Дэннис Крик - Судьба вампира

• Название: Судьба вампира
• Автор: Дэннис Крик
• Жанр: Ужасы и Мистика

В то утро, развеявшее ночь непроглядного тумана, писатель Виктор Мурсия проснулся в новом облике. Девять дней, прошедших с момента аварии, послужившей его знакомству с таинственной Анной Фабиански, превратились для него в целую вечность – вереницу событий странных, малообъяснимых.

Обвиненный в двойном убийстве, вынужденный скрываться от всех, он ищет ту, что виновна в его дьявольском превращении, ищет, чтобы вернуться в облик человека.

Проникая в тайны прошлого, он постигает суть настоящего. И оказывается перед роковым выбором: сохранить свою жизнь или жизнь своей дочери.

---

Рана на затылке открылась, и он почувствовал, как кровь медленным ручейком стекает по спине.

– Догадываешься, где мы это нашли?

Попытка вспомнить, снова неудачная, на сей раз закончилась оцепенением.

– А теперь посмотри на свою одежду.

С изумлением Виктор стал оглядывать себя с ног до головы. Остановился на расстегнутой рубашке. Местами изорванная, в пятнах крови и с комьями застывшей грязи на рукавах, она висела на нем, как на пугале.

– Надеюсь, теперь все сомнения по поводу твоих ночных похождений у тебя отпали?

Нелепый миг, ведущий к осознанию, прервался диким криком. И они поволокли его полубесчувственное тело вниз по крутым ступеням.

Менкар/Сезон крови

Моей душе покоя нет, и застит тьма ей белый свет. И сердце бьется все сильней, когда я думаю о ней!

Люций

Он сидел на берегу уже битый час. Потеряв счет времени и позабыв обо всем на свете, он смотрел на свое отражение в темной воде озера Пиала с неисчерпаемой тоской.

Сначала он пробовал считать до бесконечности. Но остановился на полпути, потерявшись в непроизносимых числах. Потом он пробовал сопоставлять голоса и лица (любимое занятие на протяжении всей жизни). Что-то было в этом таинственное, имеющее свое неповторимое очарование – представлять себе обладателя того или иного голоса и пытаться придумать ему лицо. Самому награждать его разными чертами, самому сочинять цвет глаз и мимику печали и улыбок.

До какой-то поры это было забавно. Но вскоре осознание того, что проверить сходство своих фантазий с реальностью он никогда не сможет, стало невыносимым. И сие увлекательное занятие превратилось в пустую трату времени. И он совсем поник.

Постепенно голоса стихали, рыболовы разбредались, заканчивался день. Но наступающая темнота не утомляла глаза менкарского поэта.

– Люций?

Он не сразу откликнулся на зов в тишине. Лишь когда почувствовал, как к нему кто-то приближается сзади, задумчиво сказал «я здесь», но взгляда от колышущейся глади воды не оторвал.

– Вот ты где! – воскликнула миловидная девушка лет двадцати с длинными темными волосами, собранными на затылке в высокую косу.

– А я уж испугалась. Думала, куда ты делся… – она присела рядом с ним.

Любой, кто застал бы его за самолюбованием в данный момент, с уверенностью бы сказал, что более увлеченного нарцисса в жизни не видел.

– Все смотришь? – она качнула головой в сторону озера и коснулась его плеча. – Сегодня дольше, чем обычно.

– Да, – кивком согласился он.

– Здесь так хорошо. Тихо и спокойно. А где Эскудо? – она стала оглядываться по сторонам.

– Эскудо? – наконец он оторвался от воды и посмотрел на девушку. – Он был со мной. А что случилось?

Судя по всему, твой пес потерялся, – непроизвольное пожатие плечами было продолжением ее удивления.

– Потерялся? – парень почувствовал, как ускоряется бег его сердца. – Этого не может быть. Эскудо всегда рядом со мной… – Позови его.

Люций набрал в грудь побольше воздуха и прокричал имя пса. Но на его крик никто не отозвался.

– Надо найти его, – повинуясь резкому движению, ее рука утонула в его ладони, и они пошли по узкой тропинке навстречу ветру.

– Раньше ты так много времени не проводил у озера. С чем это связано, Люций? Ты все еще думаешь о ней?

Понимая озабоченность сестры, он поспешил ее успокоить:

– Мне кажется, когда я смотрю на воду, темнота в моих глазах светлеет. И чем дольше я смотрю, тем светлее она становится.

– А, может, все дело во вдохновении? Это место подходит для него лучше других?

– Так и есть. Только оно на втором месте после моей спальни, – Люций улыбнулся.

– Эскудо! – теперь собаку позвала девушка. – Ума не приложу, куда он мог запропаститься…

– Он вернется, – выразил надежду Люций. – Он всегда возвращается.

Они прошли половину пути до дома, когда он вдруг остановился и сказал.

– Скажи мне, Камелия, я красивый? – в этот миг ей показалось, что он действительно ее видит.

Она посмотрела на него. Тонкие губы, острые скулы, понтийский нос с опущенным кончиком, большие карие глаза, высокий лоб под челкой прямых черных волос. Ничем не примечательная внешность человека, которого легко не заметить в толпе. За годы, прожитые с ним, она настолько привыкла к его лицу, что никогда не задумывалась на тему его привлекательности.

– Все это связано с ней, не так ли?

Он устремил свой взор в небо. И хоть не мог видеть летящих под облаками журавлей, мог слышать их далекие крики.

– Я часто бываю у озера, – сказал он, а она подумала, что таким задумчивым его не видела никогда.

– Иногда люди здесь ловят рыбу. Они разговаривают между собой. Я слышу все эти разговоры. И как ты думаешь, о чем они говорят?

– Не знаю. И о чем же?

– О ней.

– ?

– О ее красоте. О безупречном телосложении и писаном лице.

– Тебе не следует об этом думать.

– Я никогда не видел красоты… – их руки расцепились.

Камелия лишь тяжело вздохнула. Она упорно искала какие-то слова для утешения брата, но ничего не находила. Все они были давно уже сказаны ею, начиная с самого детства и заканчивая нынешними временами. А повторять одно и то же означало лишь неблагодарную игру на тонких струнах и без того израненной души поэта.

– Ты влюбился, – произнесла она с грустью, хотя не представляла себе, как можно влюбиться в человека, ни разу не видя его.

Ее брат всю жизнь жил образами, созданными им самим. Иногда они обретали силу, с которой поэту было трудно справиться. В такие моменты они материализовывались, и их создатель мог с ними разговаривать, рассказывая истории самых разных жизней, в том числе и свою.

А потом Люций писал свои лучшие стихи.

– Только скажи мне не как моя сестра, а как сторонняя наблюдательница.

– Зачем это тебе? – она попыталась поймать его блуждающий взгляд, но безуспешно.

– Ты симпатичный.

– Ты врешь, – из тихого, почти что обреченного в своей тоске, голос его превратился в жесткий укор.

– Нет, совсем нет, – она быстро-быстро замотала головой.

– Я слепой и некрасивый.

– Ну с чего ты взял? Ты себя недооцениваешь, Люций. Но о ней тебе все равно нужно забыть.

– Я знаю, у меня нет шансов на ее взаимность. Да что там говорить, у меня нет шансов даже увидеть ее…

– Даже если бы и были, поверь мне, это бы тебе не помогло. Она птица слишком высокого полета. Одним словом, не пара тебе.

– Я знаю, что нам никогда не суждено быть вместе. Но если бы я хоть на миг имел возможность увидеть ее, хоть краем глаза… Я стал бы самым счастливым человеком на свете! Мои рифмы обрели бы новый, более высокий слог. Они воплотились бы в музыку на моих устах. Вдохновение мое не знало бы границ!

– Это все фантазии. Хотя и в них есть своя прелесть. Представлять себе девушку своей мечты и не знать, как она будет выглядеть на самом деле… Лишь лелеять дивный образ в радужных мечтах. Можно придумать себе всякого…

Но ты не знаешь, как это больно.

– Поверь, Люций, я, как никто другой, хочу тебе лишь счастья. Но жить образами все время нельзя. Тебе надо опуститься с небес на землю. Ты мог бы встретить вполне земную девушку, доступную тебе по статусу и положению. Она бы стала тебе доброй спутницей, а потом, кто знает, может, и женой.

– И она бы смирилась с тем, что я слепой?

– А почему нет?

– Ты лукавишь. Не представляю себе девушку, которая жила бы со слепцом!

– Однако ты мечтаешь о той, которая недоступна тебе, будь ты хоть трижды зрячий.

– Ты так мало знаешь, – он опустил голову. – Да, мой удел – это лишь надежды. Глупые, пустые надежды.

– Я считаю, что тебе нужно просто ее забыть. Забудь, и все встанет на свои места. Душа твоя успокоится, ты встретишь другую…

– О, нет, Камелия! Забыть ту, чей голос сводит меня с ума? Чей образ снится мне ночами и является мне днем? Об этом просто говорить. Но сделать это невозможно.

Я воспевал Анику в своих сонетах день и ночь. Начиная с того дня, как только ее услышал. За это время она стала частью меня, и мне не выбросить из памяти ее прекрасные черты.

– Это ты их ей придумал.

– Смешно! Ты ни разу не видела ее, а готова спорить со мной до бесконечности, отстаивая глупость и неправду. Но зачем?

– Я не спорю, Люций. Я действительно не видела твою Анику, но так убиваться из-за женщины…

– Ты считаешь, что это недостойно мужчины?

– Я такого не говорила. Просто ты лучше меня понимаешь, что твои страдания напрасны. Тебе не увидеть ее. Так зачем себя так мучить? – Видимо, такова моя судьба.

– Это глупо, – наконец, она встретилась с ним взглядом. Карие глаза, усталые и печальные, смотрели на нее в упор, но не видели. В который раз сердце ее защемило от тоски и боли.

Поэт отвернулся и опять позвал собаку.

– Похоже, что он убежал в лес, – с сожалением произнесла Камелия.

– В лесу с ним может случиться все, что угодно, – сказал он, памятуя о недавней бессонной ночи, когда на протяжении долгого времени он не мог уснуть, слыша в лесу вой волков.