Эдмунд Бентли - Криминальные сюжеты. Выпуск 1

• Название: Криминальные сюжеты. Выпуск 1
• Автор: Эдмунд Бентли
• Издательство: Лаванда. Физкультура и спорт
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1992

В сборник «Криминальные сюжеты» входят произведения разных жанров. Есть здесь очерк — «Император Павел» Георгия Чулкова, повести — «Гнездо предателей» Джона Кризи, «Поиски смысла жизни» Витяниса Рожукаса, фантастическая повесть «Клонинги» Веселы Люцкановой, рассказ Эдмунда Клерихью Бентли «Благодетель общества».

Но все эти произведения объединяет одно — криминал, что в переводе с латинского означает: относящийся к преступлению.

Во всех произведениях, вошедших в сборник, перейдена грань допустимого, нарушена мораль, а то и произошло преступление, то ли перед законом, то ли перед моралью, то ли перед историей.

---

— Глупости! — резко оборвал его Хензег. — Никто не верит в то, во что не хочет верить. Человеку свойственно заблуждаться в самых очевидных вещах только потому, что у него не хватает смелости посмотреть правде в глаза. Поэтому, несмотря на широкие познания, они не могли сами…

— А ведь он прав, черт его подери, я сам дошел до этого явления — клонинга, но никогда бы не поверил, что и мы… — пробормотал себе под нос девяносто третий и посмотрел на меня. Я молча согласился. И я бы никогда не поверил, если бы не пошел прошлый раз за доктором Зибелем.

— И потом, — не сдавался доктор Андриш, — этот опыт с девушками… Еще одна ошибка Эриха Зибеля. — В этот момент он готов был отказаться от старого друга, думая о собственной шкуре. — Они не должны были знать, что женщина вообще существует. Какова ее роль? Только для развлечения? Но они слишком умны, чтобы в это поверить. И если хоть одна из девушек забеременеет, нам придется ответить на многие вопросы, прежде всего мне, но и вам, доктор Хензег, тоже.

— Этого никогда не произойдет, — отозвался резкий голос Зибеля, готового защищаться. — Не случайно, я выбрал бесплодную красоту «Мисс Ирты». Эти девушки повторяют ее во всем. Не забывайте, что и клонингам нужны иллюзии, как людям, что и у них есть свободное время, которое нужно чем-то заполнить, и у них есть излишняя энергия, которая должна на что-то расходоваться, но все же главным остаются иллюзии. Хорошая иллюзия действует дольше отравы. Пока она рассеется, пройдет много времени, иногда очень много времени. А разве есть для мужчины лучшая иллюзия, чем женщина?

— Но если эта ваша иллюзия все-таки забеременеет? — не унимался доктор Андриш. — Как только не шутит с нами природа?

— Нет, доктор Андриш. — Хензег, потерявший терпение, попытался прекратить спор. — Прошло то время, когда природа подшучивала над нами. Теперь мы с ней шутим. И притом весьма успешно. Если вы этого не поняли, какого черта вы здесь делаете?

Он на минуту замолчал, подавил раздражение и спокойно продолжал. Мы с девяносто третьим переглянулись.

— Кстати, было бы интересно наблюдать такой процесс. И изучить его. Конечно, в абсолютной изоляции от остальных. Тогда, возможно, удалось бы найти удачные комбинации евгеники и клонинга, а это уже заманчивая перспектива…

14

Заседание продолжалось. Они основательно наметили наши перспективы. Больше я не в силах был слушать. Узкая полоска мягкого света пробивалась в комнату сквозь щель под дверью. Пробивались и голоса, пойманные микроустройством девяносто третьего. Если бы доктор Хензег знал, как чудесно звучит его голос!

О чем они спорили? Голоса время от времени пропадали. Девяносто третий, лежа на полу, закрыв собой микроустройство, внимательно слушал. И вздрагивал. Мне все было ясно. Если бы не навязчивая мысль о бегстве и не вера в него, я ворвался бы в кабинет доктора Андриша и наглотался его таблеток, от которых засыпаешь навсегда. Доктор Андриш хранил их в зеленой банке в углу своего медицинского шкафа. Но мне не нужны эти таблетки. Я выберусь отсюда, ведь и Хензег считает, что это не так уж невозможно. Я доберусь до людей, до обычных людей, для которых пишут стихи, поют песни, рисуют картины. Сюда каждую ночь приходит кто-то из этих людей. Я часто слышу ночами шаги в коридорах, разговоры, приглушенный смех, вижу движение теней, видимо, ночью сюда доставляли продукты, медикаменты, пробы и прочие необходимые для нас вещи. Вряд ли кто-нибудь из них знал правду, они приходили в темноте и уходили в темноте. Не задавали вопросов и не ждали ответов. Загадочные, безликие и безымянные, они точно выполняли чьи-то распоряжения, считая, что выполняют страшно ответственную и секретную работу. Во имя человечества.

Я узнал об их существовании еще в детстве и продолжал узнавать все больше во время бессонных ночей, а узнав о них, я должен был найти и их дороги, запрятанные в бескрайних коридорах, которые нигде не начинались и не кончались, вращаясь по кругу, как вращался в них и человек, не зная, где начало и где конец. Я случайно пошел за доктором Зибелем, и одна дверь открылась предо мной. Но ведь было еще много дверей, ведущих в мир, который мне был незнаком. Я должен был их найти! '

Девяносто третий продолжал подслушивать. А рядом со мной появился старый ученый. Я осмотрелся. Девяносто третий ловил своим устройством пропадающие голоса Хензега и Зибеля. И ничего не замечал.

— Чего ты боишься? — спросил меня отец. — Ты ведь похож на меня. Я много сделал для людей. И не пожалел ни собственного благополучия, ни себя самого. И ты не пожалеешь. Каждый человек обязан сделать что-то хорошее, хотя бы один маленький шажок вперед, а не то несчастное человечество полетит ко всем чертям. Из-за безумия людей с самомнением богов. Ты убежишь отсюда, чтобы рассказать все людям, я с тобой, мир не так уж велик, и я научу тебя, что делать. Я мертв, но ведь ты жив, а ты — это я. Я никогда не боялся. И ты не бойся. Что бы ни случилось. Но даже если тебе страшно, все равно ты должен бежать, это нормально — бояться и побеждать страх. И не останавливайся. Чего только я не пережил! Й что только не выпадет на твою долю! Но если человек прав, он и силен. В кабинете Зибеля ты найдешь истории моего времени. Изучи их внимательно, они раскроют тебе глаза. Чтобы идти вперед, в будущее, каждый должен знать свое прошлое. Найди мою историю, и ты узнаешь, каким я был, такими были и другие смелые и честные ученые, будь как мы. И помни: совесть ученого — его ответственность перед миром. Готов ли ты отвечать за свою работу? Кому ты служишь? И будь осторожен с Зибелем, он может перехитрить и Хензега. и всех вместе взятых, он — хитрая лисица, в третий раз тебя не упустит. Дай руку девяносто третьему, протяни руку остальным, станьте одной цепочкой, стеной…

«Люди, бедные люди, останьтесь навсегда вместе», — вспомнил я слова из стихотворения.

— Да, — прошептал я.

— Что с тобой? — спросил девяносто третий и тревожно взглянул на меня. — Не шуми! Сейчас должен прилететь какой-то генерал Крамер. Похоже, важная птица. Ты что-нибудь о нем слышал? Они собираются объявить особое положение.

— Зибель не допустит. Для него это… конец.

— Надо поторопиться. — Девяносто третий поднялся с пола. — С каждым днем становится все труднее. Я буду держать в поле зрения Хензега, а ты присматривай за Зибелем. И нужно скорее подключить кого-нибудь из наших.

15

Дорога в мир начиналась из кабинета Зибеля. Нужно было снова попасть туда. Я знал только эту дверь, и сейчас, когда Зибель успокоился, считая меня мертвым, особенно важно было снова открыть ее. А Зибель действительно успокоился. Его лицо вновь обрело выражение печали и святости. Он погрузился в работу, часами просиживал над нашими исследованиями, терпеливо наставляя нас, задавал многочисленные вопросы и выслушивал ответы. Он стал проявлять к нам значительно больший интерес. Скорее всего, и он пытался избежать чего-то, что поджидало его в обоих кабинетах, боялся оставаться один, вероятно, его одиночество было наполнено воспоминаниями. Хензег зорко следил за каждым его шагом, словно тень, скользил за ним по пятам, прислушивался к разговорам и внимательно рассматривал книги, которые он читал. Но и у тени есть своя тень.

— Ты хорошо знал сорок седьмого? — спрашивала Вега.

Она часто приходила ко мне, присаживалась на край кровати, но избегала любого моего прикосновения, и чтобы она не уходила, я не дотрагивался до нее.

— Конечно, — отвечал я. — Тебе никогда не кажется, что сорок седьмой — это я: то же лицо, те же руки, те же мысли?

— Не знаю. — Вега внимательно и долго разглядывала меня. — Трудно сказать. Когда я сюда вхожу, у меня вдруг радостно бьется сердце, но потом вспоминаю, что Альтаир мертв, и мне хочется расцарапать ногтями твое лицо. И плакать, плакать. Возможно, подобные чувства испытывают люди, когда им изменят: вроде бы есть человек, а он мертв. Но когда я смотрю на тебя, мне хорошо, потому что с тобой я могу разговаривать о нем, а с другими не могу.

— Почему ты любишь именно его? Ведь он — во всех нас, а мы — в нем.

— Нет, — заплакала Вега, — это невозможно объяснить. Мне кажется, что только любовь способна открыть ту неуловимую индивидуальность, которая скрыта в каждом из вас. Только любовь. Я знала звук его шагов, иногда мне кажется, что он идет по коридору, выхожу и вижу — вроде он, его походка, позову его, а он равнодушно проходит мимо. Альтаир не сделал бы так, он непременно почувствовал бы мое волнение, остановился, взял бы за руку, так, как только он умел это делать… Не знаю, как тебе объяснить…

Девушка плакала, закрыв лицо руками, на которые падали ее тяжелые волосы, плечи вздрагивали, а локти больно упирались в круглые колени. Я мог бы протянуть руку, откинуть волосы, погладить ее, но она узнала бы этот жест; я мог бы с нежностью взглянуть на нее, но она почувствовала бы нежность во взгляде, поэтому мне оставалось только сидеть, повернувшись к ней спиной, и ждать, когда она успокоится. Вооружившись терпением, я ждал, зная, что выдержка — залог победы. Я должен был отсюда выбраться. Чтобы освободить и ее, и остальных.