Сара Вульф - Жестокие и любимые (ЛП)

• Название: Жестокие и любимые (ЛП)
• Автор: Сара Вульф
• Жанр: Современные любовные романы

Восемнадцатилетняя Айсис Блейк не влюблялась три года, сорок три недели и два дня. Или, по крайней мере, она так думает. Парень, которого она возможно-своего-рода-определенно любила, исчез с лица земли после смерти своей девушки, оставляя за собой лишь дыру в форме Джека. Решив быть счастливой, Айсис наполняет ее ложью и натягивает храбрую улыбку для новой жизни в Университете штата Огайо.  Но как долго может сохраняться эта улыбка, когда все ее друзья ушли?  Как долго может сохраняться эта улыбка, когда чувство вины в смерти Софии давит на нее?  И как действительно долго она может сохраняться, когда Уилл Кавано учится в том же университете, насмехаясь над ней?  У Айсис хорошо получается притворяться, что все в порядке. Но не идеально. И вскоре начинают проявляться трещины.  У Айсис Блейк хорошо получается восстанавливаться.  Но у Джека Хантера лучше.

---

Я делаю глубокий вдох и паркуюсь. Голдфилд Бич – это крохотный, поросший травой, песчаный холмик, располагающийся между ровными возвышенностями серого песка. Вода сегодня неспокойная и темная, будто очень злая ведьма готовит варево-чтобы-убить-много-чуваков. Это Атлантика. Атлантика – место, где я выросла. Запах соли и нагретых на солнце камней заполняет мой нос. Чайки вежливо кричат друг на друга, борясь за кусочки краба. Океан такой огромный, и его действительно не волнует, каким тоном я разговариваю, занимаюсь ли я шопингом или то, что предпочитаю штат Огайо Стэнфорду.

Я скидываю свои туфли и бегу. Бег и я сразу же развелись после того, как я похудела. Но прямо сейчас бег – самое лучшее средство. Даже «БМВ» провонял Келли. Бег – единственный способ действительно оставить все дерьмо позади.

Это веселый и уникальный опыт, ведь здесь очень много песка. Я бегу и так сильно спотыкаюсь об камень, что, возможно, теперь у меня будет причудливая, деформированная нога хоббита. Я чувствую, как рвота подступает к горлу. И именно в этот момент чайка чудом не гадит на мою руку.

– Все в порядке, приятель! – Я затеняю глаза рукой и смотрю на небо. – К счастью для тебя, я и потрясающе красива, и доброжелательна. Так что, я прощаю тебя!

Птичка же в знак благодарности кидает толстую каплю на мое плечо.

Я вздыхаю. Могло быть и хуже. Меня могли бы окружать люди. На луне. И один из них мог бы оказаться Джеком Хантером.

Мой желудок так сильно скручивается, будто я профессионал йоги. Ледяные глаза заполняют мои мысли, и я призываю остатки моего огня, чтобы их растопить. Не сейчас.

Никогда.

Я далеко от машины, так что ее причудливые немецкие фары не могут наблюдать, как я размышляю о жизни в невероятно мечтательной-но-все-же-сексуальной манере, которой я так знаменита. Да, я определенно прославилась благодаря своей изысканной манере. Эм, точнее приобрела дурную репутацию. Ну да ладно. Интересно, смогу ли я снова приобрести дурную репутацию? В Ист Саммит Хай я оставила свой след, но в университете Огайо я буду ничем. Я буду жвачкой, прилипшей к подошве обуви занятой нью-йоркской леди. Даже меньше этого! Я буду кусочком хлеба, который никто не ест, потому что он находится с незапечатанной стороны упаковки, а соответственно всегда черствый, независимо от того, когда ты его купил!

Я не позволяла себе волноваться насчет переезда в университет. Но сейчас, когда осталось меньше недели, я начинаю переживать. Я практически чертова первокурсница университета штата Огайо! У меня будет собственный уголок в общежитии, соседка по комнате и реальные занятия, где оценки действительно имеют значение! Они определят мою дальнейшую карьеру/жизнь/будущие перспективы с Джонни Деппом. Сейчас самое время начать относиться ко всему серьезно! Тьфу! От одного этого слова у меня по позвоночнику пробегает дрожь. Серьезно. Сееееерьезно. Злаки очень полезны, серьезно. Однако мои любимые злаковые хлопья «Трикс» предназначены для детей. А университет явно не для детей, он для взрослых.

Я же совершенно не ощущаю себя взрослой.

Однако больше всего на свете я переживаю за маму, но мы запланировали проводить вместе выходные, плюс я буду приезжать к ней каждую среду. Даже ее психиатр говорит, что ей лучше, особенно после того, как посадили Лео. В аэропорту Колумбуса, когда она меня провожала, на ее щеках светился румянец, а целую неделю до этого она улыбалась больше, чем я видела за всю свою жизнь.

Или, возможно, она просто очень сильно старалась держаться ради меня.

Я поднимаю плоский, гладкий камень и пытаюсь бросить его так, чтобы он попрыгал по поверхности воды, но вместо этого он сразу же идет ко дну.

Ист Саммит Хай своего рода поник после смерти Софии. Никто вам этого не расскажет, ну, конечно, кроме меня. Эйвери стала все реже и реже появляться в школе, пока вскоре и вовсе перестала туда ходить. За день до выпускного мы узнали, что она в психиатрической больнице проходит интенсивную терапию. О выпускном бале не могло быть и речи. Общественный порядок Ист Саммит Хай был брошен в блендер, который включен на полную мощность – девочки всеми силами пытались заполнить вакуум и прибрать к рукам корону Королевы выпускного бала. Хотя Эйвери все же появилась на церемонии вручения дипломов, она подошла к трибуне, когда назвали ее имя, и получила диплом. Она выглядела бледной и изможденной, а ее родители наблюдали за ней, натягивая улыбки сухого ободрения. У меня возникло такое чувство, что они поместили ее в психушку лишь для вида, якобы так она быстрее «поправится», и на самом деле нисколько не заботились о ее самочувствии. Прежде чем любой из нас успел моргнуть, ее быстренько увезли в частный колледж в Коннектикуте, вместо Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе, куда она планировала поехать. Даже если она и была настоящей стервой, я продолжаю надеяться, что в конечном итоге у нее все будет хорошо. Или, по крайней мере, она станет хоть немного счастливее. Но София была ее искуплением, ее идолом, ее другом. Если бы я потеряла всех трех из них, я бы тоже сломалась.

Рен первым пролил слезу на похоронах, он же последним и перестал плакать. Кайла помогла ему пережить самый тяжелый период. Она приходила к нему домой каждый день и оставалась с ним в медпункте во время занятий, когда он разваливался. Ее сердце, также как и мое, обливалось кровью, когда мы видели Рена в таком ужасном, сломленном состоянии. Я постоянно напоминала ему, что нужно питаться, приносила буррито и пироги, а когда он был не в состоянии есть, я писала ему сообщения, напоминая о сне. Вероятно, я не сильно ему помогла. Наверное, я могла бы сделать больше. На выпускном в школе ни один из нас не присутствовал. Вместо этого мы провели его на могиле Софии.

К церемонии вручения дипломов Рен снова научился улыбаться. Он поступил в Массачусетский технологический институт и уехал туда в начале лета, вероятно, чтобы заработать несколько дополнительных баллов, а может, чтобы сбежать от смерти Софии. Скорее всего, оба варианта верны. Это практически разбило сердце Кайлы, однако она собирается в Бостонский колледж в сентябре, что помогает ей справиться с болью. Они очень сблизились после смерти Софии. Не знаю, было ли у них что-то серьезное – в основном Кайла лишь его обнимала. Я ни разу не видела между ними поцелуев, а Кайла отказалась делиться тем, что между ними происходит, и скорее из уважения к Рену, чем из-за смущения. Она очень повзрослела, помогая ему. Сейчас она говорит о «Вог» только раз в неделю!

Я кидаю еще один камешек. Он летит над волнами и дважды подпрыгивает, прежде чем утонуть.

Я буду очень скучать по Кайле. Я уже скучаю.

Мы практически все лето провели вместе, устраивая последние совместные ночевки и распивая бутылочки вина на коровьем пастбище, любуясь звездами. Мы не ходили на вечеринки. Я не испытывала ни малейшего желания посетить хотя бы одну из них. Кайла не дружила с Софией, но эта смерть повлияла на ее самых близких друзей. Мы обещали писать друг другу каждый день. В инстаграме. Твиттере. Фейсбуке. В общем, мы пообещали общаться. Много. Хоть мы и не будем часто видеться, мое сердце покрывает теплое одеяло комфорта, когда я думаю о ней. У нее есть моя спина, за которую она всегда сможет спрятаться, а у меня ее безупречные ягодицы.

Джек Хантер не плакал на похоронах.

Он должен был, но не плакал. Он стоял в углу рядом со своей мамой, которая плакала за них обоих, границы ее черного платья и его черного костюма размылись, смешались, когда она склонилась к нему в поисках поддержки. Его волосы были идеально уложены гелем, а лицо облачено в непроницаемую маску самого мрачного льда, который я когда-либо видела. Под глазами синяки от усталости и изнеможения, а скулы казались острее, чем когда-либо. Я вздрогнула, когда посмотрела на него. Он больше не разыгрывал скучную, бесчувственную комедию. В нем просто не осталось жизни. Он был абсолютно пуст. Жизненная искра была высосана из его глаз, оставляя после себя лишь бледную оболочку. Да все его тело, его физическое присутствие, казалось, представляло собой оболочку – иллюзию, сделанную из зеркал и хрупкого льда, которая рассыплется от легкого прикосновения. На него было страшно смотреть; словно он был чем-то, да, именно чем-то, что не должно быть живым или двигаться. Манекен. Кукольный зомби.

Однажды я попыталась его вернуть. На поминках, в пахнущем плесенью похоронном зале, заполненном корзиночками с печеньем-скорбью и пирожным-грустью, я пролепетала что-то о Софии, вроде того, что священник сказал, будто она была самоотверженной и красивой девушкой, хотя на самом деле совсем ее не знал. Джек стоял в углу, подальше от шума и плачущих людей, уставившись в стакан с водой в своих руках. После моих слов, он медленно поставил стакан на стол и посмотрел на меня, затем взял мое заплаканное лицо в ладони и закрыл глаза.