Конкордия Ландау-Дробанцева - Академик Ландау. Как мы жили

• Название: Академик Ландау. Как мы жили
• Автор: Конкордия Ландау-Дробанцева
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0598-4, 978-5-8159-0598-6

Конкордия Терентьевна Ландау-Дробанцева (1908 —1984), жена гениального физика Льва Ландау, начала писать свои воспоминания после смерти мужа в 1968 году и работала над ними более десяти лет... Получилось три солидных тома. Переплетённые, дополненные фотодокументами, они в виде самиздата какое-то время циркулировали в среде учёных-физиков, но вскоре почти все экземпляры были уничтожены академиками и их жёнами, которые ханжески возмущались этим откровенным текстом, шокирующими подробностями личной жизни великих умов СССР и нелицеприятными оценками «неприкасаемых». Но «рукописи не горят», и появление воспоминаний Коры Ландау в виде книги — лишнее тому подтверждение. «Эти воспоминания я писала только самой себе, не имея ни малейшей надежды на публикацию. Чтобы распутать сложнейший клубок моей жизни, пришлось залезть в непристойные мелочи быта, в интимные стороны человеческой жизни, сугубо скрытые от посторонних глаз, иногда таящие так много прелести, но и мерзости тоже. Писала я только правду, одну правду...»

---

Этот закон при сталинизме вошёл в жизнь.

Во времена моего студенчества в Харькове от приятельницы я услышала о Евгении Лившице. Он котировался как выгодный жених. Студентки, мечтавшие о замужестве, говорили о нем: «Он — сын знаменитого профессора-медика. У них такой шикарный особняк на Сумской. Они так богаты! У его матери такие бриллианты! В их особняке каждая вещь — антикварная ценность!». А моя университетская подруга по курсу, харьковчанка, мне рассказала: «Наш дом примыкает к особняку профессора Лившица на Сумской. Помню в детстве, когда братьев Лившиц гувернёры выводили гулять, их заграничная одежда была слишком броска для наших рабочих ребят. Мы гурьбой бежали за ними и кричали: „Обезьянок вывели гулять!“.

Сейчас не помню, по какому поводу я попала в лившицкий особняк вместе с Дау. Когда вышли, Дау спросил:

— Как тебе понравился Женька?

— Почему он такой лысый? — спросила я.

— От природы.

— Очень плюгавый и ростом не вышел, острый нос, бегающие глазки, рот без губ, в улыбке что-то от лягушки.

— Как ты его раздраконила! А ведь он пользуется большим успехом у девиц! Во всяком случае больше, чем я!

— Этому я не могу поверить. Вот его брат гораздо симпатичнее. Только почему они называют его бабьим именем Леля?

— Его зовут Илья. Илья талантливее Женьки. Женька очень умен. Он практически, жизненно умен. Я по всем бытовым вопросам консультируюсь у Женьки.

— Даунька, милый, неужели ты мог консультироваться у этой гниды, как нужно меня поцеловать?

— Коруша, в делах любви он гораздо опытнее меня. Ты явно недооцениваешь Женьку. Он так трудился, так старался, когда я по Харькову разыскивал красивых девушек. Он меня со столькими перезнакомил, я даже счёт потерял. Но у нас с ним разные вкусы. Ни одна его красавица мне не понравилась. Я так горд, что тебя встретил сам, без помощи Женьки.

Глава 12

Да, в те далёкие годы я искренне, настойчиво пыталась уговорить Дау стать коммунистом. Не ведая того, что в трагический момент медики, спасавшие жизнь Ландау, посмотрят на этот факт со своей медицинской точки зрения, приведшей их к неправильному диагнозу. И это не парадокс — так было в жизни. А тогда Даунька мне серьёзно отвечал:

— Я только умею размышлять о науке, больше я ни на что не способен. В детстве мне отец настойчиво внушал, что из меня ничего хорошего выйти не может. Я так боялся, а вдруг он окажется прав! Этим он мне изрядно портил детство. Я действительно очень одинок. Подростком был близок к самоубийству.

— Дау, а кто был ваш отец?

— Он — зануда. Он и сейчас есть!

— Как зануда?

— Ну, просто скучнейший зануда, он наводит тоску!

— А мама?

— Маму я очень люблю.

— Дау, а ужасное детство — это что? Пить молоко заставляли?

— Не только молоко. Ещё хотели меня насильно научить играть на рояле!

Все это, слово в слово, было сказано очень серьёзно человеком, которого в январе 1930 года у Паули в Цюрихе заинтересовало квантовое движение электронов в постоянном магнитном поле. Решил он эту задачу весной в Кембридже у Резерфорда. Так в истории физики наряду с парамагнетизмом Паули появился диамагнетизм Ландау.

Эта работа поставила Ландау в один ряд с известнейшими физиками мира. Ему было тогда 22 года.

Меня удивляло, что Дау настойчиво вклинивался в мою жизнь. Каждый свой свободный час я была только с ним. На свидания он приносил много нежной робости, трогательной застенчивости и охапки душистых цветов. Розы, розы… А как была душиста гвоздика тех счастливых лет! В моей комнате после знакомства с Дау все было пропитано этим ароматом. Он кружил голову, предвещал что-то волнующее, он пьянил. Впервые в жизни я была так засыпана цветами, и как ценны были эти цветы: их мне дарил Дау!

Я уже его полюбила, но не сразу это поняла. В один из выходных дней мы пошли в кино. Дау отправился брать билеты. Я дожидалась его в стороне возле пожилой интеллигентной пары. Он, указывая на Дау своей спутнице, сказал: «Посмотри на этого высокого юношу. У него огненные глаза. У простого смертного такого взгляда быть не может». Я вся затрепетала!

После защиты диплома, отвергнув аспирантуру в военно-химическом институте, я осталась работать на фабрике в должности главного технолога. Как-то вечером Дау пришёл ко мне домой. Шторы были закрыты. Я не знала, что пошёл дождь. Открыв дверь и увидев его блестящего, мокрого, я воскликнула:

— Дау, это такой сильный дождь?

— Нет, дождя нет, погода прекрасная! — сказал он, снимая шляпу, с её округлых полей струилась вода. С удивлением посмотрев на лужу в передней, он смущённо сказал: «Да, вероятно, идёт дождь». С роз струйками стекала вода, омытые ливнем, они были прекрасны.

— Дау, обычно розы дарят штуками.

— А разве букеты вам не нравятся?

— Очень нравятся, но это даже не букет, это целая охапка роз. Каждое свидание вам дорого обходится!

— Вы очень выгодная девушка: вас не надо кормить шоколадом.

— А вы очень мокрый. Платок вам не помешает. Я сейчас принесу полотенце. А теперь садитесь сюда, на тахту.

С полотенцем в руках я повернула его голову к себе, его глаза ослепили меня, наши губы встретились. Закружилась голова, на какие-то доли секунды я оторвалась от земли, ничего не помню, открываю глаза — я на тахте. Дау стоит передо мной, а на лице — испуг и изумление. Он быстро произнёс: «Кора, я люблю тебя!» и исчез. Вышла в переднюю — его нет. Повернув ключ в своей комнате, подошла к зеркалу. Из зеркала сверкнули его пламенные глаза и исчезли. Стала рассматривать своё отражение. Он говорит, что я красива и даже очень. Раньше все называли меня хорошенькой. Вид слишком легкомысленный, глаза сияли счастьем, слишком яркий румянец, но рот действительно красив, зубы просто ослепительные. И потом в меня очень много парней влюблялись сходу.

Но Дау парнем не назовёшь. Он не просто юноша.

В нем затаилась какая-то светлая человечность, вероятно, потому что он сохранил непосредственность и чистоту ребёнка. С детства его потянуло к науке. Поиску научных истин в физике он отдал всего себя. От природы он был одарён математическим мышлением большой силы. Эта сила в шесть лет вступила в противоречие с бессмысленным стучанием по клавишам рояля. Куда как интереснее спрятаться в сарае и углём на стенах решать задачи. Но отец преследовал, отцовской властью стремился усадить за рояль и заставить чинно гулять по дорожкам сада, не пачкаться углём в сарае. Так возникло у сына чувство отчуждения по отношению к отцу, сохранившееся в течение всей жизни. Бедный родитель стремился воспитать сына культурно, не ведая, что дал жизнь гению.

«Упрямства дух нам всем подгадил, в свою родню неукротим, с Петром мой пращур не поладил и был за то повешен им!» Упрямство и любопытство почти всегда сопутствуют гениям. В 10 лет Левушка (тогда он ещё не был Дау) твёрдо решил, что причёсываться и стричься — занятие отнюдь не для мужчины. Отец — горный инженер высокого класса — хорошо знал, что твёрдые породы сверлят ещё более твёрдыми орудиями. Тогда между отцом и сыном встала мать, медик-физиолог, впоследствии профессор со своими трудами и именем в своей области науки. Женщина не только талантливая, но и умная. Она сказала мужу: «Давид, Левушка — добрый и умный мальчик, вовсе не сумасшедший психопат. Насилие это не метод воспитания. Он только очень трудный ребёнок, его воспитание я беру на себя, а ты займись Сонечкой». В семье главного инженера нефтяных приисков города Баку Сонечка стала папиной дочкой, а Левушка всецело принадлежал матери. Все это я узнала, когда познакомилась с Любовью Вениаминовной Ландау, став женой Дау.

А в тот счастливый вечер моей молодости, когда Дау впервые поцеловал меня в губы, я безотчётно приняла его поцелуй мгновенной потерей сознания. Его клетки мозга хотели математическим путём вывести формулу любви к женщине! А это ещё никому не удалось. Вот он и прибегнул к спасительному бегству. Я тоже была озадачена тем, что он поцеловал меня только один раз. Сон не сразу пришёл ко мне. Перебирая важнейшие события своей личной жизни, я зашла в тупик. Жизнь таит столько непонятного. Но и вторая любовь может стать первой, настоящей, неповторимой на всю жизнь.

Жизнь меня не обошла. Она подарила мне счастье полюбить Дау. Молодость всегда беспечна, в ту счастливейшую из ночей мне казалось, что я стою на пороге огромного настоящего счастья. В древние времена люди старались скрыть своё счастье от богов. Боги завистливы и склонны к злодеяниям. Они отомстили мне. За большую любовь, за беспокойное счастье, за встречу с Дау.

Дау восхищал тот факт, что мы живём почти рядом.

— Корочка, я вчера встречал восход солнца под твоими окнами. Много занимался, забыл пойти поужинать, у меня дома никаких продуктов не оказалось. Понадеялся на какой-нибудь поздний ресторанчик, но все оказалось закрыто. Ночь прошла, вставало солнце, и я помчался под твоё окно, послал воздушный поцелуй. Увы, серенады я петь не умею, а ты в окно не выглянула, бесчувственная.