Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

• Название: Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-88132-037-9

Чужак в чужой стране. Перевод с английского В. Ковалевского, Н. Штуцер

---

Достопочтенный Фостер, то ли рукоположенный самим собой, то ли Господом Богом, — в зависимости от того, каким авторитетам верить, — инстинктивно улавливал пульс своего времени лучше, чем опытный циркач проникает в душу олуха-зрителя. Культура, известная как «Америка», на протяжении всей своей истории отличалась двуликостью. Ее законы были пуританскими, ее скрытая суть — скорее раблезианской; ее главные религии — аполлоническими, обряды и ритуалы ближе к дионисийским. В двадцатом веке (христианская эра Терры) нигде на Земле секс не подавлялся так сильно, как здесь, но и интерес к нему был необычайно высок.

Фостер, подобно другим великим религиозным лидерам этой планеты, обладал двумя качествами: у него была необыкновенно магнетическая натура, а в сексуальном отношении он даже близко не подходил к понятию земной «нормы». На Земле великие лидеры были или целомудренны, или сексуально озабочены. Так вот, Фостер уж никак не был целомудренным.

Не были такими и его жены, и его жрицы, — утверждение духовного возрождения, согласно Новому Откровению, сопровождалось ритуалом, самой природой предназначенным, чтобы «расти ближе».

В истории Терры существовало много культов, использовавших ту же технику, но в Америке до появления Фостера они были слабо представлены. Фостера не раз изгоняли из родного города, пока он не довел до нужной кондиции метод, позволивший ему широко распространить свой дурнопахнущий культ. Он щедро заимствовал у масонов, коммунистов, католиков и рекламных агентств Мэдисон-Авеню, а еще шире — у более ранних писаний, создавая Новое Откровение. Это кушанье было изрядно подслащено идеями о возврате к раннему христианству. Фостер основал «внешнюю церковь», которую мог посещать любой желающий. Выше нее стояла «средняя церковь», для мира именовавшаяся «Церковью Нового Откровения»; там счастливые спасенные платили церковную десятину, пожинали плоды все расширяющегося церковного бизнеса и без памяти веселились на бесчисленных фестивалях Радости, завершающих службу. Все их грехи были прощены, а возможности совершить новые у них почти не оставалось, раз они поддерживали свою церковь, были честны в делах с братьями-фостеритами, предавали проклятиям грешников и были счастливы. Новое Откровение не поощряло прилюдного распутства, а при обсуждении взглядов на сексуальное поведение соблюдало сугубую таинственность.

«Средняя церковь» поставляла штурмовиков. Фостер позаимствовал опыт уоббли[52] начала двадцатого века: если местные обыватели пытались подавить движение фостеритов, те собирались в этом городке в таком множестве, что ни тюрьмы, ни полиция не могли с ними справиться, и тогда у копов трещали ребра, а тюрьмы брались штурмом.

Если же прокурор был смел и возбуждал уголовное дело, его обычно не удавалось доказать. Фостер, получив опыт под огнем, заботился о том, чтобы судопроизводство велось с соблюдением каждой буквы закона. Ни один фостерит не был осужден как таковой ни Верховным Судом США, ни впоследствии — Высшим Судом Федерации.

Частью официальной церкви была «внутренняя церковь» — прочное ядро истинно преданных, из которых выдвигались пастыри, общественные деятели и политические воротилы. Все они считались «возродившимися», не подвластными греху и бесспорными кандидатами на райское житие, надежными хранителями церковных тайн.

Фостер тщательно отбирал своих людей, делая это лично, пока позволял масштаб операций. Он искал мужчин того же сорта, к какому принадлежал сам, и женщин, какими были его жрицы-жены — динамичных, фанатически верующих, упрямых и свободных от ревности (или легко расстававшихся с ней, равно как и с чувством вины или неудовлетворенности) в ее повседневном человеческом смысле. Все они были потенциальными сатирами и нимфами, ибо тайная церковь и была тем дионисийским культом, которого так не хватало Америке и для которого существовал огромный внутренний рынок.

Фостер был дьявольски осторожен: если кандидаты во внутреннее ядро состояли в браке, их вербовали только парами. Незамужние и неженатые кандидаты должны были отличаться сексуальной привлекательностью и агрессивностью. Он внушал своим священникам, что число мужчин должно быть равным или немного большим, чем число женщин. Нигде не зарегистрировано, что Фостер изучал более ранние культы Америки, но он знал или чувствовал, что большинство этих культов рухнуло из-за того, что всепоглощающая похоть жрецов возбуждала чувство ревности. Фостер эту ошибку не повторил: он никогда не держал женщин, даже тех, на которых «женился», только для себя.

Фостер вообще неохотно шел на расширение «внутренней церкви». «Средняя церковь» поставляла вполне достаточно средств, чтобы утолить скромные аппетиты масс. Если «возрождение» производило на свет две супружеских пары, способных на «небесный брак», Фостер считал это вполне достаточным. Если ни одной, он спокойно ждал, пока посеянные семена взойдут, и посылал взращивать их опытных священников и жриц.

Насколько это было возможно, он проверял парные кандидатуры лично, вместе с какой-нибудь жрицей. Поскольку такая пара бывала уже «спасена», во всяком случае в понимании «средней церкви», то риска почти не было — с женщинами дело обстояло совсем просто, а мужчин он тщательно изучал, прежде чем спустить на них своих жриц.

До того как стать «спасенной», Патриция Пайвонски была молодой замужней и «очень счастливой» женщиной. Она родила ребенка, уважала и восхищалась своим гораздо более пожилым мужем. Джордж Пайвонски отличался щедрой любящей натурой, но ему была свойственна одна слабость — он частенько напивался и не мог выполнять свои супружеские обязанности после длинного рабочего дня. Патти считала, что ей повезло в жизни, правда, иногда Джордж приударял за клиентками — и весьма сильно, если дело происходило ранним утром, к тому же татуировальное мастерство требовало уединения, особенно если речь шла о женщинах. Патти относилась к любовным отклонениям с пониманием, а иногда и сама ходила на свидания с клиентами-мужчинами, особенно с тех пор, как Джордж стал все чаще и чаще прикладываться к бутылке.

И все же в ее жизни была пустота, которая не заполнялась даже тогда, когда благодарный клиент презентовал ей змею, держать которую сам не мог, так как должен был уехать. Патти любила домашних животных и змей ничуть не боялась. Пат устроила ей дом в витрине их ателье, а Джордж написал чудесную красочную картину, служившую фоном и украшенную четырехцветной надписью «Не наступи на меня». Этот лозунг вскоре стал очень популярен.

Пат накупила еще змей, и они очень утешали ее. Но она была дочерью ирландца из Ольстера и девушки из Корка — вооруженное перемирие между родителями, принадлежавшим к разным религиям, оставило ее без собственной конфессии.

Она была уже ищущей, когда впервые услышала проповедь Фостера в Сан-Педро. Ей удалось уговорить Джорджа тоже сходить на несколько воскресных богослужений, но тогда он так и не увидел Света.

Свет дал им Фостер, и они с мужем принесли покаяние в один и тот же день. Когда шесть месяцев спустя Фостер вернулся, оба Пайвонски стали уже настолько ревностными последователями церкви, что он обратил на них свое внимание.

— С тех пор как Джордж узрел Свет, я не знала больше никаких неприятностей, — рассказывала Пат Майку и Джилл. — Он изредка выпивал, но и то лишь в церкви и немножко. Когда наш святой пастырь вернулся, Джордж начал свое великое дело. Разумеется, он хотел показать его Фостеру… — Миссис Пайвонски заколебалась. — Дети, мне, вероятно, не следовало бы говорить вам об этом…

— Тогда не говори, — спокойно откликнулась Джилл. — Патти, дорогая, мы не хотим, чтобы ты делала что-то, что может вызвать у тебя сомнения. Обряд разделения воды должен нести лишь радость.

— Но я хочу рассказать! Только помните, что это дела церковные и обычно их не обсуждают… Я-то ведь про вас никому не скажу.

Майк кивнул.

— Здесь на Земле мы называем это «личными делами братьев по воде». На Марсе такой проблемы вообще не существует… но тут я грокк — она возникает. «Личные дела» братьев вообще не обсуждаются.

— Я… грокк. Забавное слово, но я, кажется, начинаю его понимать. Ладно, дорогие, пусть это будет «личное дело брата по воде». Знаете ли вы, что все фостериты татуированы? Я имею в виду настоящих членов церкви, тех, кто спасен навечно, ну как я? …О нет, я говорю не о татуировке по всему телу! Поглядите на это — прямо над моим сердцем. Это священный поцелуй Фостера. Джордж сделал так, чтобы он выглядел как часть картины заката… так что никто не догадывается… Но это его поцелуй — Фостер сделал его сам! — Восторг Пат поднялся почти до экстаза.

Они внимательно присмотрелись к отпечатку.