Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 1

• Название: Несущая свет. Том 1
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-305-0, 5-88590-304-2

Действие этого монументального романа-саги происходит в эпоху древнего Рима. Описываемые в нем события переносят читателя в сам Вечный Город, и на территории, где обитают германские племена. На фоне грозных событий повествуется о приключениях главных героев — дочери германского вождя Балдемара Аурианы и Марка Юлиана — сына римского сенатора, судьбы которых переплетаются самым причудливым образом.

Книга рассказывает об увлекательном мире страстей, интриг, предрассудков, языческих верований далеких времен.

---

Суд над Марком Юлианом-младшим был назначен на конец месяца мая. Он был всего лишь одним из многих в ужасной череде судебных процессов, в которых рассматривались дела по обвинению Сенаторов в измене. Причем Нерон заставлял остальных Сенаторов, которые, в свою очередь, тоже должны были подвергнуться суду, приговаривать своих собратьев к смерти, ни у кого не было надежды избежать страшной участи.

Утром в дом Марка Юлиана явились десять преторианцев в позолоченных доспехах, чтобы отвести его в Курию, где заседал Сенат. Путь был недлинным, но на улицах после ливня стояли лужи, и Марку казалось, будто город нарочно хочет вымазать его грязью, чтобы унизить. Все его чувства были в этот день страшно обострены, он подмечал самые обычные явления и удивлялся им. Красные черепичные крыши домов, расположенных на склоне высокого холма, казались ему ступенями огромной лестницы, ведущей прямо в небо. Первые лучи солнца играли бликами на влажной, мощеной булыжником мостовой, превращая камни в темные таинственные драгоценные каменья. Все поражало его сегодня — и валяющийся в грязи жалкий цветок, и толпящиеся у пекарен люди, с надеждой вдыхающие аромат свежего хлеба. У него было такое чувство, будто он прощался с этим городом — городом, который вскормил его, духом которого была исполнена вся его жизнь; этот жестокий, роскошный, сияющий город превратил его в раба, затем освободил его, а теперь ставил перед ним трудную, почти невыполнимую задачу, словно на простого смертного человека он накладывал бремя, которое было по силам лишь Геркулесу. «Вот и все, Эндимион. Выполню ли я свою задачу с блеском или потерплю позорное поражение, в любом случае я паду жертвой этого города».

Центральные улицы в это время были запружены народом, так что когда Марк Юлиан подошел к Старому Форуму, преторианцы вынуждены были разгонять людей, чтобы проложить ему дорогу. Ремесленники, вольноотпущенники, аристократы и нищие стояли рядом, плечом к плечу. Марка поразило то, что люди молчали и, несмотря на многолюдье, было довольно тихо. Он не сразу понял, зачем этот народ собрался здесь, и только постепенно осознал: люди пришли, чтобы показать свою любовь к нему. Марк знал, что о его свадьбе ходят уже легенды, и народ превратил его в героя; его отважное поведение и самоотверженность спасли жизни нескольких заговорщиков, которых назвал Домициан; люди расценили почти как чудо то, что его твердость умерила пыл и кровожадность Нерона. Но Марк не знал, что передающиеся из уст в уста рассказы о нем привели в движение все слои общества, в недрах которого уже вызревал протест против правления безумного Нерона.

Окруженный гвардейцами, Марк Юлиан подымался по ступеням здания Сената, стены этого почтенного старого строения были покрыты сажей, оставшейся на них после пожара, устроенного Нероном в Риме. В Курии, как всегда, кипела жизнь, банкиры и бухгалтеры спешили по своим делам, мимо Марка прошла группа чужеземцев с восточными лицами. Несмотря на то, что рядом располагались величественные храмы и правительственные здания, Курия сильно выделялась среди этих построек своей особой мрачной значительностью, Марку казалось, что ее строгие колонны взирают на него сверху вниз с осуждением. Как всегда, когда он попадал сюда, у него возникло чувство, что за ним наблюдают глаза давно умерших людей — это было древнее священное место, где собирались многие поколения римлян. Под фундаментом этого здания кровь многочисленных жертвоприношений, превращенная в пыль, смешалась с прахом древних римских царей, ставших уже мифом. Многие смельчаки, которые отваживались подниматься по этим ступеням среди ночи, утверждали, что слышали среди колонн голос давно умершего Цицерона и видели призраки других великих мужей, явившихся сюда из стигийского мрака.

Проходя в широкие, украшенные бронзой двери, Марк Юлиан ощущал на себе взгляды людей. «Сегодняшняя жертва прибыла», — как бы говорили они. Тем самым эти люди чувствовали себя в безопасности хотя бы на сегодняшний день, а завтра очередь может дойти до каждого из них.

Сенаторы восседали в просторной мрачной зале, одетые в белые одежды, они были похожи на облако. Марк невольно почувствовал сильное волнение, войдя в эту священную обитель, как будто он вдруг оказался среди богов на Олимпе. Здесь, в этой зале, решались судьбы многих поколений, определялись судьбы многих наций. Пол, выложенный из чередующихся светлых и темных мраморных плит, был похож на доску, на которой боги играли в роковую игру.

Четыреста Сенаторов сидели полукругом на резных скамьях, расположенных ярусами. Нижние сиденья были оставлены для почетных гостей и членов императорской фамилии. Напротив Сенаторов находилось возвышение, здесь восседал Консул Мессалин, здесь же находился Вейенто, выступающий в роли главного обвинителя, ему помогали еще три обвинителя более низкого ранга. За этим возвышением располагался высокий помост, где восседал сам Император. Здесь Нерон мог покрасоваться во всем своем великолепии. Он сидел на троне, опершись на подлокотники из слоновой кости, вырезанные в форме львиных голов, в роскошной тоге с золотой каймой. Он возвышался над всеми, словно грозный бог, трон казался слишком узким для его обрюзгшего тела. Марку Юлиану он напоминал мешок с картошкой, старательно втиснутый в императорские пурпурные одежды. Тяжелая, украшенная множеством драгоценных камней диадема, казалось, вдавливала его голову в плечи. Он сидел совершенно неподвижно, только его злые глаза беспокойно бегали, словно он обыскивал ими все помещение, стараясь раздобыть такие сведения о каждом человеке, которые утаивали, по его мнению, от него доносчики. Он подмечал все, что казалось ему подозрительным — и то, как кто-то восхвалял его, а сам при этом морщился, и то, как кто-то опускал глаза, чтобы скрыть неодобрительный взгляд.

Марк Аррий Юлиан занял одно из мест, предназначенных для обвиняемых. Он заметил, что даже те люди, которых он считал своими союзниками, едва кивают ему, они, по-видимому, не могли поступить иначе, находясь под пристальным наблюдением Нерона, который вглядывался в лица окружающих и время от времени делал какие-то записи. Два человека глядели на Марка с открытым дружелюбием: одним из этих людей был Сатурнин, давний друг отца Марка, человек, всегда плывущий против течения. Выражая свои дружеские чувства к Марку, он подвергал себя большому риску. «Почему природа производит на свет так мало людей, подобных этому человеку?» — думал Марк.

Вторым человеком был Домициан, сидевший на верхнем ярусе, где были места для гостей. Он мало чем рисковал, дружески кивая Марку и поддерживая его своей улыбкой, — потому что Нерон не обращал обычно на него никакого внимания, считая Домициана слишком ничтожным человеком, и во всяком случае Император был близорук, а Домициан сидел довольно далеко от него, так что Нерон не смог бы разглядеть его улыбки даже с помощью большого изумруда, который Император часто использовал из-за плохого зрения. Домициан же устраивал целое представление, демонстрируя свои дружеские чувства к Марку, и Марк вдруг понял: теперь, когда он стал чем-то вроде народного героя, Домициан хочет показать всем, что Марк Аррий Юлиан его близкий друг.

Главный авгур, взяв в руки свой искривленный жезл, начал ритуал гадания. Сначала он поставил перед собой деревянную клетку, в которой находились священные цыплята. Проговорив слова молитвы, он бросил им горсть зерна, и конечно же, добрые предзнаменования не заставили себя долго ждать: голодные птицы с жадностью набросились на еду. Марк давно уже перестал удивляться тому, что почему-то никто не хотел замечать: цыплят держали впроголодь несколько дней перед священным ритуалом. «Традиция, правящая в этом древнем священном месте, — размышлял Марк, — делает всех слепыми». Сенат как единое целое представлялся ему теперь древним дряхлым старцем, который давно уже стоял у края могилы, но все еще старался держать голову прямо и горделиво, делая вид, что не замечает: с ним советуются только по привычке, не принимая, впрочем, всерьез его советов. Марк воспринимал свою службу в Сенате, как неприятную тяжелую обязанность, часто скучая на его заседаниях, на которых Сенаторы метали громы и молнии по какому-нибудь пустяковому делу, потому что непустяковые дела Император решал самолично. Поэтому Марк испытывал сейчас странное чувство — те, кто навевал на него всегда скуку смертную, должны были осудить теперь его на смерть.

Консул Мессалин поднялся со своего места и водрузил на алтарь у подножия позолоченного изваяния богини Победы с распростертыми крыльями большую чашу с курящимися благовониями. После этого Консул открыл заседание Сената. Сначала Сенаторы рассматривали текущие дела. Между ними разгорелся небольшой спор, какому из двух городов в Галлии предоставить право воздвигнуть новый храм в честь Божественного Нерона. Затем рассматривалось ходатайство одного из сирийских городов, жители которого умоляли освободить их от уплаты налогов в этом году по причине страшной эпидемии чумы. Когда все эти вопросы были решены, Консул встал и объявил голосом, который дрожал от злорадства и скрытой угрозы: