Бен Уинтерс - Последний полицейский

• Название: Последний полицейский
• Автор: Бен Уинтерс
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-089051-4

К Земле летит огромный астероид, до столкновения осталось шесть месяцев. Цивилизация на грани распада. Государство постепенно теряет контроль над населением, люди массово бросают работу. Но не детектив Генри Хэнк Пэлас. Выехав на очередное самоубийство в городе, где ежедневно десятки человек сводят счеты с жизнью, он понимает, что с этим делом что-то не так, и начинает расследование – но как раскрыть преступление в мире, где всем уже всё равно?

Такой истории вы еще не читали: полицейский детектив в духе Дэнниса Лихэйна и Ю Несбё накануне Апокалипсиса, пронзительный нуар, ставший одной из главных литературных сенсаций последних трех лет, в котором сочетаются увлекательный сюжет, полный самых неожиданных поворотов, и первоклассная проза. Что станет делать каждый из нас перед лицом неизбежного конца света?

---

Я продолжаю чтение, завороженный этой мрачной капсулой времени, пересматривая недавнее прошлое глазами Питера Зелла. Он в каждой статье обводил или подчеркивал числа – все возрастающие оценки размера Майя, угловой высоты на небосклоне, прямого восхождения и склонения, шансы на столкновение, мало-помалу ползущие верх – неделя за неделей, месяц за месяцем. В статье «Файненшнл Таймс» от начала июня об экстренных мерах федеральных властей, Европейского Центробанка и Международного валютного фонда он аккуратно выделил рамкой все колебания курса доллара и проценты падения акций. Были у него и заметки на политические темы: юридические дискуссии, экстренные законы, перетасовки постов в министерстве юстиции, финансовая поддержка ФКСД.[1]

Я представляю себе Зелла – как он каждый вечер до ночи просиживает за дешевым кухонным столом, ест готовые завтраки, придерживает очки, механическим карандашом делает пометки во всех этих вырезках и распечатках, обдумывая все новые подробности бедствия.

Я выхватываю статью из «Сайентифик Америкен» от 3 сентября, крупными буквами вопрошающую: «Как мы могли не знать?» Короткий ответ, известный теперь каждому, состоит в том, что необычная эллиптическая орбита 2011GV1 проходит в пределах видимости с Земли лишь раз в семьдесят пять лет. А семьдесят пять лет назад мы не присматривались – тогда еще не было программы поиска околоземных астероидов. «75» Зелл обводил при каждом упоминании; еще он обвел «1 к 265 миллионам» – заново оцененные шансы на существование подобного объекта – и взял в кружок 6,5 километра – наиболее точную на то время оценку диаметра Майя.

Дальше «Сайентифик Америкен» углубляется в сложности: астрофизика, перигелий и афелий, усреднение орбиты и оценки элонгации. Голова у меня идет кругом, глаза болят, но Зелл явно прочитал все до последнего слова и испещрил страницы заметками, выполняя на полях зубодробительные подсчеты со стрелками к статистическим значениям и астрономическим величинам.

Я тщательно закрываю коробку крышкой и смотрю в окно, кладу ладони на коробку. Снова всматриваюсь в число, твердо выведенное на ней черным маркером. «12 375».

И снова чувствую что-то. Не знаю что, но нечто.

* * *

– Могу я поговорить с Софией Литтлджон? Это детектив Генри Пэлас из полиции Конкорда.

После паузы вежливый женский голос встревоженно отвечает:

– Это я. Но, думаю, у вас вышло какое-то недоразумение. Со мной уже говорили. Это ведь… о моем брате, да? Мне сегодня уже звонили. Мы с мужем оба отвечали на вопросы.

– Да, мэм, я знаю.

Я говорю по основной линии из отдела. Оцениваю Софию Литтлджон, представляю ее, рисую портрет по тому, что мне известно, и по тону голоса: настороженного, профессионального, сочувствующего.

– Вам сообщила прискорбное известие констебль Макконнелл. Мне очень жаль снова вас беспокоить. Я, как уже сказал, детектив, и у меня всего несколько вопросов.

Говоря, я замечаю неприятные сдавленные звуки – через комнату от меня Макгалли, обмотав шею своим черным шарфом от «Бостон-Брайнс», карикатурно давится воздухом. Я отворачиваюсь и пригибаюсь на стуле, прижимая трубку ближе к уху.

– Ценю ваше сочувствие, детектив, – благодарит сестра Зелла, – но я, право, не знаю, что еще могла бы сказать. Питер покончил с собой. Это ужасно. Мы были не так уж близки.

Сперва Гомперс, потом Наоми Эддс. И теперь родная сестра. В жизни Питера Зелла было множество «не слишком близких» людей.

– Мэм, я должен спросить, была ли у вашего брата причина вам писать? Оставлять записку, адресованную вам?

На том конце провода долгое молчание.

– Нет, – отвечает наконец София Литтлджон, – нет, не представляю.

Я делаю паузу, слушаю ее дыхание и только потом спрашиваю:

– Вы уверены, что не знаете?

– Да. Уверена. Простите, детектив, но у меня сейчас совершено нет времени на разговор.

Я подаюсь вперед. Радиатор отопления в углу звонко чмокает.

– А завтра?

– Завтра?

– Да. Простите, но мне очень важно с вами поговорить.

– Хорошо, – после новой паузы отвечает она. – Конечно. Вы могли бы с утра заехать ко мне домой?

– Могу.

– Совсем рано. Без четверти восемь?

– В любое время. Пусть будет семь сорок пять. Благодарю вас.

Пауза. Я смотрю на телефон, гадая: то ли она положила трубку, то ли на линии снова неполадки. Макгалли походя ерошит мне волосы, в другой его руке болтается пакет с комплектом для боулинга.

– Я его любила, – вдруг говорит София Литтлджон глухо, но с силой. – Он был мой маленький братик. Я так его любила!

– Не сомневаюсь, мэм.

Я записываю адрес, вешаю трубку и еще секунду сижу, уставившись в окно, за которым все та же снежная слякоть.

– Эй! Эй, Пэлас!

Детектив Андреас скрючился в своем углу, потерявшись в темноте. Я и не знал, что он здесь.

– Как дела, Генри? – Голос у него пустой и невыразительный.

– Нормально. А у тебя?

Я вспоминаю ту искрящую паузу, то затянувшееся мгновение и мечтаю, чтобы можно было заглянуть в голову Софии Литтлджон. Хотя бы в то мгновение, пока она перебирала причины, почему ее брат написал на листке «Дорогая София».

– Я в порядке, – говорит Андреас. – В порядке.

Он смотрит на меня, натужно улыбается, и я думаю, что разговору конец, но ошибаюсь.

– Я что сказать хотел, парень, – бурчит Андреас, качая головой и глядя мимо меня. – Не понимаю, как ты умудряешься.

– Умудряюсь что?

Но он только смотрит на меня и ничего не добавляет, а с моего места кажется, что в глазах у него слезы – большие лужицы стоячей воды. Я отвожу взгляд к окну – просто не знаю, что ему сказать. Совершенно не представляю.

4

Громкий пугающий звук заполняет комнату – визжащий, яростный взрывается в темноте, – я сажусь на кровати и кричу. Он здесь, а я не готов, и сердце взрывается в груди, потому что он здесь раньше срока, уже сейчас.

Но это просто телефон. Он оглушительно трезвонит – это основная линия. Я покрываюсь потом, прижимая руки к груди, и вздрагиваю на сиротском матрасе, который называю постелью.

Это просто мой дурацкий телефон.

– Да, алло?

– Генри? Чем занимаешься?

– Чем занимаюсь? – Я смотрю на часы. Без четверти пять. – Спал и видел сны.

– Извини. Извини, но мне нужна твоя помощь. Правда, нужна, Генни.

Я тяжело дышу, капли пота застывают на лбу, ужас и смятение быстро сменяются раздражением. Конечно. Моя сестра – единственный человек, способный позвонить в пять утра, и она единственная, кто зовет меня жалким детским прозвищем Генни. Словно имя из водевиля или кличка безмозглой птахи.

– Где ты, Нико? – хрипловато спросонья спрашиваю я. – Ты в порядке?

– Я дома. Выскочила на минутку.

Дома – значит, в том доме, где мы росли, где Нико живет и сейчас. В перестроенном доме нашего деда, стоящем на полутора акрах холмистой земли у Литтл-понд-роуд. Я прокручиваю в голове список поводов, по которым сестра могла позвонить в такое безбожное время. Деньги на аренду. Ограбление. Билет на самолет. На еду. В прошлый раз у нее «украли» велосипед. Одолжила на вечеринке знакомому знакомого, а он не вернул.

– Так что случилось?

– Дерек. Он вчера вечером не вернулся домой.

Я вешаю трубку, сбрасываю аппарат на пол и пытаюсь снова уснуть.

* * *

До звонка мне снилась девочка, в которую я был влюблен в старших классах. Элисон Кечнер.

Во сне мы с Элисон гуляли под ручку по Мэйну, чудесному пригороду Портленда, заглядывали в окна букинистических магазинов. Элисон тихонько опиралась на мою руку, ее локоны – букет диких рыжих орхидей – щекотали мне шею. Мы ели мороженое, смеялись понятным нам одним шуткам, выбирали, на какой фильм сходить. В такой сон трудно вернуться, даже если удалось снова уснуть, и я не сумел.

* * *

Без двадцати восемь, ясно и холодно. Я еду по серпантину на Пилл-хилл, в фешенебельный район Западного Конкорда, выросший вокруг больницы. Это колония, со вкусом обустроенная врачами, администраторами и прочим медперсоналом. По нынешним временам многие дома патрулируются здесь частной охраной: под зимними куртками выпирают пистолеты, словно ни с того ни с сего началась Третья мировая. Но в доме 14 по Тайер-понд-роуд охраны нет, а широкий газон укутан снегом такой безупречной белизны, что мне даже стыдно топтать его своими «тимберлендами», проходя к парадной двери.

Но Софии Литтлджон дома нет. Ее спозаранок вызвали на срочный случай в больницу – муж многословно извиняется за такой оборот. Он встречает меня на крыльце в брюках хаки и свитере с воротником-хомутом. Тихий мужчина с аккуратной золотистой бородкой, с кружкой ароматного чая в руке объясняет мне, что Софию часто вызывают в неурочные часы, особенно теперь, когда большинство акушерок на ее отделении уволились.

– Только не она. Она решила до конца помогать пациентам, до самого конца. И, вы не поверите, новых пациенток полно. Меня, кстати, зовут Эрик. Не зайдете ли в дом?