Аньес Ледиг - Мари в вышине

• Название: Мари в вышине
• Автор: Аньес Ледиг
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10744-1

Герои романа французской писательницы Аньес Ледиг «Мари в вышине» – вполне себе земные люди, только очень разные. Тридцатилетняя Мари – фермерша, а это значит вкалывать по восемнадцать часов в сутки без отпуска и выходных, коровам ведь не скажешь: «Пока! Вернусь через неделю»; только и радости, что ее маленькая дочурка. Неуклюжий и замкнутый Оливье – полицейский в сельском округе. Жизнь их не баловала: мать Мари бросила ее в раннем детстве, девочку вырастили дедушка с бабушкой, а Оливье от родителей достались лишь воспоминания об их ссорах да шрам на подбородке. Оба мечтают о счастье, но у каждого свои скелеты в шкафу, а характеры круче некуда. И вот война объявлена! Исход неясен.

---

Притормози, подруга, слышишь?! Тебя вроде заинтересовала его пещера наверху, а не его горный удав, обретающийся куда ниже.

– У вас есть какая-нибудь вычислительная техника, телевизор? – продолжает он.

– Нет, только ноутбук.

– Но вы сами…

– Меня трудно продать из-под полы. Моя рыночная стоимость невелика.

– Я говорил о вашей…

– Да хватит вам беспокоиться о моей безопасности. Вы повсюду видите зло. Здесь не город.

Тут он мне вываливает целый ворох статистических данных о сельской преступности, о серьезных правонарушениях, совершенных на уединенных фермах. Кошмарные вещи, должна признать. Я не мешаю ему говорить, кажется, его это действительно тревожит. Мне-то плевать, я не боюсь. Я знаю, что против судьбы не попрешь. И потом, я сумею за себя постоять.

Пока он расписывает мне всякие ужасы, я размышляю о яблочном пироге. Если уж я забрала что-то в голову, не люблю менять планы. А потому предлагаю продолжить разговор в доме. Пусть почистит яблоки, пока я приготовлю тесто. Только старики не могут делать два дела одновременно. Когда я прогуливала бабулю по дороге, она всякий раз останавливалась, если хотела мне что-то сказать. А я не понимала. Пока не прочла однажды в научном журнале, что это связано с возрастом и с умственной деградацией. Они могут упасть, если будут разговаривать на ходу.

С ножом в руке он спрашивает меня, где живет моя семья? Я рассказываю о матери, которая произвела меня на свет, позабыв полюбить, и предпочла собрать чемоданы, лишь бы не заниматься стиркой, а потому отбыла не знаю куда, не знаю с кем. Мне было шесть месяцев. Или около того. Никто мне так и не рассказал подробности.

– И вы никогда не пытались найти ее?

– А зачем? Она меня больше не хотела видеть.

– Ну да, конечно.

– В мире всем найдется место, в том числе и женщинам, которым не нужны их дети.

– И детям, которые тем не менее с этим справляются? – спросил он без особого убеждения, как если бы был уверен в обратном.

– Конечно справляются. Разве я кажусь несчастной?

– Нет.

– Неуравновешенной?

– Вовсе нет.

– Потенциальной самоубийцей?

– Нет. Хотя жить одной в горах – это в чем-то похоже.

Забавно, он чистит яблоки, начиная с верхушки и ведя нож кругами, чтобы шкурка получалась как можно длиннее. Я в это тоже играла. Мы даже соревновались с дедом. У него неплохо получается. Он это делает без всяких раздумий, как если бы по-другому и не мыслил. По крайней мере, руки у него растут из правильного места. Успокоительная мысль, учитывая его манеру наставлять на людей пушку!

Я рассказываю и об отце, которого вижу слишком редко. Сколько себя помню, он мотался по миру с дипломатическим чемоданом, так что удобных случаев представляется немного, один-два раза в год. А с тех пор, как он, влюбившись, обосновался в Таиланде, встречи стали совсем уж нечастыми. По крайней мере, он подождал, пока и я не сделаю то же. Обоснуюсь, а не влюблюсь!

Я вспоминаю дедушку с бабушкой, которые вырастили меня как свою дочь, на ферме, пытаясь возместить отсутствие матери и непоседливость отца. Бабушка всегда говорила отцу тайком от меня, что ребенку нужна стабильность, чтобы выстроить себя. А я умела прятаться лучше, чем они. И все слышала.

Стабильность? Я стартовала в очень невыгодных условиях. Свою стабильность я обрела здесь, на ферме, с коровами, ритмичной сменой времен года и периодическим переворачиванием сыров. Только подростком я испытала желание последовать по стопам отца. Возраст, когда все возможно и хочется открыть для себя мир. Когда дедушка с бабушкой начинают казаться безнадежно устаревшими. Я уехала с отцом в Японию, на целый год. Это послужило отличной прививкой. После этого мне хотелось только одного: вернуться на ферму. И я больше не считала дедушку с бабушкой устаревшими, ни на йоту. Я их считала нормальными. Именно их. Мне не хватало моих гор, а жизнь в Японии казалась совершенно безумной. Столько людей, повсюду. Я была как ежик в «Галери Лафайет»[8] в первый день летних распродаж. Мои колючки отросли именно тогда – чтобы меня не затоптали.

Тогда-то я впервые подумала, что неправильно выбрала время, чтобы появиться на свет. Подходила к концу моя юность, а у меня складывалось впечатление, что следует жить ценностями поколения дедушки и бабушки. Поколения, которое не боялось работы. Которое было способно полностью себя обеспечить и ни от кого не зависело. Сдобное тесто, которое подходит у плиты. Варенье в буфете. Кружочки сушеных яблок на веревочках в сарае. Лук в риге. Погреб, полный домашних заготовок. Свежие яйца. А еще это было время, когда старикам позволяли умирать дома, и соседи приходили на ночное бдение.

Когда давали себе время жить, и жить всем вместе. И во взаимном уважении.

А потом дедушка заболел. Естественно, ежедневный уход был на мне. За несколько дней до смерти он заставил меня пообещать, что я возьму на себя и его ферму, потому что знал, что там я чувствую себя в своей стихии. А еще чтобы не распалось стадо, которое он столько лет составлял, отбирая лучших коров, случая их с хорошими быками, проводя всю жизнь в поле или рядом со своими животными. Его стадо было итогом целой жизни. Он и представить себе не мог, чтобы его смерть все разрушила. Как если бы целая коллекция Пикассо должна была отправиться на помойку. Разумеется, его коровы имели меньшую ценность в глазах мира, чем полотна великого художника. Никакой ценности. Но не в его глазах. Вот уж точно, не в его.

Когда он умер, бабушка замкнулась, как устрица. Она еще улыбалась мне, мы немного разговаривали, она готовила еду, но за занавесками больше никого не было. Она ушла вместе с ним. Ее суть, то, что скрывается за глазами, если уметь правильно смотреть. Не как этот козел. Душа, дух, внутренняя сущность, содержательная основа – называйте, как хотите. Я называю это пещерой, потому что нужен свет во лбу, чтобы найти ее, третий глаз, как у спелеологов, и к тому же никогда не знаешь, что там обнаружишь. Она может скрывать сокровища, а может быть пустой и холодной. Мало людей, чьи пещеры интересно исследовать. У Антуана это пещера Али-Бабы.

Бабушка умерла три года спустя. От горя, сказал врач.

– А ваш дедушка был прав относительно фермы?

– Я тут счастлива. Здесь есть все, что мне нужно. И я сохранила его стадо. Потомство его лучших коров.

Я поставила подогреваться жаркое, приготовленное накануне. Хватило бы и на троих, но мне не хотелось его приглашать. Четверг был посвящен Антуану. И потом, я его недостаточно хорошо знаю, этого копа. Мы вместе овец не пасли.

Услышав, как подъезжает внедорожник, он осознал, что я кого-то жду.

– Оставляю вас. Звоните мне без колебаний, если возникнут хоть какие-то проблемы.

И он протянул мне свою визитную карточку. Я дала ему с собой небольшой кусочек сыра. Все-таки он почистил яблоки.

Я видела, как они мельком пересеклись во дворе. И это сработало. Антуан даже «здрасте» не сказал, а сразу заговорил о нем:

– Эй! У тебя хоть номер его есть?

– Хочешь его визитку? Лейтенант Деломбр. Это по поводу дела Жан-Рафа. Забудь! Он холоден, как бидон с молоком.

Но в коровьем вымени молоко теплое. Оно стынет, когда оказывается снаружи. Может, и с ним так же. Кто сказал, что когда-то и он не был теплым, а время, жизненные испытания и…

Может, уже хватит моему мозгу пытаться исследовать чужие пещеры? И подыскивать ему оправдания? Может, в этом типе ничего хорошего и нет.

– У него остались к тебе вопросы?

И тут я осознаю, что ни одного вопроса относительно расследования он мне так и не задал. Надо держать ухо востро, ведь известно, как копы умеют манипулировать людьми, чтобы добиться всяких признаний.

Антуан находит его очень соблазнительным. Обратное меня бы удивило.

А я нахожу его притягательным. Обратное удивило бы бабушку.

5

Отправляясь вчера к ней, я понял, что у меня нет никакой конкретной цели, даже ни единого вопроса по расследованию. Оно же завершено. Мне просто хочется установить, к какой категории ее отнести?

Или же я туда еду для собственного спокойствия. Глупо, но я постоянно это пережевываю. Влияние ее коров, без сомнения. Ладно, хватит! Женщина, одна, в глуши, в какой-то затерянной долине, на опушке леса, и поблизости никого, кроме парочки глухих стариков, замученных артрозом, это же приманка для всякой швали. Она может защитить себя? Хотелось бы посмотреть!

Когда я зашел в сыроварню, она не обернулась, слишком занятая своими сырами. Какое-то время я разглядывал ее со спины. На ней был большой клеенчатый белый фартук, в цвет сапог. На фермах свой цветовой код, что ли? Зеленый для коровьего навоза, белый для сыра, а когда она занимается соломой, то натягивает желтые сапоги?

В помещении царила знойная жара, а уровень влажности приближался к полному насыщению. Атмосфера тропического леса. На Мари короткие бермуды. Я видел, как по ее ногам стекают капли пота. Сверху на ней была довольно широкая фиолетовая футболка без рукавов с открытой спиной, никаких бретелек не торчало. Значит, без лифчика. Я подошел. Пот лил с нее градом. Даже три часа на велосипеде по солнцепеку не оказывают на меня такого эффекта. Несколько прядей ее волнистых волос приклеились к мокрому лбу, а остальные короткими резкими взмахами следовали за движением тела, ворочающего формы, чтобы извлечь из них сыры. Каждый ее жест был выверен, и мускулы сокращались, чередуясь в быстром ритме. У нее были руки чемпионки по лыжным гонкам. Крепкие, с четкими красивыми очертаниями и венами, выступающими как канаты под ковром. В вырезе довольно просторной футболки виднелось начало блестящей ложбинки между грудями.