Уильям Тревор - Пасынки судьбы

• Название: Пасынки судьбы
• Автор: Уильям Тревор
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002550-8

В издание вошел один из лучших романов известного англо-ирландского писателя Уильяма Тревора; в нем история одной семьи связана с трагическими судьбами всего ирландского народа. В рассказах Тревора, мастера новеллистического жанра, отражаются нравственные, национальные и социальные коллизии современных Англии и Ирландии.

---

— Пасынок судьбы, — отозвался отец, когда я как-то по дороге на мельницу заговорил с ним об отце Килгарриффе. Больше он ничего не сказал, но я знал, что эти слова применимы почти ко всем жителям Кил ни. Это вообще было его любимое выражение, хотя в то время пасынком судьбы был не столько отец Килгаррифф, сколько Тим Пэдди. «Она обо мне когда-нибудь говорит?» — робко спрашивал он, и я врал, что сам слышал, как Джозефина однажды назвала его забавным. На самом же деле ее гораздо больше забавлял обходительный Джонни Лейси, лихой танцор и отличный рассказчик.

Несмотря на недовольство миссис Флинн, он теперь частенько появлялся на кухне. По вечерам они с Джозефиной отправлялись на прогулку, а бедному Тиму Пэдди ничего не оставалось, как в одиночестве расставлять силки на кроликов. В конце концов он перестал разговаривать с ними обоими и, не выпуская изо рта сигаретку, с остервенением поливал водой булыжник во дворе. «Господи, как он ее любит!» — воскликнула Дейрдре, после того как они с Джеральдиной все утро не отходили ни на шаг от несчастного парня. Они уверяли, что видели, как он бился головой о яблоню и громко рыдал, завывая, точно привидение. Однажды субботним вечером Джонни Лейси повез Джозефину в Фермой на танцы, а Тим Пэдди с горя напился, и мистер Дерензи обнаружил его на улице, за пивной Суини, мертвецки пьяным. Сестры ужасно за него переживали, что, впрочем, не помешало им разыграть следующую сценку: лунная ночь, на земле лежит ничком Тим Пэдди, а к нему склоняется мистер Дерензи, предлагая щепотку табаку.

Словом, все вокруг так или иначе страдали от несчастной любви, ведь даже у мистера Дерензи, пылкого поклонника тети Пэнси, иногда был очень невеселый вид. Как говорил мой отец, мистер Дерензи в отличие от Джонни Лейси не создан для любви. Его дело — вести гроссбух, выписывать счета и в одиночестве коротать вечера в своей по-протестантски скромной комнатке над пивной. А между тем говорили, что тетю Пэнси он любит уже целых тридцать лет.

Мне было жалко Тима Пэдди, хотелось, чтобы и он, и отец Килгаррифф, и мистер Дерензи, и тетя Пэнси были счастливы, чтобы вообще у всех все было хорошо. Помочь О’Ниллу, у которого болели суставы, или овдовевшей миссис Флинн было невозможно. Однако, несмотря на раздражительность старого садовника и строгость кухарки, требовавшей неукоснительного соблюдения заведенных на кухне порядков, нельзя сказать, чтобы они были недовольны жизнью. Иногда Джозефина что-то тихо напевала за работой, и сестры говорили, что она поет, потому что влюблена. Уж она-то, во всяком случае, была счастлива, и я, глядя на нее, тоже был бы счастлив, если бы не тревожная мысль, по-прежнему не дававшая мне покоя.

— Понимаешь, я просто не вижу в этом никакого смысла, — говорил я матери.

— Все равно же в школу идти придется, Вилли.

— Это ужасная школа.

— В ужасную школу отец бы тебя не отдал.

— Он что же, считает, что отец Килгаррифф — никудышный учитель?

— Вовсе нет.

— Почему же тогда он отправляет меня в школу?

— Тебе надо познакомиться с другими мальчиками. Будете вместе учиться, играть… На Килни свет клином не сошелся.

— Но ведь я же буду жить в Килни, когда вырасту. Всю жизнь.

— Да, верно, поэтому-то и надо посмотреть, как люди живут.

Я ничего не ответил. Как только мы заговорили на эту тему, я сразу понял, что спорить бесполезно. Теперь оставалось только поделиться своими чувствами с отцом, отчего я очень нервничал, так как боялся упасть в его глазах. Правда, по словам матери, в это зловещее заведение я попаду не раньше чем через несколько лет. И это было единственным моим утешением.

Жители деревни возвращались с войны. На мельницу, однако, вернулся только один из них, по имени Дойл, с землистым, слегка перекошенным лицом. Его почему-то никто не любил. По словам Джонни Лейси, отец взял его назад неохотно, да и то только потому, что на мельнице одного работника не хватало. Это был какой-то темный тип, познакомиться с которым мне так и не довелось. В то время я по-прежнему жадно прислушивался к разговорам о беспорядках в стране, о том, прав Де Валера или нет — хотя в чем, оставалось для меня загадкой. Я знал только, что в Дублине создано независимое правительство и что продолжаются бои между имперскими и революционными войсками[21]. я слышал звучные имена: Катал Бругга, графиня Маркевич, Теренс Максуини[22], но кто эти люди, понятия не имел. Зато я знал Майкла Коллинза, который организовал побег Де Валера из Линкольнской тюрьмы.

Помню, как я удивился, когда мать сказала, что Коллинз ей понравился — ведь тогда в прихожей возникла некоторая неловкость. Но мать в этом отношении была человеком странным: когда она на кого-то зря обижалась, то имела обыкновение, как в эпизоде с Коллинзом, обвинять в этом себя. У Коллинза хорошая улыбка, уверяла она, и трогательные синие глаза. А если по его приказу убивали людей, то в этом его нельзя винить, ведь без смерти войн не бывает, а война в Ирландии мало чем отличалась от той войны, которую ее соотечественники вели против всесильного кайзера. Революцию она поддерживала более энергично, чем мой отец, и на последующих встречах отца с Коллинзом настояла именно она. «Дорогой мистер Коллинз, — говорилось в письме отца, которое существует и поныне, — с тех пор, как Вы у нас побывали, я не раз мысленно возвращался к тем вопросам, которые мы с Вами затронули в нашей беседе. То, о чем мы договорились, я послал по оставленному Вами адресу, но возможно, этого недостаточно и я мог бы еще чем-нибудь помочь? В интересах нашего общего дела, мне кажется, нам имело бы смысл встретиться еще раз. В Килни меня можно застать в любой день недели, кроме пятницы, когда я езжу в Фермой. Если меня нет в усадьбе, значит, я у себя в конторе, на мельнице, в двадцати минутах ходьбы от дома. Случись Вам вновь быть в наших краях, я буду очень рад угостить Вас стаканчиком виски, обедом или ужином. Искренне Ваш, У. Дж. Квинтон».

Для подавления беспорядков в Ирландию были брошены английские солдаты, прозванные по цвету формы «черно-пегими». По слухам, это были совершенно безжалостные, ожесточившиеся на Германской войне люди, к тому же в основном уголовники, специально выпущенные из тюрем. Ожесточились в свою очередь и вооруженные ирландские повстанцы, которые орудовали в сельской местности. В стычках с черно-пегими они не только не уступали, но нередко брали верх, поскольку гораздо лучше ориентировались на местности. Квартировали чернопегие и в Фермое, отчего война — тайная, но жестокая — приблизилась к нам вплотную.

Теперь Майкл Коллинз стал у нас частым гостем, отчего дыхание войны ощущалось, пожалуй, еще больше. Во второй раз он приехал один, однако в дальнейшем его постоянно сопровождали несколько человек, которые сидели в машине, пока Коллинз разговаривал с отцом. Только однажды, во второй раз, он приезжал к нам на мотоцикле.

— Я ужасно рада, что у вас нашлось время выбраться к нам, — сказала мать, входя вместе со мной в гостиную, где Коллинз с отцом в очень жаркий июньский день стояли у балконной двери. Помню, что у Коллинза был немного смущенный вид, что был он высокого роста и в коричневой кожаной мотоциклетной куртке казался широкоплечим. Держался он скромно, только глаза время от времени вдруг вспыхивали суровым блеском. В то время я еще не знал, что, если бы не революция, он так бы и проработал всю жизнь на почте.

— И мне очень приятно вновь оказаться в вашем доме, миссис Квинтон.

— А это Вилли, — сказал отец.

— Как поживаешь, Вилли?

Заговорили о погоде, и все сошлись на том, что будет хорошо, если жара еще постоит.

— Позвольте я вам налью, — сказал отец, протягивая руку к бокалу гостя.

— Нет, — ответил Коллинз.

На обед был томатный суп, котлеты, фруктовый пудинг и вино. Разговор не клеился. Отец рассказывал про мельницу, Коллинз слушал. Он вообще больше помалкивал.

— Думаю, вы знаете Глэндор, мистер Коллинз, — сказала мать, чтобы заполнить очередную паузу.

— Знаю, и очень хорошо, миссис Квинтон. Я ведь родом из тех мест.

— Прелестное место.

— Да, разумеется.

— Этот день ты запомнишь надолго, — сказала мне мать, когда после обеда мы шли с ней по саду в поисках сестер. А отец с гостем в это время пили кофе в кабинете. Больше я Коллинза не видел, слышал только рев его мотоцикла за воротами. И еще в тот день, уже вечером, я слышал разговор, состоявшийся между родителями. Разговор этот я помню и сейчас. Они сидели в сумерках в гостиной и беседовали. Спора не было, но чувствовалось, что они не согласны друг с другом.

— Он приезжал только за деньгами, Эви.

— Может быть, и все-таки…

Послышался вздох отца, и наступила тишина. Затем отец заговорил снова:

— Дойлу угрожают. Зря я его взял обратно.

— Дойл на них шпионит?

— Бог его знает, бог его знает. Слушай, Эви, деньги я ему дам, обещаю тебе. А о том, чтобы в Килни обучались добровольцы, и речи быть не может. Это исключено.