Нил Саймон - Билокси-блюз

• Название: Билокси-блюз
• Автор: Нил Саймон
• Жанр: Драматургия
• Год: 1985

«Билокси-Блюз» — это простая и трогательная история шестерых американских парней, призванных в армию в разгар Второй мировой и проходящих в учебке подготовку перед отправкой на европейский фронт. Многое предстоит пережить героям, попавшим под командование своенравного и жесткого сержанта Мэрвина Дж. Туми, многое придется осмыслить и со многим доведется смириться: и с невкусной кашей, и со злыми остротами сослуживцев, и — что самое печальное — с неизбежностью попасть на настоящую войну.

---

Карни. Хо, сержант.

Туми. Отдай половину своего ужина Джерому.

Карни (улыбаясь) Слушаюсь, сержант.

Туми (Юджину). Ешь на здоровье. Желаю тебе веселого Эль Малагуэна, Джером! (ЮДЖИН садится на место. КАРНИ быстро перекладывает часть своего ужина на его тарелку. ЮДЖИН расстроен. Очередь Арнольда) А ты, Эпштейн, что скажешь?.. Что сегодня день святой кукарачи?

Арнольд. Что у меня больной желудок, сержант. Гастрит на нервной почве.

Туми, Вот оно что? А как же ты прошел медицинскую комиссию?

Арнольд. У меня расстройство, только когда я ем. Но я ничего не ел перед осмотром. Я взял с собой сэндвич — салат с цыпленком, чтобы наглядно показать результаты: когда пища идет в желудок через пищеварительный тракт, то…

Туми. Ты что псих, Эпштейн? По-моему, ты псих. Да вся эта дерьмовая история придумана психом.

Арнольд (достает по нагрудного кармана бумагу). Вот письмо от моего лечащего врача из больницы Маунт Синай на Пятой авеню.

ТУМИ хватает письмо пробегает его глазами.

Туми. Ты показал его эксперту медицинской комиссии?

Арнольд. Да, сержант.

Туми. И что он сказал?

Арнольд. Он сказал, что сэндвичи с цыпленком есть не надо, и зачислили меня в новобранцы.

Туми. В таком случае грош цена твоему письму. (Рвет письмо, бросает мелкие кусочки в тарелку Арнольду.) Надеюсь, Эшптейн, что ты все съешь, включая и это письмо, чтобы тарелка была чистой. Капрал у дверей проследит за этим. Приятного аппетита, ребята, (Резко поворачивается,) «Эль Малагуэна»…

АРНОЛЬД и его товарищи сидят в оцепенении.

Юджин. У меня есть мысль.

Карни. Какая?

Юджин. Бросить все это под стол и смыться. Когда они это обнаружат, нас здесь не будет.

Карни. Колоссальная идея. Только надо действовать быстро, пока никто не смотрит.

Юджин. Я скажу, когда можно.

Карни. Главное — не упустить момент.

Юджин (озираясь). О кей, давай!

Все одновременно опускают миски под стол, чтобы вывалить еду, но тут раздается окрик: МИСКИ НА СТОЛ! Они повинуются.

Карни. Не успели.

Арнольд. Дай ее мне.

Карни. Что?

Арнольд. Твою миску. Я все равно есть не буду. Зачем всем страдать? Вали все ко мне. ЮДЖИН. Ты это серьезно?

Арнольд. Какой же это все идиотизм. Но я человек — разумный. И я отказываюсь подчиняться идиотам. Вот кончится война, будут проводить расследования… (Ребятам.) Ну, давайте. Кидайте все в мою миску.

Все складывают свои порции в миску Арнольда.

Карни. Знаешь, Эпштейн, ты мне нравишься. Теперь я буду садиться за стол только рядом с тобой.

Карни и Юджин уходят.

Арнольд (один). Вы не заставите меня есть это дерьмо! Я не могу!.. Поймите, не могу! И не буду!.. Не буду!

ЮДЖИН в одежде для похода.

Юджин. Арнольд так и не притронулся к ужину, За это ему пять дней наряда на кухню и чистку уборных в придачу. И все же, это было лучше, чем мотаться вою ночь напролет по грязным топям Миссисипи.

3 эпизод

Зловещие крики таинственных птиц и каких-то животных.

Сцена погружается в темноту. Высвечивается солдатский барак. Из туалетной комнаты выходит АРНОЛЬД (бросается на кровать).

Ах, Арнольд, что это было… Ты все пропустил. Мы вязли в болоте по самую шею. К нам липли водяные гадюки; огромные ящерицы ползали по нашей одежде… Болотные птицы шлепались нам на грудь, да еще норовили попасть в глаза… Ты что, Арнольд?.. Что с тобой?

Арнольд. Оставь меня!

Юджин. Что случилось? Ты заболел?

Арнольд. Уйди; ты такой же, как и они. Я вас всех ненавижу!

Юджин. Брось, Арнольд, ведь я тебе друг. Товарищ. Со мной ты можешь быть откровенен.

Арнольд. (приподнимаясь, озирается). …Я выхожу из игры. Завтра утром я уезжаю… В Мексику или Центральную Америку… и пробуду там до конца войны… я не позволю, чтобы меня топтали как грязь, как червяка под ногами. Я не буду помогать им защищать страну, которая даже не может защитить своих граждан! Подлецы.

Юджин. И все из-за дежурства в уборной? Нам всем придется по очереди чистить унитазы. Пойми это… Все это игра, Арнольд.

Арнольд. Я был в уборной один… Я чистил ее целых четыре часа, ползая на коленях. И она засверкала еще ослепительнее чем ванная моей матери. Как вдруг являются двое армейских: повар, весом так фунтов в триста, а с ним еще какой-то субъект, папиросы во рту, от обоих пивом разит… Пришли по своей надобности… Только вместо писуара использовали унитаз и стали вы водить круги и восьмерки… Когда они оправились, я им сказал: «Я только что все почистил. Спустите, пожалуйста, воду». Но жирный повар послал меня к чертовой бабушке, да еще обругал нецензурно… Я преградил им дорогу в дверях и сказал: Читайте на стенке приказ капитана Лэндона: каждый обязан спускать после себя воду… Я вас прошу выполнить этот приказ, я на дежурстве и отвечаю за чистоту. Тогда громила сказал: «Вот ты и спусти, нью-йоркский щенок». Я им ответил: «Кем бы я ни был, но воду за собой прошу спустить»… Они переглянулись, и эта полутонная безмозглая туша кидается на меня, повертывает вверх тормашками, хватает за щиколотки и… оба они, держа мои ноги, кунают меня головой в унитаз в свою мочу и отраву… Они продержали меня до тех пор, пока я не стал задыхаться. Затем они привязали меня моим же ремнем к верхней переборке, скрутили за спиной руки каким-то грязным тряпьем и оставили так висеть головой вниз, как свинью для убоя… Что я мог сделать один? На помощь никто не пришел. Потом переборка сломалась, и я шлепнулся на пол… И отмывался двадцать минут. Всю жизнь придется отмывать свое унижение. Да, меня унизили. Я потерял собственное достоинство. Если я здесь останусь и если они вложат в мои руки ружье, то клянусь тебе, Юджин, когда-нибудь ночью я их обоих убью… Хоть я не убийца. Но я не хочу быть позором для своей семьи… Мне надо бежать отсюда. Теперь ты понимаешь?

Юджин. Но ведь ты не уйдешь самовольно? Тебя поймают. У них во всем мире агенты… Придет день, и ты рассчитаешься с ними. Ведь ты веришь, что есть справедливость?

Арнольд. Ты чертовски наивен, Юджин.

Из туалетной комнаты выходят ВИКОВСКИЙ и СЭЛРИДЖ. Они в нижнем белье, в руках полотенца, зубные щетки; паста.

Виковский (чешется). На мне сто двенадцать укусов этих сволочных москитов.

Сэл. (его пробирает дрожь). А я снял с себя дюжину пиявок. Одну из промежности — быть может, то была не пиявка. А что-то другое? (Ложится в постель.)

Его знобит. Из туалетной комнаты выходят КАРНИ и ХЕННЕСИ. Они тоже в нижнем белье, с полотенцами в руках. Барак. Солдаты на своих койках.

Карни. Ребята, что я сегодня услышал. Но это сверхсекретно. Повторить не могу.

Виковский. Почему?

Карни. Не хочу иметь неприятности, если вы растрезвоните.

Виковский. Но мы же не будем трезвонить. Давай, говори.

Карни. Готовится высадка наших войск в Японию и Европу. В один и тот же день.

Хеннеси. Откуда ты знаешь?

Карни. Поймал какую-то маленькую радиостанцию.

Юджин. Но почему же в один и тот же день?

Карни. Фактор внезапности. Высаживаются одновременно на рассвете — в Японии и в Европе. Чтобы одна страна не смогла предупредить другую.

Юджин. Что ты мелешь; Карни? Когда в Европе рассвет — в Японии уже темно. И японцы, конечно, успеют прочитать об этом в газетах.

Хеннеси. Наша армия еще не готова и плохо обучена. Да и солдат не хватит, чтобы сразу высадиться на двух континентах.

Арнольд. А вы знаете, сколько будет потерь при такой высадке? Шестьдесят восемь процентов. Это журнал «Тайм» подсчитал. Значит, шестьдесят восемь процентов будут убиты или ранены.

Виковский. Вот черт!.. Ну, а если, к примеру, взять нас — сколько это будет?

Арнольд. Нас шестеро. Значит, четыре человека будут убиты…

Юджин. Послушайте, вот если бы сейчас кто-то сказал нам, что он будет убит, чтобы он сделал в последние часы своей жизни? Вы можете сделать все, что хотите. Даю каждому пять секунд на размышление.