Суннатулла Анарбаев - Серебряный блеск Лысой горы

• Название: Серебряный блеск Лысой горы
• Автор: Суннатулла Анарбаев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1963

Роман «Серебряный блеск Лысой горы» — первое крупное произведение узбекского писателя Суннатуллы Анарбаева.

С глубоким проникновением в жизнь, с любовью описывает автор своих героев — жителей горного кишлака Аксай, правдиво отображает изменения, происшедшие после XX съезда партии в сознании людей, в хозяйстве колхоза.

Романтика, присущая писательской палитре С. Анарбаева, помогает ему найти теплые и убедительные краски.

Действие романа происходит на протяжении многих лет, начиная от периода создания колхоза в Аксае до наших дней.

---

— А где дядя Ашир?

Тухтасин оторопело молчал.

— Ашир уехал в кишлак?

— Вы же его сами освободили...

— От работы в свинарнике?

— Из колхоза. Откуда же еще? — сказал он, чертя носком землю. Взглянул на Шербека и понял, что он ничего не знает об этом.

— Однажды прихожу утром, смотрю: грузит вещи на машину. «Что такое?» — спрашиваю. «Уволили», — отвечает. С тех пор я его больше не видел.

— Лучше, чтобы не было таких людей, — сказал Шербек. — Однако почему Ашир исчез так быстро, никому не сказавшись?

Шербек заметил в кармане Тухтасина сложенную вдвое брошюру. «Все в его возрасте увлекаются стихами, — подумал он. — Я ведь тоже в школе написал стихотворение, посвященное Зиядахон. А теперь, как вспомню, смех разбирает».

— Что это у тебя в кармане? Стихи?

Тухтасин, опустив глаза, кивнул. А младший брат серьезно сказал:

— Книга о свиньях!

Перелистав брошюру, Шербек с изумлением посмотрел на Тухтасина.

— Я думал, о любви, а тут действительно о свиньях...

Долго он думал, кого бы поставить вместо Ашира... Вот кого он искал! Не каждый справится с этим делом. Не будет никакого толку, если поставишь насильно. А если взять свинаря со стороны, разве будет болеть за колхозный скот, если у него поясница не болела от труда? Сегодня он здесь, а завтра там. А этот парнишка...

— Будь у нас такие условия... — начал братишка Тухтасина.

— Какие условия?

— Да вон... как в книге... — пробурчал Тухтасин.

— Условия, как в колхозе Александра Грача, — пояснил брат. — С одной стороны свинарника — специальное пастбище, с другой стороны — площадь, занятая под свеклу, картошку, тыкву. С третьей стороны — кукуруза... Захочет свинья — траву ест, захочет — картошку копает...

— У нас мало земли, братишка, чтобы вокруг свинарника сеять свеклу и картошку, — возразил Шербек мягко, чтобы не рассеять сокровенную мечту братьев. — Посмотрите, кругом горы, камни. Но если будем думать вместе, найдем выход. Правильно, ребята?

Тухтасин опять кивнул, а брат бойко ответил:

— Правильно.

— А что будем делать с должностью табельщика? Справишься?

— Пока братишка помогает...

— А как учеба начнется, буду после уроков ухаживать.

— Вы сюда всей семьей переехали?

Братья промолчали.

— Что, мать не согласилась?

Тухтасин снова опустил глаза.

— Два таких бравых комсомольца, и не можете уговорить одну женщину? Видимо, она говорила, что свинья — нечистая, люди будут смеяться, когда узнают, что ее сыновья стали свинарями? Воровать, присвоить чужое добро или собирать милостыню — вот это считается нечистым. Любая вещь, добытая трудом, чиста, любое дело, приносящее пользу большинству, — чисто. Вот так и разъясните своей матери, что чисто, а что грязно. Вы делаете дело для Аксая, для всего колхоза. Вот так и скажите своей матери, хорошо?

— Хорошо.

— Да, еще один совет: палки и бревна от старых домов жгите на уголь. Потом привезите красной глины с Красной пропасти и смешайте с углем. Положите в деревянные корыта и дайте свиньям. Расти лучше будут, быстрее.

Шербек сел в кабину, и машина направилась к Ореховому ущелью. «Если взбираешься на дерево, то выбирай высокое — дальше видно, — подумал Шербек. — Это про таких говорят».

Узкая горная дорога поднималась вверх, а внизу, примерно в пятидесяти метрах, показалась ореховая роща. Посреди нее — каменистая плешь. По ней, отражая солнечные лучи, струится вода родника. В роще там и тут груды камней. Шербек, заглянув вниз, подумал: «Наши деды отвоевывали эту землю у горы. Может, вон те черно-красные пятна на камнях и есть священная кровь из-под их ногтей?! Здесь каждая пядь земли пропитана потом и благословенной кровью наших предков. Поэтому каждая пядь этой земли на вес золота. Нужно ее беречь».

Машина съехала с дороги и остановилась. Джалил, улыбнувшись, пояснил:

— А дальше — «Пойдешь — не воротишься». Придется пешком.

Шербек вылез из кабины и пошел по тропинке. На том краю ущелья ребятишки, пасущие скот, камнями сшибают орехи. Шербек крикнул, и они кинулись врассыпную. «Недавно сам был таким», — усмехнулся он.

День уже клонился к вечеру, но было все еще жарко. Майка прилипла к спине. Шербек прошел еще немного по тропинке и увидел на краю рощи женщин в белых марлевых косынках. В одной из них он узнал мать. Конечно, это она. Шербек может узнать мать за километр. А что она делает здесь? Неужели?.. Эта болезнь Таджимата подействовала на весь кишлак: поползли слухи, что его наказал святой Гаиб-ата за то, что он разрушил его могилу. И вот результат! Его мать, присоединившись к религиозным женщинам, идет причаститься к «святой могиле» Гаиб-ата. Бедная мать! Она тайно пришла к «предвидящему святому духу» просить, чтобы уберег ее сына от дурного глаза. Какая же еще может быть просьба у старенькой матери?! О дорогая, заботливая мама! Как ей объяснить, что этот ее визит не убережет единственного сына от дурного глаза, а наоборот — сделает его мишенью для недобрых глаз?!

Купол древней молельни белеет над ветвями деревьев. Шербек, осторожно ступая с камня на камень, спустился в ущелье. Пробираясь сквозь ореховую рощу, он вдруг увидел Назарова. Тут же вспомнил слова Саидгази. «Обижен, — подумал он. — Поэтому и ищет одиночества. И Нигора, видимо, тоже обижена». Как же объяснить им свое отношение?

— Ходите один, как бы дьявол не попутал, — пошутил он, когда приблизился Назаров.

— Нет, теперь уж не попутает, — улыбнулся Назаров. — Потому что эта ореховая роща — мое дитя. Сам сажал. Вот пришел взглянуть на нее.

— Вы говорите: «Теперь не попутает», а что, раньше путал?

— Да, один раз бес отыгрался. — Заметив удивленный взгляд Шербека, он начал рассказывать: — В тридцать пятом году приехал я агрономом в Аксай. В то время мы и здесь сеяли хлопок. Кое-где нерадивые руководители давали распоряжение: «Этот сад был такого-то бая, руби», — и заставляли с корнем вырывать такие сады, каких и во сне не увидишь, а на их месте сеять хлопок. Когда я вернулся с учебы, в Аксае не осталось ни одного приличного сада. С большим трудом сеяли хлопок. К осени колхозникам доставалась лишь гуза-пая[37]. Колхоз всегда был в долгу у государства, а колхозники существовали за счет приусадебных участков. Вы же знаете здешнюю погоду: иногда земля нагревается как следует лишь к июню. А в конце сентября, бывает, уже и снег валит. Горный климат. А попробуй сказать: не будем сеять хлопок! Было осеннее время, внизу раскрылись коробочки, а на макушке хлопчатник еще цвел. Пошел снег, холод, и все замерзло. Когда я обходил поля, у дороги, ведущей в райцентр, остановилась легковая машина. Из нее вышел секретарь райкома, а рядом гость, полный, с рябоватым лицом. Они прошли по грядкам. Гость, сорвав влажный зеленый бутон хлопчатника, сказал: «Засеяли поздно и испортили хлопок, агроном». Это было для меня тяжелым обвинением. Будь что будет, решил я, и рассказал все, о чем думал. Сказал, что здешний климат подходит для садоводства, животноводства, для зерновых культур. Труд, потраченный на них, не пропадет даром... Смотрю: в лице секретаря райкома ни кровинки, стало белым как бумага. Показывает знаками, чтобы замолчал...

«Да, конечно, он сказал, — подумал Шербек. — Такие люди не умеют прятаться! Что в душе, то и на языке. «Смотри и не требуй другого, такой уж я есть», — говорит его открытое лицо».

— Гость задумался, а потом спросил: «Если нет никакой пользы, зачем же сеяли хлопок?» Я растерялся. «Делайте то, что соответствует вашим условиям. Тогда будет польза и для государства и для народа», — сказал тот полный, рябоватый человек. Позже я узнал: это, оказывается, был секретарь Центрального Комитета партии Узбекистана Акмаль Икрамов. На следующий год весь наш район перешел на животноводство, зерноводство и садоводство. Как в свое время быстро разделались с садами и посеяли хлопок, так теперь стали нажимать на саженцы. Требовали сводку за сводкой: сколько посадили саженцев, сколько прибавилось голов скота. Меня вызвали в район с отчетом. Видимо, труд мой пришелся по душе аксайцам, избрали председателем. Но еще не успел как следует разместиться в председательском кресле, поднялся жестокий буран, или, вернее, смерч, забивавший песком глаза людям, короче говоря, в этой заварухе и я вылетел из своего кресла. «Ты прихвостень Икрамова, враг хлопка», — обвинили меня. А теперь вот вернулся, огляделся и вижу: хлопок, оказывается, не сеяли, а саженцы остались. Выросли и превратились в сад. Обрадовался я. Наверное, нет человека, который бы не радовался плодам своего труда.

Шербек заметил, с какой любовью Назаров смотрел на деревья и кусты, будто на самых близких сердцу людей. «Наверное, если увидит гвоздь в дереве, то почувствует его в своем теле», — подумал он.