Анна Оленина - Дневник

• Название: Дневник
• Автор: Анна Оленина
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999

Введите сюда краткую аннотацию

---

Непоследовательность

или Любовь достойна снисхожденья

   (Я говорю от третьего лица. Я опускаю ранние годы и перехожу прямо к делу).

   У Аннет Олениной была подруга, искренний друг, лишь она знала о страсти ее к Алексею26 и старалась образумить ее. Мари не раз говорила: "Аннет, не доверяйтесь ему, он лжив, он пуст, он зол"27. Подруга обещала ей забыть его, но продолжала любить. На балах, в театре, на горах 28 она встречала его постоянно, и мало-помалу потребность видеть его чаще стала неотвязной. Но она умела любить, не показывая, что увлечена кем-то, и ее веселый характер вводил в заблуждение свет.

   Однажды на балу у графини Тизенгаузен-Хитровой29 Анета увидела самого интересного человека своего времени, отличавшегося на литературном поприще: это был знаменитый поэт Пушкин).

  Бог, даровав ему Гений единственной, не наградил его привлекательною наружностью. Лице его было выразительно, конешно, но некоторая злоба и насмешливость затмевала тот ум, которой виден был в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его. Арапской профиль30, заимствованный от поколения матери, не украшал лица его, да и прибавьте к тому ужасные бокембарды, разтрепанные волосы, ногти как когти, маленькой рост, жеманство в манерах, дерзкой взор на женщин, которых он отличал своей любовью, странность нрава природнаго и принужденнаго и неограниченное самолюбие -- вот все достоинства телесные и душевные, которые свет придавал Русскому Поэту 19 столетия. Говорили еще, что он дурной сын, но в семейных делах невозможно знать; что он разпутной человек, да к похвале всей молодежи, они почти все таковы. И так все, что Анета могла сказать после короткаго знакомства, есть то, что он умен, иногда любезен, очень ревнив, несносно самолюбив и неделикатен.

  Parmi les singularites du poete etait celle d'avoir une passion pour les petits pieds, que dans un de ses poemes il avouait etre preferable a la beaute meme. Annette a un exterieur passable reunissait deux choses: elle avait les yeux, qui quelques fois etaient jolis, d'autres fois betes. Mais son pied etait vraiment tres petit et presque personne ne pouvait entre les jeunes personnes du grand monde mettre un de ses souliers.

  Pouchkine avait remarque cet avantage et ses yeux avides suivaient sur le parque glissant le pied de la jeune Olenine. Il etait a peine revenu d'un exil de dix ans: tout le monde -- hommes et femmes -- s'empressaient de lui montrer des attentions, que l'on a toujours pour le genie. Les uns le faisaient par mode, d'autres -- pour tacher d'avoir de jolis vers pour se faire par cela une reputation, d'autres, enfin, par un respect veritable pour le genie; mais la plus grande partie -- par la faveur, qu'il avait aupres de l'Emp(ereur) Nicolas, qui etait son censeur.

  Annette l'avait connu, quand elle etait encore enfant. Depuis elle avait admire avec enthousiasme sa poesie entrainante.

  Elle aussi voulait distinguer, voir le fameux poete, elle allait le choisir dans une des danses: la crainte, qu'elle avait d'etre ridiculise par lui, lui fit baisser les yeux et rougir en approchant de lui.

  La nonchalance, avec laquelle il lui demanda, ou etait sa place, la piqua. Supposer, que Pouchkine put croire, qu'elle etait une sotte, la blessait, mais elle repondit simplement: "Oui, Monsieur" -- et de toute la soiree ne se hasarda point a venir le choisir.

  Mais c'etait a son tour de venir faire la cour, a son tour de faire la figure et elle le vit avancer vers elle. Elle donna la main, en detournant la tete et en souriant, car c'etait un honneur, que tout le monde lui enviait.

  Je voulais ecrire un roman, mais cela m'ennuie, j'aime mieux n'en rien faire et ecrire simplement mon journal.

* * *

  J'ai relu le portrait de Pouchkine, et je suis contente de l'avoir aussi bien esquisse. On le reconnaitrait entre mille!

  Mais continuons mon cher journal.

   (Среди странностей поэта была особенная страсть к маленьким ножкам, о которых он в одной из своих поэм признавался, что они значат для него более, чем сама красота 31. Анета соединяла со сносной внешностью две вещи: у нее были глаза, которые порой бывали хороши, порой простоваты, но ее нога была действительно очень мала, и почти никто из молодых особ высшего света не мог надеть ее туфель.

   Пушкин заметил это ее достоинство, и его жадные глаза следовали по блестящему паркету за ножкой молодой Олениной. Он только что вернулся из десятилетней ссылки32: все -- мужчины и женщины -- спешили оказать ему знаки внимания, которыми отмечают гениев. Одни делали это, следуя моде, другие -- чтобы заполучить прелестные стихи, и благодаря этому, придать себе весу, третьи, наконец, -- из действительного уважения к гению, но большинство -- из-за благоволения к нему имп<ератора> Николая, который был его цензором.

   Анета знала его, когда была еще ребенком. С тех пор она пылко восхищалась его увлекательной поэзией.

   Она собиралась выбрать его на один из танцев. Она тоже хотела отличить знаменитого поэта. Боязнь быть высмеянной им заставила ее опустить глаза и покраснеть, когда она подходила к нему. Небрежность, с которой он у нее спросил, где ее место, задела ее33. Предположение, что Пушкин мог принять ее за простушку, оскорбляло ее, но она кратко ответила: "Да, мсье", -- и за весь вечер не решилась ни разу выбрать его. Но настал его черед, он должен был делать фигуру, и она увидела, как он направился к ней. Она подала руку, отвернув голову и улыбаясь, ибо это была честь, которой все завидовали.

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Я хотела писать роман, но это мне наскучило, я лучше это оставлю и просто буду вести мой Журнал.

* * *

   Я перечитала свое описание Пушкина и очень довольна тем, как я его обрисовала. Его можно узнать среди тысячи.

   Но продолжим мой драгоценный Журнал.)

13 Aout. <Понедельник> (13 августа) <1828>

  В субботу были мои рожденья. Мне минуло 21 год!34 Боже, как я стара, но что же делать. У нас было много гостей, мы играли в барры35, разбегались и после много пели. Пушкин или Red Rover36, как я прозвала его, был по обыкновению у нас. Он влюблен в Закревскую37 и все об ней толкует, чтоб заставить меня ревновать, но при том тихим голосом прибавляет мне нежности. Милой Глинка и премилой Serge Galitz Firce (Фирс) был у нас: первой играл чюдесно и в среду придет дать мне первой мой урок пенья. Но Любезной Герой сего дня был милой Алексей Петрович Чечурин38 или прелестной <Roland>Graeme39 как прозвала я его: он из Сибири, с границ Китая, был в Чите40, видел всех41, имел ко мне большую доверенность и очень интересен. Он победил всех женщин, возхитил всех мущин и посмеялся над многими. Он познакомился со мной у те<тушки> Сухаревой42, приежжал гостить к нам и жил несколько дней, и приедет еще на несколько времени.

Портрет Милаго Козака или Roland Graeme

  Он большаго роста и удивительно как сложон, телесная красота и сила, плод свободной и немного дикой жизни, соединяются с выразительными чертами и придают неизъяснимую приятность Молодому Graeme. Ему только 19 лет, и борода его еще покрыта только легким пухом. Он белокур, но не довольно, чтоб сделать лицо его женским; его взор быстр, выразителен, умен, чувствителен, улыбка приятна. Он красавец телом, а лицом приятный, ежели бы писать Амура северных стран, надобно писать с него. Душа его чиста, как не испорченная душа юноши только может быть. Чувствительность и удивительное почтение к старшим отличают все его поступки, он обожает родину, без слез не говорит об умершой матери, без возхищения не называет имя Отца своего, сестры и Амура, приверженнаго ему Козака. Он удивительно ловок; стреляет из лука, ездит верхом, прелестно точит, кует, полирует, плетет корзинки, вяжет узелки и пр. Все делает с удовольствием и, хотя не знает по Французски, но очень учен для того края, пишет, читает и переводит по Монгольски. Он не знает еще любви, и с чистою душою, не понимая, чего хочет, сам ищет любви и потому -- бед. С какою чувствительностью принял он совет мой беречься молодых модных людей, он почти заплакал, отошел от меня и сел в угол. Когда же на другой день я спросила его, что от сердца ли он меня оставил, то он сказал с пылкою выразительностью: "Вы не поняли меня, я слишком чувствовал, не находил слов. -- И еще прибавив несколько выражений, вдруг остановился и сказал -- Дурак я, признался в том, в чем никогда не хотел признаваться".

<Среда> 19 Сентября. <1828>

Что Анета, что с тобою? Все один ответ,

Я грушу, но слез уж нет43.

Но об чем? Об неизвестности. Будущее все меня невольно мучит. Быть может быть замужем и -- <быть> нещастной. О, Боже, Боже мой! Но все скажу из глубины души: Да будет воля Твоя! Мы едем зимой в Москву к Вариньке44, я и радуюсь и грущу,потому что последнее привычное чувство души моей -- я как Рылеев говорю45:

  Чего-то для души ищу

  И погружаюсь в думы46.

  Но грустной оставлю разговор.

  5-го Сентября Маминькины имянины. Неделю перед тем мы ездили в Марьино47. Там провели мы 3 дня довольно весело. Мы ездили верхом, филозофствовали с Ольгой48 и наконец воротились домой. Тут я задумала сыграть проверб. Милая Полина Галицына49 согласилась, я выбрала проверб, разослала роли, но имела горе получить отказ от Сергея Галицына50 и накануне от Полины. Что делать. В пятницу 4-го приехал Слебцов51 с женой и Краевским. Он взялся играть ролю Галицына. Мы отделали театр в зале52 весь в цветах, зеркалах, вазах, статуях. Но вдруг письмо от Полины: отказ и баста нашему провербу. Но гений мой внушил мне другое. Мы сказали Маминьке и Папиньке об неудаче сюрприза, вынесли все цветы, но оставили шнурки для зеркала и других украшений, все сделали неприметным. Я после ужина предложила Слепцову сыграть шараду в лицах и с разговорами. План одобрен, шарада выбрана la Melomanie (Меломания)53 На другой день поутру назначена репетиция. Я встаю, поутру надобно ехать к обедне54, но без меня не может быть репетиции. Я представляю, что у меня болят зубы, чудесно обманываю Маминьку и Папиньку, остаюсь дома и иду делать репетицию. Вот кто составлял нашу шараду. Слебцов, Краевской, милой Репнин55, M-me Wasilevsky, несравненной Козак и я. Все устроено. Занавесь сшита, парики готовы и к возвращению Маминьки все уже внизу, как ни в чем не бывало. Приежжают Гости. Из Дам -- Бакунина56 и Хитровы57, Васильчикова58 и еще куча мущин. За обедом приежжает Голицын, потом и Пушкин. Как скоро кончили обед, Маминьку уводят в гостиную и садятся играть в карты59. А я и актеры идем все приготовливать, через два часа все-все готово. Занавесь поставлена, и начинается шарада прологом. Я одна сижу на сцене! Как бьется у меня сердце. Я сижу, читаю книгу, зову потом Елену Еф<имовну>60, она входит, я спрашиваю об нашем провербе: никто еще из Актеров не бывал: я их ожидаю с нетерпением. Входит мальчик и приносит письмо: это отказ -- она не будет. Я в отчаянии наконец созываю всех наших Актеров, сказываю им об нашем горе. Они не умеют пособить мне, наконец я предлагаю сыграть шарад в лицах: план одобрен, Елена Еф<имовна> и я идем одеваться, Слепцов говорит сочиненные им стихи. Занавесь опускается.