Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

• Название: Другой путь. Часть первая
• Автор: Эльмар Грин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

Эльмар Грин в романе «Другой путь» прослеживает судьбу бедного финского крестьянина на протяжении нескольких десятилетий, в ходе которых Аксель Турханен постепенно утрачивает свою былую патриархальность, темноту, отсталость, забитость.

---

Вот какими делами он, оказывается, приехал сюда заниматься. Тут бы мне кстати втиснуться между ними и сказать: «Могу дать справку, поскольку знаком немного с упомянутой темной личностью, не сумевшей оценить в свое время доброго сердца Майи Линтунен». Но пока я набирал в грудь воздуха, чтобы выпалить это, их разговор покатился дальше. Антеро спросил:

— Ну и как? Выяснили?

— Нет еще. Завтра обещали дать ответ.

— А не желали бы вы получить эту справку сию минуту?

— Хм… Пожалуйста. Буду признателен.

— Зачем он понадобился этой женщине?

— Просила передать ему привет и пожелать доброго здоровья, если увижу.

— Он работает у островитянина Хаапалайнена на Леппясаари, что южнее Ловизы.

И тут бы мне втиснуться между ними и сказать с равнодушным видом: «Устарела справка. Чуть поближе к вам он теперь. А именно там, где его видите». Но я опять не успел высунуться вперед и продолжал тащиться сзади, едва не наступая своими сапогами им на пятки. Позади меня, перед ними и по обе стороны от нас шли к центру города также другие люди. Поэтому мои шаги не привлекали особого внимания этих двоих, слишком занятых своим разговором. А не успел я высунуться вперед потому, что Юсси сказал в это время:

— Благодарю. Это данные вашей агентуры?

Антеро обиделся:

— Зачем агентуры! У нас это называется товарищеской солидарностью. Нельзя же нам быть безразличными к судьбе людей своего класса.

— Своего класса? А в заботах о судьбе людей своего класса не забываете ли вы, случаем, о судьбе своей страны?

— О, на этот счет можете быть спокойны, господин Мурто. Наши интересы неотделимы от интересов страны.

— Попробуем допустить это. Но думаю, что если бы вам доверили ее защиту от русских, то она уже не была бы самостоятельной.

— Прежде всего она при таком условии вообще никогда не воевала бы с Россией. А это была бы заслуга более важная, чем если ввергнуть ее сперва в войну, а потом защитить кровью и смертью своих сынов.

— Да, так вы всегда поете, имея в виду заполучить в руки власть. Но попробуй тогда сунуться к вам с каким-нибудь советом или упреком, не сломав на этом шеи. Сами-то вы не стесняетесь поучать, поскольку не признаете никакой иной власти, кроме своей.

— Почему не признаем? Признаем. Например, нас, как видите, устраивает наше нынешнее правительство, потому что оно считается с интересами народа, выполняя условия нашего договора о дружбе с Советским Союзом.

— То-то вы под него подкапываетесь в сейме.

— Мы не подкапываемся. Это неверно. Наоборот, мы его укрепляем, поддерживаем, ну и напоминаем ему, конечно, о повседневных насущных нуждах народа.

— Без вас оно их не знает.

— Без нас оно может запутаться, поддаться чужому пагубному влиянию, свернуть с правильного пути. Мы поправляем его.

— Кто вы?

— Мы, то есть наши представители в сейме.

— Чьи ваши?

— Представители народа.

— А остальные в сейме — это не представители народа?

Юсси задавал свои вопросы очень вежливо, поворачивая при этом каждый раз к Антеро лицо. А на каждый ответ Антеро он слегка наклонял голову, словно вполне с ним соглашаясь. Но затем опять следовал его вопрос.

Антеро сказал:

— Там все — представители народа. Но некоторые из них представляют довольно узкие круги. А мы отражаем интересы всех. Нас двести тысяч, одних только организованных народных демократов[28], и среди нас вы найдете не только рабочих, городских и сельских, не только крестьян, лесорубов и рыбаков. Среди нас есть учителя, врачи, профессора, торговцы, журналисты, писатели, инженеры, владельцы магазинов, мастерских и даже фабриканты. Спрашивается, что их объединило? А очень простая вещь. Все они в одинаковой степени поняли всю важность мирного соседства с русскими. Я уж не говорю о тех, кто не входит в нашу организацию, но всей душой и всеми мыслями поддерживает нас. Их не сочтете. Некоторое представление об их количестве дает миллион подписей, собранных под воззванием за мир. Но и это далеко не все.

Юсси наклонил голову в знак согласия, однако тут же возразил:

— Нетрудно упросить простодушного человека подписаться, играя на чувствах, вполне естественных для каждого в наши дни. Но кому нужны эти подписи?

Антеро удивился.

— Кому нужны? А кому была нужна подпись Мауно Пеккала, которую он поставил в апреле сорок восьмого года на советско-финском договоре о дружбе?

Юсси пожал плечами и ответил с усмешкой:

— Советской России, очевидно.

— Нет. В равной степени и нам, если не в большей. И эти подписи тому доказательство. Они как бы скрепляют этот договор, одобряют его и поддерживают.

У Юсси уже пропала, кажется, охота к продолжению разговора. Не зная, что ответить, он сказал ядовито, глядя прямо перед собой:

— Да. Каждый на свете развлекается по-своему.

Антеро рассердился:

— А вас больше устроило бы, если бы мы призывали людей к новой войне?

Юсси промолчал, равняя свои шаги с шагами Антеро. А тот продолжал:

— В том-то и значение этих подписей, что они как бы предупреждают: «Вот мы сказали свое слово относительно наших желаний и теперь будем начеку. Мы поняли, что именно мы самая решающая сила в делах сохранения дружбы и мира между народами, и не позволим больше нарушить нашу волю». Здесь налицо совершенно новый элемент в человеческой истории, понимаете? Эта сила в таком виде не выявлялась прежде никогда. И теперь при решениях судьбы страны ее уже с весов не сбросить и не обойти. Попробуйте представить Суоми опять возвращенной к той грани, откуда ее ввергли в катастрофу. Ничего у вас не получится, потому что это уже невозможно. И наши новые правители, которым тоже близки интересы своего народа, трезво оценивают новую расстановку сил и считаются с нашей волей.

Вот какие вещи он говорил, этот молодой рабочий-лесопильщик из какого-то захолустного Алавеси, идущий в толпе других людей по центральной улице финской столицы, наполненной сумеречным светом летнего вечера. С ним считались правители. Это он сам утверждал. И громадный Юсси, идя рядом с ним, не мог сказать, что это не так. Хонкалинна спросил его:

— Может быть, вы приведете мне пример, когда мы действовали не в интересах мира и, следовательно, не в интересах финского народа?

Нет, Юсси не мог привести такого примера. Он промолчал. А Хонкалинна спросил опять:

— Может быть, вы полагаете, что нас можно в один прекрасный день безболезненно изъять из общественной жизни Суоми и это не вызовет потрясений? И те сотни тысяч хороших финских людей, которые одобрили наши действия, спокойно отнесутся к нашему исчезновению? Мы проложили им широкую дорогу для новых мыслей, вызвали у них новые, дружеские чувства в отношении России. Они приняли эти мысли и чувства, приветствовали их, поняли их выгоду для народа, умножили их, закрепили в своих сердцах, навсегда одобрив такое состояние между двумя соседними народами, и вдруг это все изъять? А ну-ка, представьте себе, что ценного останется в жизни финского народа без всего этого? И сохранятся ли в ней цельность и полнота?

Юсси подумал, но опять ничего не мог ответить и только пожал плечами. А Хонкалинна продолжал:

— Или, может быть, вы полагаете, что вы лично не входите в число этих сотен тысяч?

— Я? — Юсси даже отшатнулся слегка от Антеро, словно несправедливо обвиненный в чем-то. Но тот продолжал говорить горячо и громко, как человек, которому нечего скрывать перед людьми.

— Да, да. Вы давно в их рядах, смею вас уверить, хоть и отказались подписать Стокгольмское воззвание. Да иначе и быть не могло. У человека, искренне болеющего за судьбу своей родины, и нет другого места. Уже по одному этому признаку он всем своим сердцем с нами, не говоря уже о классовой близости. Когда такие люди, как вы, выйдут на свою настоящую дорогу, с ними горы можно будет сворачивать, даже финские холодные, неподатливые горы.

И они рассмеялись оба этой шутке, продолжая шагать рядом. И уже не было больше возражений со стороны Юсси. И он не торопился отойти от Антеро, вежливо делая вид, что ему все еще с ним по пути.

Вот с какими людьми я шел вместе по шумным улицам столицы теплым воскресным вечером. По их речам выходило, что они способны были ворочать делами государства. И кто мне мешал присоединиться к ним для участия в том же деле? Шли два настоящих больших человека, делающих настоящие большие дела. Но зачем было мне тащиться от них стороной и спотыкаться об их пятки, если я мог шагать в ногу с ними в одном ряду? Никто меня от них не гнал. От меня самого зависело быть с ними. Стоило для этого сделать один лишний шаг и заодно сказать: «А не потребуется ли там какая-нибудь дополнительная подпорка, когда начнете финские горы ворочать?». Но я не успел сделать к ним лишний шаг. Юсси сказал в это время: