Амадо Эрнандес - Хищные птицы

• Название: Хищные птицы
• Автор: Амадо Эрнандес
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

Роман Амадо Эрнандеса, знакомого нашим читателям по сборнику стихов «Зерна риса», посвящен трагическим дням оккупации Филиппин японскими милитаристами и борьбе филиппинских крестьян с местными помещиками в послевоенные годы. В пестром калейдоскопе с динамической быстротой проходят перед нашим взглядом множество героев: с одной стороны, такие замечательные вожаки народа, как Мандо Пларидель, с другой — оккупанты и их местные приспешники, вроде помещика Сегундо Монтеро. В яростном столкновении идей и оружия вырисовывается торжество той свободы, делу которой отдал свою жизнь Амадо Эрнандес.

---

— Бедняги, — поежился Мандо.

— Будто острый нож занесен над головой каждого из нас, — проговорил Мартин.

— Это потому, что город объявлен особой зоной, — со знанием дела пояснил Карьо.

— Да, они создают эти особые зоны повсюду. Однажды, — вспомнил старик, — японские солдаты перепились и затеяли между собой драку, а потом распустили слух, будто бы на них напали партизаны. На следующий же день весь район оплели колючей проволокой, жителей согнали в бывшую школу, заперли там и целый день не давали ни пить, ни есть. Сами тем временем обыскивали их дома и забирали все, что только можно было забрать: ножи, топоры, всевозможную кухонную утварь, ножницы, часы, деньги, домашнюю птицу и скот, яйца, рис, связки бананов — одним словом, все, что попадалось под руку.

Когда же японцы разграбили дома в этой зоне, они вывели всех мужчин во двор и построили их перед школой. Потом заставили одного типа — на голове у него был надет мешок с дырками для глаз — показать тех, кто связан с партизанами; говорят, этот тип из местных жителей и будто бы состоял в Макапили[23].

— Настоящий дурной глаз, — вставил Мартин.

— Тех, на кого указывал предатель, отводили в сторону и избивали, ни о чем не спрашивая. Потом всех несчастных загнали в казармы, а вечером, говорят, увезли куда-то на грузовике, и с тех пор их уже больше никто не видел.

— На другой день, — продолжал старик, — они выгнали из школы женщин и детей. Многие из них уже едва могли двигаться от голода и страха. А несколько человек даже успели умереть.

— И никто не отомстил за них? — воскликнул Мандо. — Разве мало партизан в соседних с зоной местах, в горах?

— Однажды ночью два партизана пробрались к казарме и застрелили часового у входа, — ответил старик. — Но их сразу же схватили. Японцы согнали на площадь всех жителей города и у них на глазах отрубили партизанам головы. Потом головы насадили на бамбуковые шесты и воткнули шесты посреди площади, а обезглавленные тела подвесили за ноги рядом на дереве. Долго пировали вороны на раскачивавшихся по ветру трупах двух партизан. Вот как японцы расправились с теми, кто попытался им отомстить за издевательства над мирными жителями.

Мандо всю ночь не мог сомкнуть глаз, перед его мысленным взором снова и снова представала ужасная картина казни двух героев.

Глава пятая

Мандо и два его спутника пробирались по узкой то и дело терявшейся во тьме тропинке, спотыкаясь о камни и проваливаясь в ямы. Эта дорога должна была привести их в городок Калаяан. Судя по словам старика, японцы там вроде бы еще не показывались. Положение партизанских групп в этом городке оставалось прочным. Сунувшись туда однажды, японцы натолкнулись на яростное сопротивление партизан и быстро сообразили, что выгоды от их пребывания в городке весьма незначительны, а неизбежные при этом потери — достаточно велики, и решили до поры до времени здесь не появляться.

После главного города провинции Дилиман был вторым по значению укрепленным пунктом японцев в этом районе. Старик рассказал, что его гарнизон насчитывает несколько сотен солдат. Время от времени японские солдаты совершали вылазки в Бухангин и Мабато — небольшие городишки неподалеку от Дилимана. Крупные силы японцев были также сосредоточены в Сага-сага, находившемся как раз на полпути между Калаяаном и Калумпангом, захваченными партизанами. За пределами Сага-сага японцы редко отваживались появляться.

Городок Калаяан раскинулся на берегу реки, а за ним сразу же начинался густой лес. Партизанский отряд базировался в глубине леса, но в городе у партизан было много надежных людей. Муниципалитет городка фактически тоже находился в руках партизан, поскольку поставленный японцами во главе алькальд[24] после того, как его припугнули, клятвенно обещал выполнять все распоряжения партизан. И надо сказать — ни разу не нарушил своего слова. Поэтому жизни его ничто не угрожало, и он продолжал оставаться на своем посту.

Город Калумпанг, как уже говорилось, тоже был под контролем партизан, но другой группы, не той, что базировалась возле Калаяана. Эти два партизанские отряда не ладили между собой. Последние называли тех, что в Калумпанге, не иначе, как «бузотеры», поскольку они чаще дрались между собой, нежели с японцами. В городке Сага-сага, располагавшемся, так сказать, на нейтральной территории, между партизанами двух соперничающих отрядов нередко происходили настоящие побоища, в которых каждый старался превзойти другого в силе и мужестве.

Мандо прекрасно знал, что ни партизанское соединение в Сампитане, откуда они прибыли, ни главный штаб в Инфанте не поддерживали никакой связи с этими отрядами. Но и не враждовали с ними. И если бы того потребовали обстоятельства, они наверняка действовали бы сообща. Поэтому партизанский штаб, при котором Мандо состоял связным, направил в свое время депеши в различные партизанские отряды с призывом о тесном взаимодействии. Штаб в Инфанте стремился оживить партизанское движение на равнине. К сожалению, японцы упредили партизан и захватили Дилиман и его окрестности.

Трое путников с большими предосторожностями вступали в Калаяан. Но почти тотчас же из-за деревьев выскочили двое вооруженных людей в гражданской одежде.

— Стойте! Кто вы такие? — потребовал ответа один из них. Все трое остановились с невозмутимым видом. Мандо коротко сообщил, что они из Сьерра-Мадре.

— А за кого вы, за японцев или американцев? — последовал второй вопрос.

— Мы — за филиппинцев, — не раздумывая, отвечал Мандо. Карьо и Мартин одобрительно кивнули в подтверждение.

— Гм, — неопределенно промычали те двое.

— Ты не ответил на мой вопрос, — возразил первый. — «За филиппинцев»? Что ты этим хочешь сказать? Есть филиппинцы, которые за японцев; они тоже думают, что помогают филиппинцам. А есть филиппинцы, которые помогают американцам и тоже считают, что они за филиппинцев. Поэтому и не понятно, кто вы такие. — И он с сомнением покачал головой.

— Мы — филиппинцы и не имеем дела ни с американцами, ни с японцами, — объяснил ему Мандо. — Мы прежде всего филиппинцы. А в этой войне американцы и филиппинцы объединились, потому что на них напали и им приходится защищаться. Мы стоим за равенство и справедливость. И не собираемся обращать, внимание на форму носа и цвет кожи.

Этот ответ, кажется, удовлетворил и того и другого. Они пропустили Мандо и его товарищей в город. Один вызвался даже проводить их к командиру, который, как оказалось, случайно находился поблизости.

Командир отряда Магат приветливо встретил прибывших партизан. Он и Мандо были почти что одного роста, сильные, отличавшиеся порывистыми движениями. Только Магат загорел сильнее. У обоих был острый, как у коршуна, взгляд, от которого ничто не ускользало. Мандо и Магат засыпали друг друга вопросами, в то время как Карьо и Мартин набросились на еду. Мандо не часто выпадала возможность обсудить свои проблемы с таким многоопытным партизаном, каким оказался Магат. А Карьо и Мартину столь же редко доводилось в горах отведать нечто, даже отдаленно напоминавшее предложенные им здесь яства. Поэтому все трое, казалось, беззаветно отдались своим занятиям.

Мандо выяснил в разговоре, что Магата тоже война застала в Маниле. Партизанская судьба забросила его в Калаяан. Когда они подсели к столу, Магат с воодушевлением сказал:

— Нас, дорогие товарищи, радует, что вы прежде всего думаете о Филиппинах и филиппинцах. Нам близки ваши мысли и чувства. Мои предки были революционерами. Они боролись сначала против испанцев, а потом против американцев. Я же теперь воюю с японцами.

Остановившись, он заметил, что собеседники внимательно слушают его.

— Филиппины — наша родина, — продолжал он. — И каждый истинный филиппинец обязан ее защищать от любого иноземного захватчика, будь то испанец, американец или японец. Вы знаете, что они действуют разными способами — с помощью оружия, торговли и религии. И, мы должны смотреть в оба, чтобы нас не застигли врасплох и не использовали в своих интересах.

— Чаще всего они только того и ждут, — подтвердил Мандо.

— Вот почему, — заключил Магат, — мы должны распознавать врагов не по цвету кожи. Ведь и среди филиппинцев есть выродки.

Потом Мандо рассказал о задании, которое ему дал штаб в Инфанте прошлым летом. Предстояла организация тесного взаимодействия между различными партизанскими отрядами. Ведь цель у них одна — изгнать японцев со своей земли. Он сообщил также о событиях в Сампитане, которые как раз и объясняются отсутствием взаимодействия отдельных партизанских отрядов в Сьерра-Мадре и других районах.

— Нынешнее положение в партизанском движении может нам всем дорого обойтись, — признал Магат, нисколько не скрывая от собеседников своих тяжелых предчувствий. — Но как можно смешать воду с маслом, соединить овец с волками? Есть группы, которые только маскируются под борцов за свободу родины, на самом же деле они палец о палец не стукнут и тем самым наносят стране колоссальный вред.