Сергей Кузнецов - О Юре Шатунове и других

• Название: О Юре Шатунове и других
• Автор: Сергей Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В общем, какое-то время я находился в прекраснодушнейшем заблуждении, что «Ласковый май»… пусть не мой, как прежде, но наш. Наш!

Я даже смирился с тем, что Разин из администратора стал солистом «ЛМ». Произошло это так. Как-то он сказал, неплохо бы и ему поиметь собственный альбом… Мол, и на эстраде в свое время блистали, и поклонниц преданных имели… Я шибко сомневался в голосовых данных Андрея Александрыча, но все же согласился на такой альбом. Правда, с одним условием: ни в коем случае не выдавать этот альбом как «ласковомаевский». Он согласился. С горем пополам мы записали несколько песен («Старый лес», еще кое-что). И вдруг я с удивлением обнаруживаю, что этот альбом подан как очередной альбом «Ласкового мая». Меня это надолго вывело из себя. А потом свыкся, плюнул на это дело: солист ну солист…

Однако прекраснодушествовал н недолго. Все ясней и ясней становилось: нет, не наш этот новый «Ласковый май», а их. Вновь и вновь приходилось убеждаться, что наши администраторы часто не могут провести черту, где, что можно в моральном плане, а что нельзя, часто переступают эту черту… Да, натиск, пробивные способности, чувство конъюнктуры, самодисциплина — это, вероятно, хорошо, но когда все это хозяйство не дружит с совестью…

Я не знаю, кто виноват, но сложнее стали наши взаимоотношения с Юрой Шатуновым. И хуже. Он стал тянуться к Разину и Кудряшову, стал с ними откровеннее, чем со мной. Собственно, любой музыкальный «колхоз» должен быть добровольным, и любой волен выбирать, к кому тянуться и с кем общаться. Но Юра вдобавок начал всем демонстрировать свое плохое отношение ко мне. Может, он видел уже, что наши с Разиным дороги расходятся, и торопился таким образом определиться?.. Хотя, не буду гадать… Он стал вести разговоры, причем за глаза, что композиторы — это люди временные… Что одного в любое время можно поменять на другого…

Это его слова, Юрины…

Кто для него в то время казался главным? Не знаю, надо спрашивать у него самого. Может, директор группы, может — администратор…

Потом он взялся утверждать, что песни, которые исполняет, написал он сам. Мол, я их только аранжировал.

Что угодно, но песни свои я никому не отдам и не устану об этом повторять. Они для меня самое дорогое.

Подобное отношение Шатунова ко мне сковывало меня, мешало работать. Разин и компания ждали от меня новых вещей. Я же знал, что какие-то из них придется исполнять Шатунову, и чувствовал себя закованным в лед… Не могу я так… Просто физически не могу написать песню для того, кто ко мне плохо относится…

В общем, все пошло как-то не так. Я остро почувствовал, что там нужен не я, а нужна моя башка, которая выдает какую-то продукцию. Конкурентноспособную продукцию. А песня — это не продукт. И композитор — это не конвейер.

И я решил уйти. В марте 1989 года мы с Сашей Прико записали альбом «Взрослые», первый Сашин альбом (туда вошли песни «Все», «Взрослые», «Медленно уходит осень», «Розовый закат»; последнюю песню Разин переименовал в «Розовый вечер» — это уже когда они скупили наш магнитоальбом и на «минуса» наложили шатунонский голос).

Когда работа над «Взрослыми» закончилась, я сказал Разину:

— Вот теперь я ухожу. У меня появился солист, с которым мне интересно работать. У меня есть идея собственной группы. И у меня нет желания, чтобы мое имя связывали с твоим «Ласковым маем».

— Хорошо, — сказал Разин. — Уходи. А с оплатой твоих песен поступим так: ты записываешь с Шатуновым еще один альбом, напоследок, а мы тебе за это будем каждый месяц выплачивать определенную сумму. Несколько лет подряд.

— Ребята, — говорю я, — не надо привязывать меня к себе на несколько лет. Давайте я запишу Юре новый альбом, а вы заплатите мне всего лишь за четыре месяца, но сразу после окончания работы. И больше я от вас ничего требовать не буду.

Они говорят: нет!

Ну, нет, так нет! Все! Я ушел!..

Потом они выпустили новый альбом. Там на фоне моей музыки идет вступление: Кузнецов, мол, музыкальный рэкетир. Затребовал с Юры Шатунова 100 тысяч рублей. У нас нет таких денег, поэтому мы решили с ним расстаться… А дальше идет опять моя музыка и мои песни. Хо-ро-шо!..

После моего ухода Разин стал шить на меня уголовку.

Есть вещи, которые нельзя прощать… Юра еще раз вспомнил свои оренбургские навыки обращения в суд и сделал то, на что его подтолкнул Разин: начал писать разные заявления на меня… Теперь уже в московские инстанции…

Это его проблемы.

Можно простить, когда человек предал тебя один раз. Даже это можно. Но второе предательство непрощаемо.

Я не о Шатунове конкретно. Но и в отношении Шатунова: это предательство — которое ни-за-что!..

Я не желаю Юре ничего плохого. Я желаю ему только хорошее. Но помощи от меня — никакой… Даже если ему будет очень тяжело. Я не смогу. Не сумею. Для меня это невозможно.

Вместо последней главы:

Ты просто был

Откуда знать, с кем ты теперь

И кто твой друг,

Что не забыл, что все же помнишь.

Я много знал друзей.

Но повстречавшись вдруг

С таким, как ты,

О многом понял.

Ты был правдивей всех со мной,

И столько раз

Напрасно злился и на правду —

Ты был из тех, кто не бросал

Похвальных фраз.

И был со мной всегда на равных.

Ты просто был

Частицею меня.

Хватало сил

Терпеть мои капризы.

Ты просто был

Из правды и огня.

И не любил

Почтовых писем.

Мы затевали полуночный разговор

О том, что зло имеет маску,

О том, что дружба продается с давних пор

И друга ложь всегда опасна.

Откуда знать, где ты теперь

И кто твой друг,

И нас ничто не может сблизить.

Ты так внезапно изменил весь мир вокруг

И не любил почтовых писем…

И, в заключение

Вот и все. Наша «Мама» живет и работает. Нас у «Мамы» шестеро. Кроме меня, это — Саша Прико, солист, Игорь Игошин, барабанщик. На клавишных инструментах Сережа Седов (он, из того же детского дома в Акбулаке). Саша Ларионов — это гитара. Саша перешел к нам из группы «Магнит». Недавно в группе появился второй солист — Саша Семернин (как-то мне предложили прослушать юного москвича из интерната № 19.Мне этот эрудит, который в основное время изучает в интернате хинди, понравился, и я записал ему две песенки, сейчас пишу еще).

Материальное положение у нас не ахти. То благополучие, которое было в «Мае», — кончилось. Мы теперь работаем изредка, обычно в месяц — один город, одни гастроли. Не потому, что нет работы (приглашений куча!), просто не хочется суетиться. И распространением альбомов занимаемся мало.

…Как-то перед прошлым Новым годом мы отлучились из дома на два часа. Возвращаемся и видим: все стены подъезда расписаны приветствиями, ругательствами и прочими «неандертальскими» лозунгами. Поклонники… Я прикинул, во что мне обойдется ремонт подъезда. Посокрушался. Но где-то в душе шевельнулась радость: «Мама» выплывает из небытия, «Мама» кому-то нужна…

…В этих заметках я не сказал всего. Мне страшно, что вдруг из-за лишней моей болтливости не будут выпущены те песни, которые мне еще предстоит сделать.

Кое-что не могу сказать по тем соображениям, что еще не пришло время. К некоторым вещам общество еще не готово. Когда-нибудь расскажу. Если доживу, конечно.

А пока… До встречи на концертных площадках, многотерпеливые мои читатели…