Жанакаит Залиханов - Горящие сердца

• Название: Горящие сердца
• Автор: Жанакаит Залиханов
• Издательство: Книжное издательство "Эльбрус"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Роман о буднях горного колхоза в Кабардино-Балкарии.

Перевод с балкарского.

---

Валя опустила голову. Вид у нее был такой печальный, что и камень бы посочувствовал. У Ариубат, как известно, сердце совсем не каменное, ей было очень жаль Валю.

— Скажите, что вам нужно, я постараюсь помочь.

— А вы ему кто?

— Мы с ним друзья, учились в одном классе. Он секретарь комсомольской организации, а я работаю в библиотеке.

Валя оживилась.

— Значит, вы и есть та девушка, которая работает в библиотеке?

—Ну, конечно!

— Назир о вас много рассказывал и очень хвалил.

— Скажите, пожалуйста, какая нам слава! — усмехнулась Ариубат.

— Я должна этим же автобусом вернуться, — немного смущаясь, сказала Валя. — Я работала здесь, у вас в горах. Мы познакомились с Назиром. Мне очень нужно его увидеть, понимаете? Завтра я уезжаю в Москву.

— Я могу только передать, если что-нибудь нужно...

— Спасибо. Я напишу записку, хорошо?

— Хорошо, пойдемте ко мне, отдохнете у нас и напишете.

— А сколько стоит автобус?

— Полчаса.

— Тогда надо спешить. Может, я его в Нальчике встречу.

— Может быть. Ну, идем на почту, я дам вам бумагу, конверт.

Записку Валя написала быстро.

— Вот, передайте. Скажите, Валя оставила, он поймет. Очень нужно было встретиться, да, видно, не судьба.

— Валя, зайдем все-таки к нам, наш дом рядом. Надо поесть на дорогу, — пригласила еще раз Ариубат, но в это время автобус дал сигнал отправления.

Валя попрощалась и уехала...

Да, не судьба была им увидеться ни в ауле, ни в городе, ни по дороге. Может, оно и к лучшему?

Назир, во всяком случае, бесконечно рад и письму, и тому, что Валя оставила ему свой адрес. Он читает и перечитывает письмо, забыв об Ариубат. А она смотрит на него и от всей своей доброй души радуется тому, что узнала сегодня.

6. ЛАРИСА И ДРУГИЕ

Адемей молит небеса о том, чтобы продержались осенью солнечные дни. Несмотря на все его заклинания и мечты, дуют холодные ветры и льют дожди. Осталось неубранным некоторое количество сена. Немного, но осталось. И, как будто назло Адемею и Салиху, — у их зимнего пастбища.

— Ничего, Салих, — бодрится старый чабан. — Это нам испытание. Но мы его выдержим.

Салих огорчен сверх меры. Он краснеет и бледнеет при мысли о нескошенном сене.

— Сена не будет — ничего и не получится, как ни старайся.

— Получится. Будем сено беречь, на пастбище подножного корму пока хватает.

Адемей выходит из коша. Салих за ним: не случилось ли чего с отарой. Вроде бы ничего не слыхать, только дождь льет себе да льет, как из ведра. Вокруг овчарни, по временам отряхиваясь, ходит бдительный Бёрюкес. Чабаны возвращаются в кош, усаживаются поближе к очагу.

— Просвета не видать, Салих?

— А! — машет рукой Салих. — Небо, наверное, прохудилось, я такого ливня в жизни не видал.

— Да, не вышло по-нашему. Жаль!

— А знаешь, Адемей, о чем я думаю?

— Скажешь — буду знать.

— Такие овцы нам не годятся.

— Это почему?

— Потому что они не для наших гор.

Адемей не отвечает. Делая вид, что поправляет поленья в костре, он пытается сообразить, к чему клонит Салих. Непонятно, чем овцы не хороши. Наконец старик решается высказать свое недоумение вслух:

— Как это не годятся для гор?

Салих обхватывает руками колени и тоже некоторое время молчит. Потом говорит негромко:

— Конак побывал в Москве и с тех пор каждый разговор, к месту и не к месту, начинает словами «Когда я был в Мескуа...» Вот и я съездил на курсы в Нальчик и все вспоминаю, что я видел там.

— Да брось ты! Чего стесняешься, я над тобой смеяться не стану. Ты парень знающий, не то что я.

— Наши овцы степной породы. Для степи они хороши. И приплод дают большой, и шерсти много, и сами здоровые, когда живут там. А у нас погода неустойчивая, много дождей. Почва каменистая. От сырости у овец преют копыта, они их легко сбивают об камни, хромать начинают, истощаются. В ранки грязь попадает, всякая зараза. От таких животных ни приплода, ни шерсти, ни мяса. Вот я и говорю, что овцы наши не для гор.

Адемей и сам все это знает. Хромых овец хотели летом содержать отдельно. Намучились с ними так, что вовек не забудут. Траву рвали для них руками, косили по склонам холмов, листья с деревьев собирали. Ветеринары с ног сбились. Труд не пропал даром, но хромых овец и сейчас немало.

— Веришь, Салих, я когда вижу хромую животину, душа болит! Хочется отвернуться и пройти скорей мимо, жалко очень. А какой выход?

— Выход, например, такой: перегнать отары на равнинные участки. Или надо разводить породу особую, горную.

— Первое, насчет равнины, я не одобряю, а второе не понимаю.

— Почему перевод на равнину не одобряешь?

— Там холодно зимой. Нужны теплые кошары.

— Построим.

— Сказать легко, сделать трудно, Салих. Да там и леса нет, строить не из чего.

— Отсюда привезем.

— Ну, джигит, это еще трудней!

— Эх, Адемей, и то нехорошо по-твоему, и это плохо. А что делать?

— Погоди, а что ты толковал еще-то?

— Что толковал? Что породу надо улучшать.

— Ну что же, это, может, и верно.

— Надо только породу умело выбрать. Чтобы была привычная к горам, с хорошей шерстью и плодущая.

— Бог мой, кто же станет против этого возражать, Салих! Ты только отыщи такую породу, а уж все прочее я могу взять на себя.

— Надо с зоотехником посоветоваться. И с Азаматом. Только ты, Адемей, не противься.

— Нет, зачем? Только не говори, что надо с гор уходить, мы едва здесь наладили все.

Поговорили они до полуночи. А дождь все лил. Салих то и дело выходил посмотреть на овец — как они там.

Дождь стих только к утру. Адемей уловил это своим чутким ухом: редкими стали удары дождевых капель о крышу. Старик хотел было встать, но чуть не вскрикнул от боли — так вступило в поясницу. Адемей потянулся за буркой и тут заметил, что постель Салиха пуста. «Наш пострел и тут поспел», — подумал старый чабан не без чувства благодарности к молодому напарнику, а потом, держась за поясницу, вышел из коша.

Холодно, все кругом напиталось водой. Идешь по траве, под ногой хлюпает, как будто ручей переходишь вброд. Подымая лапами брызги, бежит к Адемею Бёрюкес. Пастух ласково треплет пса по мокрому загривку.

— Как отара, Салих? — спрашивает Адемей подошедшего товарища.

— Все в порядке, Адемей!

— Ну, слава аллаху! — Адемей запрокидывает голову и долго смотрит на небо. — Погода вроде налаживается, а, Салих?

— Подождем до вечера, тогда будем говорить, — улыбается Салих.

— Это верно.

Бёрюкес с лаем несется вниз по тропе. Уж не своих ли кого завидел? Нет, это он лает на каких-то незнакомых людей, что идут мимо по дороге.

Осенние дожди поломали и планы строителей ГЭС, особенно туго пришлось тем, кто работал на канале, — укладывать камень и бетонировать в дождь невозможно. На других участках было легче. Асхат же места себе не находил при мысли о том, насколько пострадает порученное ему парткомом дело. Строители канала в соревновании все время шли впереди, теперь как бы не отстать. Не болела душа у одного лишь Шамиля, он полеживал себе на койке, покуривал да прикладывался к бутылке. Чего волноваться понапрасну — дождь есть дождь, его переживаниями не остановишь.

Едва погода прояснилась, бригада Асхата двинулась на канал.

— Дружней, братцы, не то прокладчики труб перегонят нас! — подбадривает ребят Асхат.

— Не поддадимся! — за всех отвечает Башир. — На два часа после смены будем оставаться, наверстаем.

— А что? Так и сделаем, — подхватывает Хусей.

— Молодец, Хусей, даром что молодой строитель! — оборачивается к нему Башир и тут замечает Ларису, которая шагает рядом с Хусеем.

В рабочем комбинезоне она похожа на мальчишку, и это ей очень идет. Башир, а за ним и Шамиль присоединяются к Ларисе и Хусею. Некоторое время идут молча, но скоро Шамиль не выдерживает:

— Лариса, ты знаешь, что нынче работаешь со мной?

— Нет, не знаю. Хусей сказал, что я с ними буду работать.

— Верно, — это Башир вмешивается в разговор. — Раствор таскать — не женское дело.

Лариса смотрит на него с благодарностью, и взгляд ее красноречивее всяких слов, но Шамиль не отстает:

— Тогда мы с тобой вдвоем будем работать, а Хусей пусть таскает раствор.

Он просительно поворачивается к Баширу. Тот пожимает плечами:

— Это Асхату решать,

— А я на каменщика учусь, и от Башира не уйду, — улыбается Хусей.

— Подумаешь, велика наука! — кипятится Шамиль. — Как будто горцу надо учиться, как положить камень на камень.

— Камень на камень положить я и до прихода на стройку умел, а специальность — дело особое.

— Тут тебе не школа — работать надо! — Последние слова Шамиль произносит чуть ли не шепотом.