератом из национализма, расизма, пруссачества, диктатуры и заимствований у фашизма, большевизма, синтоизма, католицизма и древнего иудаизма. Христианство — то же самое: после конфликтов, распрей и раздоров первых пяти веков выкристаллизовалось в единую авторитарную церковь и стало лоскутной смесью из старого и нового, из заимствований у друзей и врагов. Христианство скопировало свою иерархию с бюрократического аппарата Римской империи, частично переняло античный ритуал, разработало положение об абсолютном вожде и делало все возможное, чтобы усвоить все существующие элементы жизни и власти[165].

116.

Под руководством «человека действия» массовое движение перестает быть убежищем от агонии и тяжести (173:) индивидуального существования, а становится средством осуществления стремлений честолюбивых. Движение начинает сильно привлекать людей, захваченных своей личной карьерой, а это ясно указывает на крутую перемену в характере движения и на то, что оно примирилось с настоящим. Ясно, что наплыв «карьеристов» ускоряет превращение движения в предприятие. Гитлер, у которого было ясное представление о ходе движения в целом, когда он еще нянчил свое детище, национал-социализм, — предупреждал, что движение может сохранить свою силу лишь до поры, пока оно ничего не может предложить в настоящем, а только «честь и славу в глазах потомков», но когда оно наводнено людьми, которые хотят извлечь из настоящего как можно больше, то «миссия такого движения кончена»[166].

Что касается неудовлетворенных, то движение в этой стадии заботится о них, но не затем, чтобы пользоваться их недовольством в смертельной борьбе с настоящим, а в целях примирить их с настоящим и сделать их терпеливыми и послушными. Движение предлагает неудовлетворенным надежду на далекое будущее, мечту-видение[167]. Таким образом, в конце своего активного периода движение превращается в орудие власти для преуспевающих людей — с одной стороны, и в опиум для народа — с другой. (174:)

Глава XVIII. Хорошие и плохие массовые движения

Непривлекательность и бесплодность активной фазы. 117.

В этой книге рассматривается главным образом активная фаза массовых движений, во время которой в движении доминирует истинноверующий. Именно в этой фазе массовых движений всех типов обычно проявляются те общие черты, которые мы пытались описать. Теперь видно, что как бы ни была благородна первоначальная цель движения, каким бы благотворным ни выглядел конечный результат движения, активная фаза его отталкивает нас, как неприятность, если не зло. Фанатик, олицетворяющий эту фазу движения, обычно весьма непривлекательный тип. Он жесток, мнителен, ханжа, спорщик, мелочен и груб. Он часто приносит в жертву своему «священному делу» родственников и друзей. Абсолютное единство и готовность к самопожертвованию, придающие активному движению непреодолимую энергию, позволяющие ему браться за невозможное, обычно достигаются ценой гибели многого из того, что так ценно и так радует в отдельной человеческой личности. Добрым движение быть не может, какой бы возвышенной ни была вера, как бы достойна ни была цель движения, если его активная фаза тянется слишком долго, в особенности если она продолжается и после того, как движение полностью овладело властью. Массовые движения, которые мы считаем более или менее благотворными — Реформация, Пуританская, Французская и Американская революции и многие из национальных движений за последние сто лет, — имели сравнительно короткую активную фазу, хотя (175:) и носили в разной степени отпечаток фанатизма. Вождь массового движения, приносящий пользу своему народу и всему человечеству, умеет не только поднять движение, но знает подобно Ганди, как и когда закончить его активную фазу.

Там, где массовое движение в течение поколений сохраняет формы, созданные в период его активной фазы (как, например, у воинствующей церкви в течение средних веков), или где ортодоксальность движения не уменьшается благодаря все новому и новому пополнению фанатических новообращенных (как в случае ислама[168]), — там наступают застой и темные времена. Где бы мы ни находили периоды подлинного творчества, связанные с массовыми движениями, — это, почти везде и всегда, — перед активной фазой движений или, чаще всего, после нее. Когда активная фаза движения не слишком длинна и в течение ее не было чрезмерных кровопусканий и разрушений, ее окончание, особенно неожиданное, часто освобождает силы для творческого взрыва. Это происходит в случаях и когда движение кончается триумфом (например, восстание за независимость Голландии), и когда оно кончается поражением (например, Пуританская революция). Причины любого культурного возрождения, которое может возникнуть вслед за массовым движением, кроются не в идеях и внутреннем пыле движения, а, скорее, во внезапном смягчении общей дисциплины и в освобождении личности от удушающей атмосферы слепой веры, презрения к собственному «я» и настоящему. Страстное стремление заполнить образовавшуюся после «священного дела» пустоту подчас становится творческим импульсом[169].