Джон Стейнбек - Недолгое правление Пипина IV

• Название: Недолгое правление Пипина IV
• Автор: Джон Стейнбек
• Издательство: Звезда
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992

Опубликовано в журнале «Звезда», 1992,№ 8.

---

— За этим я к вам и пришел — просить позаботиться о них, если… если что случится.

— А что будет с тобой?

— Возможно, я несколько драматизирую ситуацию. Но мне кажется, время и должность требуют от меня этого. О себе я позабочусь.

— Ты намерен осуществить свой замысел завтра?

— Да. И буду рад, если завтра вы пригласите мадам и Клотильду к себе. Может быть, даже вывезете их на прогулку за город. Молодой Джонсон поможет вам. У него есть автомобиль. Скажем, проведете выходные на Луаре. В Сансерре есть прелестная гостиничка. Да вы ее как будто знаете.

— Знаю.

— Так выполните мою просьбу?

Дядя Шарль выругался грязными словами.

— Стало быть, выполните!

— Какова хитрость! Думаешь, ты имеешь право вертеть мною оттого, что мы родственники! Гнусный шантаж.

— Значит, договорились! Благодарю вас, дядюшка Чарли. Я не предвижу никаких неприятностей, а значит, неприятности будут, — Пипин встал с ящика.

— Ладно, выпей еще, — сказал дядя Шарль, — У меня тут, кажется, есть немножко коньяку.

— Я счастлив, — сказал король. — Я знал, что могу на вас положиться.

— Merde,[19] произнес в ответ дядя Шарль.

Не доехав полмили до Версаля, Пипин слез с мотороллера и завел его в лес. Он толкал его по толстому ковру из опавших листьев подальше от шоссе. Увидев торчащий из земли большой камень, он решил использовать его как прикрытие, разгреб сухие листья, уложил во впадину мотороллер и забросал его листьями. Сверху, чтобы листья не сдуло, он накидал веток, обломанных ветром. Потом вышел из лесу и отправился дальше пешком.

У ворот он сказал капитану:

— Я отвез ваше письмо. Мадам просила передать, что сделает как вы просите. А вас она просила позвонить в «Арс и сын» и сообщить через них, когда вы приедете. Должен сказать, ее пирожные восхитительны.

— Спасибо, мсье. Где ваш мотороллер?

Король пожал плечами.

— Пришлось отдать его в починку. Какой-то любезный турист подвез меня почти до места. До ворот я, естественно, не позволил…

— Понимаю, мсье. Никто вас не хватился.

— Наверное, все слишком заняты собой, — отозвался король.

За обедом королева сказала:

— Ваш дядя Чарли пригласил нас с Клотильдой прокатиться с ним в Сансерр. На мой взгляд, сейчас совсем не время.

— Напротив, дорогая. Сам я буду занят в Конвенте. А вам отдых необходим. Вы столько трудились все это время.

— Но у меня миллион дел.

— Строго между нами, дорогая, я думаю, полезно будет увезти на несколько деньков Клотильду из Парижа. Чисто из дипломатических соображений — она дает слишком много интервью газетам. В Сансерр, говорите? Помнится, городок прелестный и вино там великолепное, если удастся его купить.

— Я подумаю, — сказала королева. — У меня от забот голова распухла. Не знаю, Пипин, может быть, мне стоит сказать об этом сейчас: агентство решительно отказывается расторгнуть договор на аренду дома номер один по Мариньи. Они настаивают на том, что аренда есть аренда, независимо от формы правления.

— Может быть, позже мы квартиру пересдадим.

— Еще одной заботой будет больше, — возразила королева. — Сами знаете, каковы жильцы. А у меня там вся мебель моей матушки.

— Вам необходимо отдохнуть, дорогая. На вас лежит слишком много обязанностей.

— Не знаю, что с собой взять.

— Что-то простое для поездки в автомобиле и теплое пальто. На реке в это время года может быть промозгло. Как бы я хотел поехать с вами.

Королева посмотрела на него с задумчивым видом.

— Не хочется мне оставлять вас одного как раз сейчас.

Он взял ее руку, перевернул и поцеловал в ладонь.

— Самое подходящее время, — успокоил он ее. — Я буду так занят в Конвенте, что вы меня все равно не увидите.

— Может быть, вы и правы, — согласилась она. — Столько вокруг болтовни, политики — в голове гудит. Я устала от аристократов, дорогой. Устала от политики. Иногда мне хочется опять очутиться в нашей квартирке над конюшнями. Такой приятный квартал. Но консьерж невыносим.

— Да, знаю, — поддакнул король, — но чего хотеть от эльзасца?

— Вот именно. Эльзас, я считаю, провинция. Их там интересует исключительно их собственная убогая жизнь. Одно слово — провинциалы. Как вы думаете — взять мне меховое пальто?

— Я настоятельно советую взять, — ответил король.

Все видели фотографии исторического открытия Конвента, призванного обсудить кодекс Пипина. Каждая газета и журнал во всем мире сочла нужным напечатать хотя бы один снимок: полукруг рядов, заполненных делегатами в мантиях, ораторская трибуна и высокое, похожее на трон кресло премьер-министра, чьей обязанностью было руководить процедурой.

На фотографиях видны оживленные лица делегатов и все виды парадной одежды; галереи, переполненные до отказа дамами, тоже в парадных туалетах и диадемах; стража у дверей в камзолах с разрезными рукавами, с алебардами в руках. Не видны на фотографиях стоящие на полу у ног делегатов кипы бумаг, горы книг, содержащих прецеденты, гроссбухи, портфели, даже небольшие бюро с документами, обеспечивающие им средства самовосхваления, с помощью которых каждая партия собиралась спасти Францию.

Собрание было назначено на 3 часа дня 5 декабря. После тронной речи намечался перерыв до следующего дня. Дальше надобность в короле отпадала и его уже не приглашали. От него только под конец требовалось поставить свою королевскую подпись под кодексом, и предпочтительно не читая его.

Вспомним, что именно герцог де Труафронт подал идею о восстановлении монархии. Поэтому сочтено было уместным, чтобы он, несмотря на его раздвоенное нёбо, представил короля.

В три пятнадцать премьер-министр поднял королевский молоток, а попросту деревянную копию того молотка, от которого получил имя Карл Мартелл[20].

Молоток трижды торжественно опустился. У входа, справа от трибуны стражи с алебардами развернулись лицом к дверям, распахнули обе половинки и взяли алебарды на караул.

Появился герцог де Труафронт. Он весь, как ящер, блестел в чешуе орденов и знаков отличия; его тупей, входивший как неотъемлемая часть в диадему, придавал ему настороженный вид и делал похожим на мартовского зайца. Он приблизился к трибуне и затравленно огляделся. Академик Пуатен из Королевской Академии музыки трижды постучал дирижерской палочкой, и шестеро горнистов в костюмах герольдов задрали кверху шестифутовые фанфары, с каждой из которых свисал королевский герб. Мсье Пуатен взмахнул палочкой, и раздался рев фанфар, сотрясая стены зала.

Герцог де Труафронт набрал в легкие воздуху.

— Гентльмены, пгегставляю вам гоголя Фганции!

На галерее раздались аплодисменты — захлопала герцогиня.

Снова грянули фанфары.

Снова стражники распахнули половинки дверей — и вошел Пипин.

Даже с самой большой натяжкой нельзя было назвать военной его фигуру или осанку Маршальский мундир был ошибкой.

Кроме того, взятый напрокат в театральной костюмерной мундир, как выяснилось в последнюю минуту, оказался ему очень велик. Мундир закололи на спине рядом английских булавок. Но с ширинкой на брюках ничего нельзя было поделать: штаны подтянули до самой груди, но все равно ширинка болталась чуть не над коленями. Пурпурная бархатная мантия, отороченная горностаем, свисала с плеч короля, сзади шли два пажа, на которых пал выбор управлять ею. Они старались как могли и, когда король достиг трибуны, обернули его спереди волочащимися концами шлейфа, чтобы прикрыть штаны, так что он вздымался из складок, как стебель лилии.

Король положил рукопись обращения перед собой на трибуну. Руки его привычно поднялись, коснулись груди и в панике заметались между звездами и орденами, нашаривая пенсне. Пенсне отсутствовало. Он помнил, что отложил пенсне с тесьмой в сторону, когда ему застегивали на спине булавками мундир. Он сказал что-то одному из пажей, тот опрометью ринулся к дверям и при этом вышиб алебарду из руки стража.

Тем временем мэтр Пуатен, который, как-никак, проработал в театре пятьдесят лет, подал знак трубить традиционный охотничий сигнал, который означает появление лисы и придает особую выразительность фанфарам.

Пока длилась блестящая импровизация, мальчик успел вернуться и вручить королю пенсне. Пипин склонился над рукописью, написанной четким и мелким почерком математика.

Он в буквальном смысле читал свою речь, не повышая и не понижая голоса. Он излагал свои пункты, ничего не подчеркивая, не прибегая к риторике.

Никто бы не мог придраться к вступлению.

— Мои пэры, мой народ.

Мы, Пипин, король Франции, по праву крови и врученных нам народом полномочий, считаем, что землю нашу необычайно и благоприятно Бог наделил плодородной почвой и мягким климатом, а народ наградил умом и талантом превыше многих других народов…