Кристоф Оно-ди-Био - Бездна

• Название: Бездна
• Автор: Кристоф Оно-ди-Био
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-86471-699-1

За этот роман Кристоф Оно-ди-Био, французский писатель и журналист родом из Нормандии, получил две престижнейшие французские премии по литературе – Гран-при Французской академии и премию Ренодо. «Бездна» – это и детектив, и любовная история, и философская притча, настолько роман многослоен и глубок. Но прежде всего это классический французский экзистенциальный роман – о смысле бытия, о пограничности человеческого существования и человеческой сути.

В качестве журналиста Сезар объездил весь мир, видел страшные разрушения, смотрел в глаза смерти, наблюдал блеск и тщету светского общества. Он устал от мира и от его гибельной суетности. Но однажды он встретил Пас – загадочную, страстную и неукротимую испанку, задыхающуюся в старой Европе, обратившуюся в один большой музей. И жизнь его вновь наполнилась смыслом. До тех пор, пока ему не сообщили, что на пустынном аравийском берегу найдено тело женщины, похожей на его Пас. Почему она оказалась там? Что или кого искала там, где нет людей? Почему бежала от цивилизации? Пытаясь постичь загадку своей жены, Сезар распутывает историю их отношений, заглядывает в бездну, на краю которой стояла Пас, надеясь увидеть там ответы.

«Бездна» – роман о закате европейской цивилизации, о жажде свежего ветра, о стремлении человека слиться с вечностью.

---

В моем святилище хранились сотни записей – в том числе история одного парня, которую он изложил в своей песне «Rape my!»[18]. Абсолютный хит номер один, доказательство, что социальный протест, если его правильно подать, можно превратить в ходкий товар, пусть и нематериальный. У меня сохранились все его альбомы, я тебя с ними познакомлю. Если захочешь. Если меня оставят в живых.

Я трепетно охранял мои магические кассеты, этот корм для души, эти ингредиенты моего волшебного зелья.

В мире царил хаос, для прессы настали трудные времена. Информация била ключом, отовсюду и притом бесплатно, а нам приходилось ее продавать. Но я был крестоносцем, как уже тебе говорил. Впрочем, без всяких усилий. Эти вавилонские башни текстов, которые я ежедневно просматривал по диагонали, эти залежи образов, которые сортировал, отбрасывая сомнительные, все это стало для меня наркотиком, вздергивающим нервы, стало моей жизнью.

Я любил свою Фирму. Здесь царила доброжелательная атмосфера, хотя иногда случались и подставы, и сплетни. Среди коллег у меня были друзья, я считал нашу профессию увлекательной. Правда, она требовала тяжкого труда, нужно было знать более или менее все обо всем, никогда не расслабляться и, несмотря на постоянное напряжение, делать свое дело с энтузиазмом. Зато в нем был смысл.

Но вернемся к твоей матери. Которую я пытался разыскать…

Сидя у светящихся экранов, бильд-редакторы отсматривали десятки изображений, стекавшихся из агентств со всего света, выбирали и сохраняли те, что могли пригодиться Фирме. Чтобы показывать их миру, час за часом.

Я спустился к ним, чтобы поговорить с главным. Его звали Антон, и он мне очень нравился. Более того, я чрезвычайно ценил его как профессионала. У Антона был нюх на фотографии, да простится мне эта фигура речи. Конечно, куда важнее зоркий глаз, однако Антон никогда не выбился бы в боссы, обладай он лишь острым зрением. Но этот парень обладал еще и нюхом – безошибочным, поистине звериным обонянием, позволявшим ему выхватывать из потока фотографий настоящее.

Он стоял, склонившись над столом и разглядывая серию портретов известного политического лидера, любителя chili com carne[19].

– Привет, Антон, как жизнь?

Не оборачиваясь, он ответил:

– Да вот разбираюсь в политической фауне…

– Мне нужно разыскать одного фотографа.

– Фамилия?

– Только имя, Антон. Это женщина-фотограф. Зовут Паз.

Вот тут он и обернулся. Антон – большой любитель женщин, правда, чисто теоретически. Отловить на экране коллегу-незнакомку – такая задача сулила ему двойное интеллектуальное удовольствие.

– Как, ты сказал, ее зовут?

– Паз. Пэ-А-Зэ.

– Из какого агентства?

– Понятия не имею.

Он забарабанил по клавиатуре.

– Какую тему она разрабатывает?

– Ничего не знаю, Антон. Знаю лишь, что она покупает баллончики «Средство от пыли».

– Опиши поточнее.

– Что – баллончики?

– Да нет, твою фотографиню.

– Она очищает от пыли.

Он улыбнулся:

– Приятно видеть, что тебя зацепило. Похоже, ты встрепенулся.

– А вот это когда рак на горе свистнет.

– Сезар, оставь в покое прошлое. Его уже нет.

– Ну… смуглая, глаза черные, и в них будто огонь пылает – такой же черный, как ее волосы, – сказал я, пытаясь выразить главное. – Носит толстовку с надписью «I LOVE ASTURIAS», бюстгальтером пренебрегает – расстегнутая молния на толстовке не оставляет в этом сомнений.

– Н-да, ценная информация, ничего не скажешь, – пробормотал он с недовольной миной, явно притворной.

– Найди мне ее!

И я поднялся в свою светелку под стеклянной крышей. Чтобы отослать кое-какие статьи и просмотреть парочку специально отложенных каталогов известных фотографов. Скоро открывалась выставка, и я прикидывал, сгодится ли она как сюжет для глянцевого журнала. Одного звали Питер Хьюго; я встречался с ним в Бамако много лет назад, еще до моей «передряги». К ней я вернусь позже, мой мальчик. И все изложу спокойно, так, чтобы ты правильно меня понял. Понял мои мотивы. И причины той драмы. Питер снимал Нолливуд – нигерийский Голливуд. Фотографии из Лагоса, супержестокой столицы этой страны, захлебнувшейся в нефти, обескровленной коррупцией и убийствами, были сделаны торопливо, тайком, а может, благодаря подкупу и отражали дух земли, на которой вырос этот кино-Гулливер, – черную магию, секс, кровь и нефтедоллары. Я листал страницы, на которых убийцы в ритуальной раскраске сменялись полногрудыми девушками с безумными глазами. А что же снимает Паз? О, ради бога, только не смерть!

И тут в дверь постучали. Да, у меня была дверь – привилегия, которой мне недолго оставалось пользоваться, но которая пока что отгораживала меня от вторжений из open space[20].

Вошел Антон и протянул мне картонную папку.

– Уже?!

Мне даже стало слегка не по себе.

– Похоже, что так.

Я схватил папку.

– Думаю, тебе понравится, – добавил он.

Я развязал тесемки. Пляжи, песок, скалы, шезлонги, люди в купальниках, снятые издалека и как бы сверху. Копошащиеся, словно муравьи. Беззащитные и одновременно трогательные.

Я был в недоумении. Этот жанр, эти тривиальные сценки были слишком далеки от меня. И однако от снимков, пронизанных ярким солнечным светом, исходило какое-то странное очарование. Антон, вероятно, прочел это на моем лице.

– Она работает на пляжах – довольно оригинально, не правда ли?

– Н-да… А почему ты сказал, что мне должно понравиться?

– Ты что, предпочел бы военную тематику? – Но, заметив, как я съежился, поспешил добавить: – Вот видишь…

– Откуда ты узнал, что это ее работы?

– Очень просто: они подписаны – Паз.

– А может, их несколько таких.

– Да, есть и другая.

– Другая Паз? Тогда покажи, что снимает та, другая.

Но он покачал головой:

– Не стоит… Это она.

Он замолчал. Потом смущенно усмехнулся. Я заподозрил что-то неладное.

– На, смотри… Это я оставил на закуску.

В папке лежал еще один конверт потоньше, небесно-голубого цвета.

Затаив дыхание, я открыл его. И даже подпрыгнул от изумления: передо мной во всей красе предстал… зад. Женский зад. Женщина сидела спиной, на краю постели; изящная линия округлых бедер плавно переходила в тонкую талию, в изогнутую спину, а выше прекрасные руки, поднятые над головой, удерживали, словно в ромбовидной раме, густую массу черных волос.

– Где ты это раскопал?

– Студенческая работа. Каталог Школы изобразительных искусств, выпуск 2000 года.

– И какое отношение?…

– Ты хорошо видишь?

– Прекрасно. Хоть сейчас в летчики-истребители.

– Тогда приглядись к левой ягодице, вон там, в самом низу.

– Родинка, что ли?

– Тату.

– Ненавижу девиц с тату.

– Ну так брось это дело, разве что захочешь накатать статейку про ее работы. Потому что вот этот снимок действительно интересен, ты уж поверь мне, я в этом разбираюсь.

– Но я ничего не вижу.

– Я его увеличил. Смотри следующий кадр.

– Ты… увеличил ее ягодицы?

– А кто тут просил: «Найди мне ее»?

– И при чем здесь…

– А при том, что ее татуировка доказывает: это она. Разве не ты говорил мне об Астурии?

– Я даже не знаю, что это такое.

– I LOVE ASTURIAS. И разве не ты рассказывал мне про ее толстовку?

– Да, верно.

– Астурия – это одна из провинций Испании.

– Чего не знаю, того не знаю.

– И в этой испанской провинции пьют сидр.

– Ну, тогда понятно, почему я этого не знал: такого просто не существует[21].

Я внимательно рассмотрел увеличенный кадр – несколько квадратных сантиметров матовой кожи, изящная выпуклость… И на этой коже темно-синяя татуировка – крест. Все четыре его оконечности расширялись по мере удаления от центра-сферы. С обеих горизонтальных перекладин свешивались на искусно вытатуированных цепочках две буквы – альфа и омега.

– Это эмблема Астурии, – продолжал Антон, – крест Ангелов, или, иначе, крест Победы, Cruz de la Victoria.

– Господи, какой жуткий акцент!

– Это крест короля испано-вестготов Пелайо, вдохновителя Реконкисты, то есть освобождения Испании от мавров христианами[22].

Я восхищенно покачал головой:

– А ты и впрямь знаток!

– Я всесторонне изучил этот вопрос. И могу также сообщить тебе, что прежде Пелайо был телохранителем последнего короля вестготов Родериха, разбитого армией Тарика ибн Зияда, военачальника Омейядов, в битве при Гуаделете, что и позволило арабам завоевать Иберийский полуостров…

– Ай да эрудиция!

– Спасибо интернету. Кстати, у Паз через четыре дня открывается выставка.

– Где?

Антон сообщил мне адрес и выскочил за дверь. Но я, не будь дураком, его догнал:

– Антон, фото оставь, пожалуйста!

Вот так, мой мальчик… Тебе не суждено узнать, что я увидел ягодицы твоей матери прежде, чем все остальное. А ведь надо было мне уже тогда понять, что даже начало этой истории было отмечено хаосом.