Александр Черненко - Моряна

• Название: Моряна
• Автор: Александр Черненко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1955

Повесть "Моряна" неслучайно названа в честь резкого, сильного ветра, дующего с моря в устьях рек на Каспийском море, который играет не последнюю роль в судьбах героев повести А.И.Черненко (1897—1956).

---

— И чего я не расспросил Ильиничну как следует про Катюшу! — взволнованно сказал Костя, когда опомнился и увидел в руке странички Катюшиного письма.

Он только сейчас заметил, что стоит у забора дойкинского двора, словно кого-то поджидая.

— Чего это я...

Тревожно взглянув по сторонам — не смеется ли кто-нибудь над ним, — Костя сунул письмо в карман и, бережно ощупывая его, зашагал по тихой улочке к протоку.

В поселке притаилась пустынная тишина; ловцы, рыбачки и дети были на берегу, откуда доносились глухой говор, звяканье цепей, отдельные выкрики.

Чувство гнетущей раздвоенности охватило Костю. Незадача с подготовкой к путине тяготила его, и он с тревогой ожидал возвращения Андрея Палыча. Письмо же Катюши приятно волновало его, рождало радостные мысли о встрече с ней, в то же время письмо заставляло его думать о том, о чем говорил недавно Лешка, — о борьбе с рыбниками.

Но видя, как на берегу копошатся ловцы, готовясь к выходу в море, Костя снова задумчиво оглядывал Сазаний проток, по которому вот-вот должен был возвратиться из района Андрей Палыч... И опять возникало перед ним письмо Катюши, и с еще большей силой его охватывало волнение. Увидев же, как иной ловец с ворохом сетей на плечах спешил на берег, Костя, будто просыпаясь, снова думал о путине, об Андрее Палыче, о Лешке. А зажатые в руке странички Катюшиного письма упорно возвращали к мыслям о ней...

Под конец эти мысли овладели им окончательно; и, не замечая того, как не замечает иногда ловец, когда опустит весла, чтобы подымить махоркой, и лодка сама скользит по течению, — Костя задумчиво шагал к широко разбросанным камышовым шишам.

Когда проходил он мимо последнего двора, его кто-то громко окликнул:

— Ко-остя!

От мазанки, что стояла на самом краю поселка, отделился Антон и неторопливо пошел навстречу Косте.

— Мое почтенье, Костя!

Они пожали друг другу руки.

— Как жинка? — спросил Бушлак.

— Не спрашивай! — Антон безнадежно махнул рукой. — Никак не помереть ей... Лежит, а не помирает. Ты знаешь, хотел я... Думалось, с весны сам буду хозяевать. А ей все молочка да яичек, того да сего... Бабку-то Анюту не захотела. По зарез, видишь ли, спонадобился ей доктор. И он тоже под ее дудочку — кормить, слышь, побольше жинку надо. Она и пошла пуще прежнего: «Молочка, яичек»... А всему виной Митрий Казак. Заходил он как-то ко мне, говорили об артели. Ну, и насказал жинке: доктор, дескать, вылечит непременно, а бабка Анюта в могилу угонит...

Антон помолчал, громко вздохнул.

— Сполна мне теперь и не справиться. Порастранжирил я деньжата. А она все свое... После доктора-то, знаешь, вроде и на самом деле полегчало ей. Даже сама с постели начала подыматься. И харчи разные откуда-то в достатке появились, — говорит, добрые люди дают. А мне что — пусть дают!.. Мне бы только еще сотнягу-полторы достать — и баста! Сам хозяин!

Он мечтательно улыбнулся, но тут же посуровел, нахмурился.

— А где же достанешь-то?.. И сойтись ежели — не найти мне подходящего ловца. У вас вот с Андрей Палычем и Лешкой своя компания, да и то теперь, кажется, дело обернулось решкой — после шургана-то!

Антон тоскливо посмотрел вдоль улочки: в конце ее виднелся засиненный край протока. Оттуда доносились отзвуки предпутинной суеты: стук топоров, грохот шестов, приглушенные голоса.

— Ну, а Андрей Палыч как? — наконец, после долгого раздумья спросил Антон.

— Ожидаем со дня на день, с часу на час.

— А мне, видно, опять к Алексею Фаддеичу придется... — Антон задумался.

— Обожди! Андрей Палыч вот-вот заявится.

— А чего ждать-то?

— Артель будем организовывать!

— Артель?.. — Антон недоверчиво покосился на Костю, подумал. — Посмотрим... — и, приподняв на прощанье шапку, вразвалку поплелся на берег протока.

Глава вторая

На песчаном пологом берегу было людно и шумно.

К морским посудинам продолжали свозить сети, бочонки с пресной водой, канаты, паруса, ребятишки наперегонки несли шесты, багры, мачты.

Громко звякали якорные цепи, заглушая ловецкую перекличку на судах. Около реюшки Василия Безверхова толпился народ; реюшка была новая и рыжая— смола не успела еще зачадить ее.

Ловцы завистливо осматривали морскую лодчонку.

— Хороша реюшка! — говорили они.

Хлопали по бортам, старались заглянуть внутрь.

— Хороша!

Поочередно приподымали корму.

— Легка, что птаха!

А Василий Безверхов, хозяин реюшки, такой же рыжий и рябой, как и его новая посудина, не обращая снимания на ловцов, кичливо покрикивал на Тупоноса:

— Павло! Пошли-поехали!

Беспомощно свесив длинные, словно весла, руки, Павло Тупонос прислонился к мачте и задумчиво поглядывал на берег — в стороне от толпы стояли его Ольга и двое ребят.

Не раз порывался он сойти с реюшки, но Ольга решительно качала головой и, указывая глазами на ребят, осторожно, чтобы никто не заметил, грозилась пальцем, словно говорила: «Нельзя! Видишь ребят? Им есть надо. Непременно ты должен идти в море!»

Ольга, маленькая женщина, похожая на девочку, боялась, как бы Павло не раздумал выходить на лов.

«Он ведь такой! — недовольно думала она о муже. — Найдет на него, как в холодину спячка на рыбье царство. Будет дома дрыхнуть да махрой чадить, песни тянуть... А я работай, корми ребят и его...»

— Павло! Пошли-поехали! — снова закричал Василий Безверхов.

Сдвинув корму реюшки с берега, он повернулся к жене и строго сказал:

— Прощай, Лена!

Рыбачка, убрав руки под синий, с белыми горошинками фартук, пристально посмотрела на мужа.

— Прощай, Вася! — И, спохватившись, тихо сказала. — Обождал бы немного. Ни один еще человек не выбег в море. Обождал бы... Скоро краснощековские, дойкинские пойдут и еще, может, кто. Тогда б и ты с ними. А то, вон... — и, замигав карими, кроткими глазами, рыбачка шепотом закончила: — Васьки-то Сазана нету...

Сдвинув на затылок шапку и взглянув на ловцов, Василий хвастливо ответил на уговоры жены:

— Что ж, по-твоему, у моря сиди да погоды жди?

Вспрыгнув на корму реюшки, он опять важно прикрикнул на Тупоноса:

— Пошли-поехали!

Мимо брел дедушка Ваня; он вернулся с рыбоприемки и теперь, нагруженный веслами и шестами, направлялся к своей мазанке.

Заслышав голос Безверхова, древний дед призадержался, уставясь на ловцов глубокими глазными ямками.

— Жидковато, ребятки, теплынь идет, — сердито сказал он. — Рановато еще в море выбегать... — Спустив с плеча весла и шесты на землю, дед выставил руку вперед, словно пощупал пальцами воздух. — И солнышко будто греет, а теплыни нет. Вот оно что, ребятки! Стыли много, — отзимок может случиться. Да и отродясь в эдакую рань люди не выходили в море. — Слепой ловец снял шапку и отер ею лицо. — И чайка пришла рано...

Над протоком носились белокрылые чайки, — они стремительно падали в проглеи, на лед и, мгновенно вырываясь оттуда, стрелою взлетали ввысь и опять неугомонно кружили над протоком.

Чайки пронзительно и беспрестанно кричали.

Взбросив на плечи весла и шесты, дедушка Ваня двинулся домой, недовольно повторяя на ходу:

— Опаска большая сейчас в море выбегать... Отзимок может хлынуть...

Елена забеспокоилась, окликнула мужа:

— Вася, переждал бы денек-другой!

Внезапно с реюшки шумно спрыгнул на берег Павло Тупонос; в руке у него болтался мешок с припасами.

— Ты куда? — спросил его удивленный Василий.

Вскинув мешок за плечи, Павло беспечно сказал:

— Домой пошел-поехал.

Василий, потрясая шестом, сердито закричал:

— Ты чего? Шутишь?!.. В море надо! И четвертную взял!..

Павло неторопливо ответил:

— Заработаю — и отдам, — и, сплюнув, направился к жене.

Ольга, закрыв лицо руками от стыда, громко зарыдала и повернула в поселок; ребята, заголосив, побежали следом за матерью.

— Вот скандальная баба! — Павло в нерешительности остановился и, не зная, то ли идти ему домой, то ли возвращаться на реюшку, с тревогой посмотрел на проток, где синели и вспухали под солнцем льды.

Нахлобучив на глаза шапку, он быстро зашагал в поселок.

— Куда?! — снова закричал Василий.

Усмехаясь, ловцы свертывали цыгарки.

— Лодырь царя небесного! — кричал вдогонку Тупоносу Василий. — Лодырь!..

Макар поучительно сказал Безверхову, попыхивая цыгаркой:

— А чего ты с ним спутался? Знаешь, что это за рыбеха! — и крепко выругался.

Он, казалось, до самых костей был просолен: вся одежда его заскорузла, обросла рыбьей чешуей, пропиталась солью.

Сердито взмахнув рукой, Василий крикнул жене:

— Беги за Сенькой! Скажи, чтобы живо собирался! — и, обращаясь к ловцам, с досадой добавил: — Думал ведь о Сеньке, а вот поди ж ты — этого лежебоку взял.