Завацкая Яна - Союз летящих

• Название: Союз летящих
• Автор: Завацкая Яна
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Не знаю, — сказал, наконец, Мартин, — но вот здесь, по-моему, точно уксус. Я эти кислотные запахи… — он сморщился, — за километр чую. А одеколон? Наверное, в этом, но очень-очень слабенький. Ты его разводила, что ли?

Аманда наконец выпустила долго сдерживаемую улыбку, растянув рот до ушей.

— Одеколон-то я не разводила… Знаешь, в чем фишка? Во всех трех стаканах была вода!

Мартин уставился на нее обиженно. Аманда потрепала его по руке.

— Это просто эксперимент. Психологический. Не дуйся! Ты спросил, что такое внушаемость вообще. Вот это — простейший тест на внушаемость. Не расстраивайся, больше половины людей чувствуют несуществующие запахи. Это совершенно неважно. Те, кто не чувствует — тоже обладают внушаемостью. Она есть у всех. И зависит, кстати, от обстоятельств еще.

— Конечно, — согласился Мартин, — тебе-то я доверяю!

— А я видишь, подло обманула твое доверие! То есть внушаемость охватывает определенную шкалу, как мы видим, у нее есть градации. Кофе хочешь, кстати? Не волнуйся, это не тест!

— Ну если не тест, то давай!

Они вышли на кухню.

— Уютно тут у тебя, — Мартин окинул взглядом сверкающие поверхности, — у меня вот вечный бардак…

Аманда достала две хрупкие чашечки, запустила громадный серебристый агрегат — он сразу заурчал и замигал разноцветными лампочками.

— Эспрессо, капуччино? Что хочешь?

— Давай капуччино.

— Так вот, о внушении, — Аманда споро накрывала на стол, — итак, это способность, имеющая градации. Как межличностные, так и в рамках одной личности, внушаемость можно повысить, чем пользуются адепты разнообразных сект и спецслужбы. Скажем, недосып, голод, усталость, разнообразные наркотики.

— Сыворотка правды…

— Да, ведь действие подобных наркотиков — это тоже усиление внушаемости. Или снижение внутреннего сопротивления. Подавление воли. Все это — синонимы. Но правда заключается в том, что абсолютной сыворотки правды не существует. То есть любому наркотику — пока еще, по крайней мере — при известной подготовленности можно сопротивляться. И потом… — она села за стол и жестом пригласила Мартина, — наркотики можно применять лишь в узком спектре условий. Допрос? Да, пожалуйста. Тем более, когда здоровье допрашиваемого никого не интересует. Да, в принципе можно создать такую комбинацию наркотиков, которая подавит волю любого человека. Но это нельзя делать в массовых масштабах, дешево и при любых обстоятельствах. А вопрос, согласись, актуальный… попробуй печенье, вкусно? Сама пекла.

Мартин взял печенье из серебряной вазочки.

— Ну ты даешь, — сказал он, — есть вещь, которую ты не умеешь делать?

— Таких вещей много, — улыбнулась Аманда.

— Никак не ожидал бы, что ты так здорово умеешь печь.

— Почему бы и нет? Так вот, вернемся к теме. Создать метод, позволяющий надежно повысить внушаемость до предельных величин — и потом бабахнуть по мозгам пропагандой. Представь, как это можно использовать в армии… в рекламе… в предвыборной борьбе… Нет, конечно, методы промывания мозгов уже разработаны, применяются постоянно. Но вот беда, есть предел восприятия, человеческое сознание не может верить до бесконечности. И если этот предел снизить… максимально повысить внушаемость…

— Да кому же это надо?

— Не знаю. Мало ли? — пожала плечами Аманда.

— И ты что, думаешь, у нас…

— Я ничего не думаю, Мартин. Это информация к размышлению. Более ничего.

Собаки тем временем перебрались на кухню. Сатурн сел рядом с хозяйкой и подсунул голову ей под руку. Аманда почесала пуделя за ухом, как он любил. Мартин тоже погладил пса по курчавой черной шапке. Сатурн страдальчески скосил на него глаз и даже чуть приподнял верхнюю губу. Он не выносил фамильярностей.

Вообще-то кэриен ценят физические ласки, тем более, от рас, которым обычно служат — людей и гуманоидов. Но в данном случае для Сатурна подобные ласки были мучительны, ведь человек не воспринимал его как разумное существо, равное себе, хотя иное, и ласка эта подразумевала в своей информационной составляющей некое унижение, она была направлена от разумного существа к лишенному разума. Но Мартин, разумеется, никак не мог знать этих психологических тонкостей, он видел перед собой всего лишь собаку, к тому же не какую-нибудь неотесанно-агрессивную, а — собаку-интеллигента, которой просто положено быть душечкой.

Сатурн молча ушел под стол. Алейн послала ему в мозг импульс утешения и понимания. Он в благодарность, высунув черный нос из-под скатерти, лизнул ей руку.

Мартин тем временем смотрел на картину чуть выше холодильника. Простенький пейзаж, написанный маслом — горы, долина, но что-то было в нем неуловимо иное, сквозящее, то ли чуть смещенная — но не грубо — цветовая гамма, то ли неведомым образом вложенное художником настроение.

— Неплохая вещь… нетривиально. Кажется, что-то современное. Откуда она у тебя?

Аманда обернулась. На щеках ее заиграли ямочки, она поправила черную прядь.

— Ну что ты, Мартин, — сказала она смущенно, — это я писала.

— Ты?! Ты художница?

— Да нет, какая я художница! И я давно уже этим не занимаюсь. В последние месяцы увлеклась флэш-видео, сейчас делаю фильм…

Мартин помолчал немного.

— Знаешь, на кого ты похожа?

— На кого?

— На Пеппи Длинный Чулок.

— О! — она засмеялась, — вряд ли я подниму лошадь. И самая большая проблема — у меня, к большому сожалению, нет сундука с золотыми монетами.

— Зато на деревья ты лазаешь отлично!

Они рассмеялись, вспомнив недавний эпизод в парке — Аманда на спор легко вскарабкалась чуть ли не на верхушку огромного дуба.

— Понимаешь, чем привлекает Пеппи? Она яркая. Очень яркая, бросается в глаза, ее невозможно не заметить. И она почти всемогущая. И печет отличные кексы!

— Ну с кексами комплимент принимаю. Получилось вкусно. Кстати, хочешь еще кофе?

— Нет, спасибо. А вот чайку, если есть…

— Пожалуйста, — Аманда легко поднялась и стала разливать чай.

— И еще знаешь что? Она добрая. Свою силу она использует для того, чтобы всем помогать.

Аманда вздрогнула, и на миг в глазах ее мелькнула нечеловеческая тоска. Но тут же исчезла.

— Тогда я точно не Пеппи. Мне бы хотелось быть доброй, Мартин. Хотелось бы помочь всем. Очень бы хотелось… Но… я не добрая.

— А мне кажется, ты очень добрая, — тихо сказал Мартин. Аманда снова уселась за стол. Физиолог положил руку ей на предплечье.

Теплая волна побежала по коже вверх от его крепкой ладони. Алейн снова позволила себе заглянуть в душу Мартина, посмотрела в его глаза, и поймала такой водопад восхищения и нежности, что ей стало не по себе.

— Вот ты добрый, — ответила она. Накрыла его руку своей ладонью.

В нее часто влюблялись. С этим ничего нельзя было поделать.

— Чай мятный с медом, — сказала она тихонько, — очень вкусно. Мой любимый.

— Ага.

Алейн хотела бы теперь убрать руку, но это невозможно было сделать так, чтобы не обидеть Мартина.

Черт возьми, ведь легко можно было держать его на расстоянии и использовать без всякого сближения.

И снова она ощутила непонятную тревогу. Надо просканировать его подробнее. Да нет… все чисто. Только очень уж смутные детские воспоминания.

— Знаешь, — сказал он, — у меня была девушка когда-то. Но… все равно, что нет. Я почти ничего не помню. Амнезия. Глупо, правда? Заниматься изучением мозга, и самому вот так… Я разбился на машине два года назад.

— Да ты что?

— Вот, видишь, — Мартин взял ее руку, прижал к темени, там под волосами угадывался полукруглый длинный шрам, — все, что осталось. Все вылетело из головы. Знаешь, мне так странно жить… Я очень многие вещи должен был изучить заново… Главное, профессиональные знания сохранились. Даже наоборот… вроде как-то мышление стало яснее. И вообще дело двинулось, меня вот сюда перевели, мои статьи заметили…

Алейн уже знала все это, но сочувственно выслушивала, внимательно глядя на мужчину. Провела ладонью по его голове, по шраму, погладила волосы.

— Значит, ты не помнишь ничего…

— Нет. Я знаю, что у меня была девчонка, мы еще учились вместе. Тоже студентка. Звали Карин. Она на тебя была совсем не похожа. Но… вот ты знаешь — совсем ничего. Ноль. Мне про нее рассказали. К моменту аварии мы уже не были вместе.

— Может, если бы ты ее увидел…

— Да, но зачем я буду ее искать, лезть в ее жизнь. Да знаешь, все это мне в общем не очень мешает. Работа у меня теперь хорошая, вот Руди завел… И потом, это бы не помогло, — он мрачно замолк.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я в Дуисбурге был везде… в своей гимназии. В доме, где вырос. Родни у меня нет, родители не поддерживали с ними отношения. И… ничего не помогло. То есть я что-то вспоминаю, очень смутно. Коридор, залитый солнцем, квадраты на полу. Машины на стоянке. Детская площадка. Иногда бывают дежа вю. И это все.