Джессика Соренсен - Одиночество Новы

• Название: Одиночество Новы
• Автор: Джессика Соренсен
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10894-3

Не поддаваться отчаянию, бросить вызов судьбе…

Раньше Нова Рид мечтала о том, что станет известным барабанщиком и выйдет замуж по сумасшедшей любви. Но все было отнято в одно мгновение, и теперь Нова ведет серую, унылую жизнь и делает такие вещи, какие прежняя Нова никогда не сделала бы. Но однажды она встречает Куинтона Картера. Его медовые ярко-карие глаза, полные страданий и боли, завораживают девушку.

Куинтон выглядит таким же несчастным и потерянным, как и сама Нова. Парня преследует страшное прошлое. Татуировки на его руке – это вечное напоминание о том, что он сделал и что потерял. Он поклялся, что никогда не позволит себе быть счастливым. Но красивая, милая Нова Рид заставляет Куинтона улыбнуться впервые за несколько лет. Она единственная, кто заставляет его почувствовать себя живым и задуматься, стоит ли платить за старые грехи вечно…

Впервые на русском языке!

---

– Откуда ты ее знаешь? Ты же здесь не живешь?

Парень качает головой, вставляет сигарету в рот и посасывает кончик.

– Я тут только на лето. Тристан – мой кузен, а мне надо было где-то перетоптаться. Он и предложил. – Изо рта у парня вырывается облачко дыма, он со страдальческим выражением лица пожимает плечами.

– Тристан хороший, – говорю я, возя ногой по ступеньке. – Я его с детства знаю.

– Да, он отличный парень. – Парень хмурится, глядит вниз, сдвинув брови. – Умеет забыть кое о чем.

Он прерывисто вздыхает, а когда поднимает на меня глаза, я чуть не падаю. Это уже слишком! Так похож – я просто не знаю, что делать. Кажется, сердце опять вот-вот разорвется. Хочется убежать, спрятаться, лишь бы не переживать это снова, но хочется и избавить его от этой боли, если уж в тот раз не смогла.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, делая нерешительный шаг к нему и понимая, что этим вопросом уже чуть-чуть приоткрываю дверь.

– Ах да, извини. – Он протягивает руку, и ладонь у него вся в угольных пятнах. – Куинтон.

Я почти ждала, что он скажет «Лэндон». Пальцы у меня дрожат, когда я вкладываю руку в его ладонь, но, как только наши руки соприкасаются, я чувствую, что мне делается по-настоящему спокойно в первый раз за весь год.

– Приятно познакомиться, Куинтон.

– И мне приятно с тобой познакомиться, Нова, тезка «шевроле».

На его губах снова появляется легкий намек на улыбку, он сжимает в своих длинных пальцах мои руки, кожа у него теплая. Мне это не нравится, потому что, когда я в последний раз коснулась руки Лэндона, она была холодная как лед, и это мучительно напоминает о том, что Куинтон не он, всего лишь похож, да и то не очень. Просто человек, который носит в душе тоску и боль, как Лэндон когда-то.

– Значит, ты здесь будешь все лето? – спрашиваю я, не в силах выпустить его руку, понимая, что спокойствие меня покинет, как только я это сделаю – снова отпущу Лэндона.

Куинтон кивает, шевелит пальцами, и я думаю, что он сейчас отстранится. Но он все так же держит меня за руку.

– Да, по крайней мере до тех пор, пока не придумаю план.

– План?

– Ну да, план жизни, или как там еще это называется.

– Я никак не называю, – честно отвечаю я. – У меня его, в общем-то, и нет.

Куинтон смотрит на меня в упор со смущенным видом:

– Да, у меня тоже нет. – Лоб у него морщится, он закусывает губу и кидает мимолетный взгляд на мои губы. – Ты не хочешь…

Дверь с сеткой распахивается и с грохотом ударяется о стену дома. Мы поспешно расцепляем руки, Делайла с Диланом выходят на лестницу, улыбающиеся, с довольными глазами. Делайла замечает, что мы с Куинтоном отодвигаемся друг от друга, и тайком с любопытством косится на меня, но мне не до того – я чувствую только, как уходит из меня покой.

– Ну, я вижу, знакомить вас уже не надо, – замечает Дилан с понимающим видом, словно догадался, что происходит.

А ничего и не происходит – по крайней мере, так я говорю себе.

Дилан достает из кармана расстегнутой клетчатой рубашки пачку сигарет и начинает их чем-то набивать, а Делайла подбрасывает в руке бутылку с пивом и приглаживает разлохматившиеся волосы.

Куинтон бросает сигарету через перила.

– Я пойду в дом, – бормочет он и торопливо шагает к двери.

Мои пальцы так и тянутся, чтобы схватить его за рубашку. Мне хочется его удержать, хочется умолять и расспрашивать, пока он не расскажет, почему у него такой подавленный вид, но я только смотрю ему вслед. Когда дверь за ним захлопывается, я чувствую себя такой виноватой, как никогда в жизни.

– Я бы уже домой поехала, – говорю я Делайле, держась за живот – опять накатывает тошнота.

Делайла обычно недовольна, когда я начинаю слишком рано собираться домой, но сейчас она смотрит на меня и кивает:

– Ладно, подожди меня в машине.

Я тоже киваю и торопливо иду к воротам, размеренными, но быстрыми шагами, напоминаю себе на ходу: считай и дыши. Забираюсь в машину, запираю дверь на замок и мысленно точно так же запираю свои чувства. Делайла на лестнице целует Дилана на прощание, а к тому времени, как она садится в пикап, я уже почти прихожу в себя.

– Господи, Нова, да что с тобой? – спрашивает Делайла, усаживаясь на водительское место и захлопывая дверь. – У тебя такой вид, будто тебя сейчас вырвет или что-нибудь в этом роде.

– Я выпила одну рюмку. – Я скрючиваюсь на сиденье и хватаюсь руками за живот. – Подташнивает немного.

Делайла вставляет ключ в замок зажигания, и мотор начинает реветь.

– Раньше ты рюмок пять подряд заглотить могла, я сама видела. Давай выкладывай правду, в чем дело. Может… может, у тебя что-то произошло с этим Куинтоном? Дилан говорит, он парень с большими проблемами; по-моему, тебе это меньше всего сейчас нужно. – Она умолкает, размышляет о чем-то, крутя ручку радио. – Хотя было бы неплохо, если бы ты с кем-нибудь начала встречаться. А то ты, если с кем-то и связываешься, так только вдребезги напившись.

Делайла выезжает задом с парковки, а я неотрывно смотрю на дверь трейлера.

– Я так хочу, – отвечаю я. – И между мной и Куинтоном ничего нет.

Эти слова мне самой кажутся бесстыднейшей ложью – на самом деле что-то есть. Я что-то почувствовала в первый раз за целый год, даже больше, только вот сама не могу понять что.

Куинтон

Это, конечно, замечательно, что Ники на какое-то время заставила меня забыть о наркотиках, и все же я зол на нее как черт. Да еще и эта девушка, Нова, совсем сбила меня с толку. Смотрит и смотрит, так растерянно, с настоящим ужасом, и я не понимаю почему – разве что она откуда-то знает про меня. Потом выбегает из дома с таким видом, будто ее сейчас вырвет, и Ники что-то такое говорит: мол, у нее не все дома. А я Ники говорю, что это у нее, дуры, не все дома, если она думает, что у кого-то тут есть дело до ее мнения. Не знаю уж, с чего я так взвился. Я и Ники эту почти не знаю, да и Нову, если на то пошло, но вдруг почувствовал, что должен ее защитить, может, потому, что она сама себя, похоже, защищать и не пытается.

Ники в бешенстве выбегает из дома. Я иду следом – не из беспокойства за нее, а из боязни, как бы она не сказала Нове какую-нибудь гадость. Делаю вид, что вышел покурить, смотрю, как Ники уезжает, и говорю себе, что надо идти обратно в дом.

«Оставь бедную девушку в покое. Ты не зря обходишь таких девушек стороной. Ни к чему тебе разрушать еще чью-то жизнь или привязываться к кому-то».

Нова сидит на ступеньках, подтянув колени к груди, с таким одиноким видом, что у меня как-то не хватает духу бросить ее тут одну, такую расстроенную. И тогда я завожу с ней разговор, и в конце концов мы пожимаем друг другу руки – или держимся за руки, точнее, потому что, кажется, оба не хотим их разжимать.

Не то чтобы мы о чем-то важном говорили, но мне не понравилось, что я заметил, какая она красивая, и даже начал думать, а если бы ее нарисовать. У нее такие необыкновенные глаза. Должно быть, большинству людей они кажутся просто голубыми, но, приглядевшись, я замечаю, что в них притаились зеленые крапинки. Губы у нее на вид чертовски мягкие, а на носу веснушки, и я уже представляю, как рисовал бы их часами, все до одной. Мне ужасно нравится, как ее волосы спадают на голые плечи, и чуть кривоватый нос тоже нравится. Именно маленькие несовершенства делают Нову идеальной моделью для рисования, и мне хочется увести ее к себе в комнату и часами смотреть на нее.

А еще она дважды заставила меня улыбнуться, а у меня уже давно никто не вызывал улыбки. Когда я понимаю, что за чувство шевелится в моей душе, то пугаюсь, и мысли лихорадочно мечутся. Я уж чуть было не позвал ее с собой в дом, а это-то совсем ни к чему с такой девушкой – с той, с которой можно поговорить по-настоящему, а не просто трахаться. К тем, у кого за душой ничего нет, зато потрахаться любят, я никогда не привяжусь, а мне ничего другого и не надо… Другого я не заслуживаю. К счастью, Дилан выходит в ту самую минуту, когда я уже готов был позвать Нову в дом, я пользуюсь случаем, чтобы сбежать, и иду прямиком к холодильнику за пивом.

Тристан изучающе смотрит на меня с дивана, закинув ноги на кофейный столик, и выковыривает перочинным ножиком смолу из стеклянной трубки.

– Что это ты там делал?

Я беру пиво и захлопываю дверцу.

– Так, поговорили.

– С Новой, – хмурится он. Ему, похоже, не по душе эта мысль.

Я срываю с бутылки крышку и бросаю в мусор.

– Да, но ты можешь не волноваться.

Тристан кладет трубку на стол, у ног.

– А кто сказал, что я волнуюсь?

Я пожимаю плечами и иду через гостиную в коридор – хочу запереться у себя в комнате, отключить намертво все мозговые клетки и рисовать несколько часов подряд.

– У меня просто сложилось впечатление, что у тебя к ней что-то есть.

Тристан замолкает, а я ныряю за занавеску и думаю: если бы можно было оказаться не здесь, а в прошлом, год назад, и вовремя остановить машину.

Дойдя до своей комнаты и заперев дверь, я расстегиваю молнию на сумке и нахожу две вещи, которые еще способны меня радовать. Беру трубку и альбом и падаю на кровать. Откладываю альбом в сторону, достаю из кармана зажигалку, набиваю трубку и подношу к губам. Щелкнув зажигалкой, глубоко затягиваюсь и вдыхаю в себя бесчувственное оцепенение жадными, нетерпеливыми глотками. Когда легкие начинают обугливаться, а беспокойное ощущение в теле пропадает, я устраиваюсь поудобнее на кровати, кладу альбом на колени и начинаю водить карандашом по рисунку, над которым работаю уже год, но все никак не могу закончить. Потому что когда закончу, то почувствую, что должен наконец принять это – Лекси больше нет. И это я ее убил.